Блинов Н Лубянский Ю

Солнца сильнее

Н.Блинов, Ю.Лубянский

Солнца сильнее

Николай откинул прозрачный колпак машины и выбрался на дорогу. После искусственной свежести больничного воздуха закружилась голова. Крупные капли дождя с глухим шумом падали на мокрый бетон шоссе и взрывались легкими фонтанчиками. По обочине, кружа и переворачивая на быстринах листья берез, мчался поток.

Николай подошел к старой придорожной иве и долго слушал однообразный шум дождя. Тяжелые тучи двигались медленно, и казалось невероятным, что за их сплошной серой пеленой кроется прозрачная синева неба. Вокруг было тихо и пусто. Он стоял, прислонившись к мокрому шершавому стволу дерева, взгляд бесцельно скользил по мокрой земле.

Черный рогатый жук с радужным отливом на крыльях карабкался по крутому склону. Струйки воды мешали жуку, но он упрямо двигался вверх. Вода снова и снова сбрасывала его назад, и он падал на спину, беспомощно шевеля лапками. После нескольких неудачных попыток жук повернул в сторону.

- Эх, ты! - сказал Николай жуку и протянул ему сухую ветку. Жук тотчас ухватился за нее четырьмя передними лапками, и Николай забросил его вместе с веткой далеко в поле.

Резкое движение словно разорвало безмолвие. В уши ворвался свист проносящегося мимо грузовика. Николай вздрогнул, ожило воспоминание. Вспомнил все снова.

Был такой же серый день. Мелкий дождь пятнал асфальт темными рябинками. У входа в лабораторию на мокрых песчаных дорожках переступали розовыми лапками голуби и прыгали голенастые воробьи.

На этот раз предстояло получить первую партию деталей из перестроенного металла. Когда заканчивали последние приготовления к пуску установки, новый лаборант Митя неожиданно подсунул ему под руку паяльную лампу. Рука до локтя покрылась волдырями.

- Вы не могли выбрать более подходящего момента? - сказал он испуганному Мите, морщась от боли.

Впрочем, он давно мог бы доверить все Инке и Бахову, но каждый раз убеждал себя, что его присутствие необходимо. Инка уговорила его, она всегда умела это делать. И он уехал в больницу.

Сестра уже заканчивала перевязку, когда его вызвали к телефону.

- Это вы, Бахов? В чем дело? - крикнул он в трубку, стараясь держать обожженную руку так, чтобы не распустились бинты, которые не успела завязать сестра.

Чей-то незнакомый голос бился в трубке:

- Николай, слушай, у нас беда!

- Что, Митя снова кого-нибудь поджарил? - попробовал пошутить он. Боль в руке мешала сосредоточиться. - Кто у телефона?

И в то же мгновение он понял, что говорит Инка. Голос был таким незнакомым, что Николай испугался.

- Что случилось? Инка, это ты?..

- В седьмом отсеке фильтров радиация резко возросла, - она говорила, торопясь и глотая слова. - Температура стенок быстро поднимается...

- Спокойно, главное, спокойно. Давай по порядку!

- Десять минут назад в седьмом отсеке неожиданно возросла радиация. Она говорила теперь более связно, успокоенная его тоном. - Счетчики показывают рассеянное нейтронное излучение, проникающее в шестой и восьмой отсеки. Интенсивность потока плазмы упала...

Это было серьезно.

- Может быть, приборы? - сказал он с надеждой.

- Нет, мы проверили. Связь искажена. Приборы работают нормально.

- Слушай меня внимательно, - заговорил он быстро, стараясь представить себе, что происходит сейчас там, на другом конце провода. - Необходимо прежде всего проверить блоки. Я выезжаю!

- Мы пробовали. Ничего не получилось... Что это, Коля?

"Что это? Хотел бы я сейчас знать, что это".

А в трубке раздавалось:

- Видимо, что-то нарушено в автоматике защиты. Мы с Баховым выходим в галерею. Связь будем держать по радио...

