— Заткнись и следи за дорогой.

За окнами тянулись стены каньона, в которых пласты ярких расцветок перемежались более тусклыми. Стояла ночь, холодная, широкая и глубокая, как небо, с севера задувал черный, пахнувший смертью ветер, навстречу которому и двигался Ангел. Промчавшись сквозь пелену времени и пыли, мимо многочисленных обломков, Ангел и Мэрдок добрались до того места, где их поджидали остальные охотники. Стояла ночь, с севера задувал черный ветер.

Сольный концерт

повесть/рассказ, перевод В. Гольдича, И. Оганесовой

Женщина поет. С микрофоном — в молодости ей никогда не приходилось этого делать. Ее голос все ещё хорош, но он имеет мало общего с тем, прежним голосом, который заставлял зал стоя приветствовать певицу долгими, несмолкающими овациями. На ней синее платье с длинными рукавами, чтобы скрыть дряблость рук. Рядом с ней маленький столик с графином воды и стаканом. Когда она заканчивает свой номер, поднимается волна аплодисментов. Она улыбается, дважды говорит: "Благодарю вас", немного кашляет, шарит (незаметно) по столику, находит графин и стакан, наливает себе воды.

Женщину зовут Мэри. Я и сам секунду назад не знал её имени — оно только сейчас пришло мне в голову. А меня зовут Роджер Ж., и я пишу это все экспромтом, а не так, как положено писать по всем правилам. И все из-за того, что хочу посмотреть, как будут развиваться события.

Поэтому наша героиня будет носить имя Мэри. Она уже пережила свои лучшие годы и сейчас серьезно больна. Я пытаюсь посмотреть на мир её глазами — и не могу. Тогда до меня доходит, что она, скорее всего, недавно ослепла и поет в пустом зале.

Почему? И что случилось с её глазами?

Я думаю, дело в том, что у неё неврит продолговатого мозга, от которого она вполне могла бы излечиться за пару недель или даже дней. Только к этому моменту она почти наверняка умрет. В этом я практически убежден. Мне ясно, что это лишь одно из проявлений множественного склероза, который крепко за неё взялся в последние годы, Знаете, ей ещё повезло, что она по-прежнему может петь. Вижу, как она — стараясь делать это незаметно опирается рукой о столик, когда пьет.

Эта идея пришла мне в голову в тот самый момент, как я подумал о зале. Понимает ли она, что поет в пустом помещении, а все шумы записаны на магнитофон? И что это обман: тот, кто любил певицу когда-то, устроил для неё этот необычный вечер, чтобы дать ей немного счастья, прежде чем она упадет в темный колодец, на дне которого нет ни капли воды.

"Кто?" — спрашиваю я.

Мужчина, вероятно. Я ещё не могу как следует разглядеть его в темной кабинке… Вот он немного увеличивает громкость звука, а через несколько мгновений выключает совсем. Он записывает всю программу на магнитофон. Может быть он улыбается? Пока я ещё не знаю. Вполне возможно.

Он любил её много лет назад, когда она была юной и прелестной и слава только пришла к ней. На всякий случай я использую прошедшее время глагола, описывая отношение мужчины к ней.

Любила ли она его? Не думаю. Была ли жестокой? Возможно, немного. С его точки зрения — да; с её — пожалуй, нет. Я не могу отчетливо представить себе все оттенки их отношений, чтобы составить о них определенное мнение. Впрочем, это не имеет значения. Тех фактов, что нам известны, вполне достаточно.

В зале снова стало тихо. Мэри, улыбаясь, кланяется и объявляет следующий номер. Она снова начинает петь, и мужчина — давайте назовем его Джоном — откидывается на спинку кресла, чуть прикрывает глаза и слушает. Он, конечно же, вспоминает.

Естественно, он следил за карьерой Мэри, Было время, когда Джон ненавидел певицу и всех её бесконечных любовников. Ему самому подобное поведение никогда не было свойственно. Теперь они бросили её — все. Она осталась совсем одна в этом мире, и уже довольно давно её никто не видел. Кроме того, она была практически разорена, когда получила приглашение выступить. Ее это удивило и порадовало. Однако не деньги, а ещё одна несомненно, последняя — возможность услышать аплодисменты в свою честь заставила певицу принять предложение.

