— Отставить! — гаркнул Чак, в изумлении глядя на новичка. Откуда было знать Чаку, что Лот давно рассказал Джину, что надо делать в Брагге по команде «Джамп!»
— Десять прыжков на корточках! — заревел Чак. И тут Джин перехитрил брагговского солдафона — подпрыгнул десять раз, подпрыгнул сверх нормы одиннадцатый и проорал:
— В честь воздушных десантников!
— А ты парень не дурак, — промямлил сраженный Чак.
С этого момента все новобранцы поняли, что эти две команды — самые популярные в Форт-Брагге. Команда «Джамп!» гремела днем и ночью при любом столкновении с начальством, по дороге в сортир, в столовой, во время молитвы. «Одна тысяча, две тысячи, три тысячи, четыре тысячи» — это отсчет секунд перед раскрытием парашюта рывком кольца, а упражнение в целом было направлено на отработку автоматизма действий у десантников.
— ДЖАМП!
Ночью их подняли по тревоге.
— Живей, живей! Не у мамы в гостях, — торопил Дик. — Что это у тебя? — спросил он Грина, глядя на его вспухшее лицо.
— Аллергия.
— Что?
— Есть такая болезнь — аллергия. Невосприимчивость…
— К военной службе? — Дик с любопытством разглядывал обезображенное лицо Джина.
— У вас можно достать свинцовую примочку? — мимоходом спросил он у Дика.
— А ты кто, врач?
— Без диплома.
— Здесь получишь диплом… Веселей, ребята. Приходи утром в санчасть, скажи: «Дик прислал, только Чаку ни звука. Он не отходчив…
Команда собиралась на построение в полусне. Все еле держались на ногах. Дик скомандовал:
— Смир-р-рна-а!
Строй замер.
— Сообщаю следующее — начал было мастер-сержант; он прошелся вдоль строя и остановился около Берди. — Вы плохо себя чувствуете, Стиллберд? — безучастно спросил он.
— Напротив! Я в отличной форме, сэр, — бодро произнес Берди. — Я просто всегда плохо выгляжу.
— Так вот… Завтра, — оставив без внимания реплику Стиллберда, продолжал Дик, — вы получите винтовки системы «гранд М—13» и штыки. В полдень начнем подготовку к прыжкам с парашютом. Подъем в пять ноль-ноль. Разойдись!
Джин уснул сразу же, так, словно провалился в бездну.
Его дважды будил Берди.
— Что? — вскидывался Джин.
— Ты кричишь.
— А-а-а… — бурчал он, засыпая.
Ему снилось, как на него, лежащего на голой земле, с горы катилась огромная винная бочка, та, которую он видел когда-то на выставке калифорнийских монахов-виноделов. Затычка из бочки выскочила на ходу, и вино, расплескиваясь красными обручами, катилось рядом с бочкой, а та, стремительно надвигаясь, катилась бесшумно.
— Джамп! — слышал он чей-то знакомый голос. Он хотел подняться, но не мог.
А потом бочка превратилась в огромный дребезжащий барабан, а затем появились четыре барабанщика. Два впереди, он в центре, а два — сзади. Чуть поодаль — караульный начальник Тэкс. А он, Джин, без погон, без шапки и почему-то с ремнем в руке.
Он шел по треку ипподрома Лорел. В ложах сидело множество знакомых. Среди них Хайли и Ширли. Ширли машет ему, подбадривая, Хайли жестом показывает: мол, выше голову, малыш. А он боится встретиться глазами с матерью и Натали и мучительно пытается вспомнить свою вину. И вспомнить не может. Вот наконец-то он поравнялся с балконом знакомого ему двухэтажного здания. На балконе, в центре, на месте, где когда-то стоял Трой Мидлборо, красуется Чак Битюк.
Толстая красная морда, толстые, мясистые щеки, толстый курносый нос картошкой, тяжелый подбородок с нижним прикусом.
А потом он упал, и его начало заливать водой. Он попытался как можно выше поднять подбородок, так, чтобы успеть набрать много воздуха, и… проснулся
— Что с тобой? — спросил Берди.
— Пить!..
Горели губы. Ныло разбитое небо. Хотелось пить, и не было силы встать.
Берди принес ему воды и сел на край кровати.
— Я его убью! — сказал Джин, с трудом напившись, ему было больно разжимать челюсть.
— Убить стоило бы, — согласился Берди, — но..
— Завтра же…
— Завтра — это ни к чему… У нас еще будет время — во Вьетнаме, или в Конго, или еще где-нибудь. Хочешь покурить сигарету с марихуаной? — утешал Джина друг.
— Не хочу.
— Почему?
— ?
— Тебе от себя никуда не нужно уходить? — покровительственно похлопал Берди по руке. — Значит, главное в тебе самом, — не унимался он.
Джин промычал что-то невразумительное.
— Ну ладно… — Берди наконец-то умолк, но потом все же не удержался: — Тебя любили женщины?
— Спи.
— Нет, правда, любили?
— Иногда.
— А меня нет. Но я своего добьюсь. Вот увидишь. Я приеду в Квебек в зеленом берете, со скрещенными молниями над левой бровью. И мой берет будет когда-нибудь лежать под стеклом в университете, как спортивная фуфайка Джонни Мастерса.
Джин заскрипел от боли зубами.
— Ты любишь джаз, Джин? — спросил вдруг Берди.
— Да.
— Кого предпочитаешь: Эллу, Сэчмо или Брубека?
Джин одобрительно кивнул головой.
— А старые ньюорлеанцы тебе нравятся?
Когда они умолкли, чья-то тень скользнула по стене и скрылась за дверью.
— Начинается, — сказал Берди.
Джин повернулся лицом к двери.
Вскоре тень обрела плоть. Это был итальянец Доминико. Он подкрался к Кэну и, положив ему на плечо руку, как ни в чем не бывало сказал:
— Пойди к «джону».
Кэн не рассердился. Он молча поднялся, а когда вскоре вернулся, то разбудил Мэта с теми же словами:
— Сходи к «джону».
Мэт чертыхнулся, но встал и, возвратившись, разбудил Сонни.
— К «джону»! — начал было Мэт.
— Знаю! — перебил его Сонни. — Я уже играл в эту игру в дивизии «Олл-америкэн», — он закрыл глаза и тотчас же уснул.
Вот тут-то и сыграли подъем.
Удары о стальную рейку чугунной битой были настолько внушительными, что даже царица унылых земель Северной Каролины — гадюка и та с любопытством высунула из расщелины свою плоскую голову. Чак вошел и грохнул:
— Джамп!
Глава четырнадцатая.
Из дневника Джина Грина, доставленного майору Ирвину Нею, начальнику спецотдела общественной информации[65]
1 августа
…Удивительное дело — я начал писать дневник. С чего бы это? От одиночества? А может, это желание познать себя или… поиски опоры в себе?!
Берди как-то сказал: «Сфотографируй свое плечо и опирайся на него до последних сил».
Как-то Ч. заставил нас с Берди вырыть саперными лопатками по окопу и наблюдать из него за «приближающимся противником».
Мы просидели в касках в щели окопа около четырех часов. В помещении в этот день было 100 градусов по Фаренгейту. Мы чуть не рехнулись… Откуда было брать силы? Собственное плечо?
Берди — удивительное существо. Внешне — расслабленный, хилый, рассеянный, сентиментальный. Внутри — семижильный. Он, как подлодка, состоит из отсеков. Затопят один — задраит люки и переборки — живет. Затопят второй — снова перекроет все ходы сообщения.
И вместе с тем он очень уязвимый, особенно в мелочах. Бастер его донимает одними и теми же вопросами.
— Ты бы убил Мэта?
— Нет… Не знаю… Не думаю.
— А Сонни?
— С чего бы это?
— А если бы тебе приказали?
— Все равно.
— Значит, ты не будешь носить зеленый берет.
— Буду.
— А Ч. убил бы?
— Убил…
— То-то.
Бастер оправдывает насилие. Он говорит, что волки, вышедшие на охоту, не должны притворяться собаками…
7 августа
В конце недели у нас был бой с Сонни. Он мастер карате. Он и японец Кэн.
Наш инструктор-сержант Дадли сказал, что мы должны драться не условно.
За день до этого была такая ситуация.
Мы работали в спарринге с Сонни. Вошел мастер-сержант Галифакс.
— Ну-ка, — сказал он, — чтобы закруглиться, давайте уточним характеристики.
Вначале мы не поняли, о чем он говорит.
— Пять раундов по всем правилам. А потом экзамен по «похищению людей».
65
Спецотдел общественной информации — Под этой благовидной вывеской скрывается в армии США Си-Ай-Си — корпус контрразведки. (Прим. автора.)