И она сражается изо всех сил. Это место вызывает у неё беспокойство. Она приближается к тому моменту, когда голос может не выдержать. Только тщеславие заставило её включить в программу этот номер. Джон наклоняется вперед, когда она приближается к этому, самому трудному, месту. Джон прекрасно понимал, как трудно ей придется — ведь он всегда был ревностным ценителем музыки. Именно благодаря этому они и познакомились. Его рука ложится на переключатель.

Он не богат. Ему пришлось потратить почти все свои сбережения, чтобы снять этот зал, заплатить Мэри гонорар и организовать множество мелких обманов: гримерша в уборной, лимузин с шофером, лучащийся энтузиазмом театральный менеджер, шумные рабочие сцены — все это были актеры. Нанятые им люди удалились, когда начался концерт. Сейчас во всем здании только они двое, и каждый из них думает о том, что произойдет, когда она доберется до критического места.

Перед моим мысленным взором встает её измученное лицо, и я начинаю понимать, почему все это происходит. Теперь я вижу, что переключатель задействует другую запись — недовольные крики и улюлюканье. Оказалось, что я был совершенно прав, использовав немного раньше глагол в прошедшем времени. В конце концов, за этим дорогим представлением может стоять скорее ненависть, а не любовь. Вот именно. Джон с давних пор знал о тщеславии Мэри, именно поэтому он и решил отомстить ей таким образом — нанести удар в самое уязвимое место.

Мэри приступает к трудному пассажу. Голова её повернута. Кажется, она смотрит прямо на Джона, сидящего в кабинке. И хотя он знает наверняка, что этого не может быть, ему становится не по себе. Он отводит взгляд. И слушает. И ждет.

Она справилась! Сумела исполнить пассаж безукоризненно. В ней просыпается что-то, похожее на прежнюю силу. Голос Мэри набирает мощь, словно она черпает в нем уверенность. Возможно, она понимает, что поет последний в её жизни концерт, и осознание этого заставляет запылать вновь почти потухший костер её мастерства. Уже много лет она не пела так прекрасно.

Рука Джона соскальзывает с переключателя, и он снова откидывается на спинку кресла. Не стоит включать запись с улюлюканьем и недовольными криками без явной на то причины. Она настоящий профессионал. И сразу поймет, что её морочат. А неуемное тщеславие поможет легко пережить незаслуженные возмущенные крики. Нужно подождать. Рано или поздно её голос не выдержит. И тогда…

Джон закрывает глаза и слушает пение. Возрожденная сила исполнительского мастерства Мэри заставляет его увидеть её такой, какой она была когда-то. Она снова прекрасна.

Этот номер подходит к концу, нужно поспешить, чтобы не опоздать включить аплодисменты. Он успевает. Теперь Мэри кланяется в его сторону, как будто…

Нет!

Она упала. Последний номер отнял у неё слишком много сил. Он вскакивает на ноги, выбегает из кабинки, мчится вниз по лестнице. Нельзя, чтобы все кончилось так… Он не ожидал, что она потратит все силы на тот сложный пассаж и не сможет продолжать. Ему кажется это ужасно несправедливым.

Джон поспешно проносится по проходу и выбегает на сцену. Поднимает Мэри, подносит к её губам стакан с водой. Пленка с записью аплодисментов так и остается включенной.

Она смотрит на него.

— Ты видишь!

Она кивает и делает глоток воды.

— На одно короткое мгновение, во время последней песни, ко мне вернулось зрение. Оно все ещё со мной. Я увидела зал. Пустой. Я боялась, что не справлюсь с этим пассажем. А потом поняла, что кто-то из моих почитателей настолько любит меня, что решил подарить это последнее выступление. Я пела для него. Для тебя. Песня была…

— Мэри…

Они неловко обнимаются. Он поднимает её на руки — с усилием, потому что она стала гораздо тяжелее, а он — старше.

Джон относит её в гримерную и вызывает "скорую помощь". А в зале по-прежнему звучат аплодисменты. Она, улыбаясь, теряет сознание.