- Подождите, я приеду через двадцать минут! Не делайте ничего до моего приезда... Слышишь ты меня?..

Он говорил еще что-то несвязно и неубедительно, понимая, что они все равно пойдут, что иначе нельзя. И все-таки он кричал в трубку до тех пор, пока не услышал короткие гудки.

Получение сверхчистых, фантастически прочных металлов... Эта идея со студенческих лет не давала ему спокойно жить. Однажды на экскурсии ему удалось увидеть несколько тончайших нитей сверхпрочного железа. Сначала он не поверил, что эти ниточки ошеломляюще прочны, а поверив, потерял покой. Их, эти нити, выращивали, как нежнейшие цветы, и было страшно обидно, что эти нити - все, чего могли добиться целые коллективы ученых.

Он понял: необходимо сделать так, чтобы сверхчистого металла было много, очень много, столько, сколько нужно. И тогда уйдут в небо огромные и легкие космические корабли, над проливами повиснут словно сотканные из паутины мосты, ввысь поднимутся километровые мачты радиорелейных линий нет, он не мог представить себе всех чудес, которые могли бы произойти на Земле.

После кропотливых исследований и бессонных ночей появилась его идея, сначала смутная и неосознанная, затем все более четкая. Удивительную прочность сверхчистого металла определяет идеальная кристаллическая решетка. И он решил создать эту совершенную кристаллическую решетку, очищая газообразный металл в мощных электромагнитных полях, как очищают от пыли струю зерна, обдувая ее потоком воздуха.

Прошло десять лет, прежде чем он увидел свою мечту воплощенной в осязаемые формы экспериментального плазмокристаллизатора.

Установка была создана в результате труда десятков тысяч людей. И вот теперь все может рухнуть. Если радиоактивная плазма вырвется из своего убежища... Нет, этого не должно случиться!

Мчась по загородному шоссе, Николай напряженно старался представить себе, что произошло в седьмом отсеке. Откуда эта никем не предвиденная радиация?

Ему казалось, что он знает плазмокристаллизатор как свои пять пальцев. Когда на центральном пульте загорались сигнальные лампы и оживали стрелки приборов, он "видел" все, что происходит за многометровыми защитными стенами.

Вот в космическом вакууме предкамеры возникла ослепительная молния высоковольтного разряда. В тот момент, когда магнитные поля превратили ее из трепещущего куска небесного пламени в неподвижный тонкий жгут, из микроскопических форсунок в центр жгута врезаются ядра дейтерия термоядерный запал генератора. Вот отключаются разрядники, и в цепких объятиях электромагнитных полей остается лишь сиреневое дрожащее облако управляемой термоядерной реакции, маленькое искусственное солнце. В пульсирующих полях начинает биться жаркое голубое сердце. Струя газообразного металла - его кровь. Сердце вбирает ее в себя и, сжавшись, выбрасывает в трубу плазмовода нагретый до невероятных температур металл. Плазма движется по гигантской спирали, стиснутая полями-стенками, единственными стенками, способными выдержать ее звездную температуру. На пути плазмы фильтры захватывают тяжелые и легкие элементы, оставляя лишь чистый металл. Металл попадает в формовочную камеру и, осаждаясь на стенках формы, превращается в идеально прочную деталь.

Дорога стремительно бросалась под колеса. Сквозь сетку дождя асфальт казался серой бесконечной лентой, бьющейся на ветру.

"Процесс нельзя остановить, не дождавшись естественного конца реакции, и это главное! Если бы им удалось приостановить повышение радиации, у них было бы время... Почему Инка повесила трубку?..

Конечно, они пошли... Нет уверенности в том, что фокусирующие обмотки работают нормально... Смогут ли они? Впрочем, их двое, у Бахова блестящий аналитический ум..."

Николай выжимал из машины все, что мог, и досадовал, что движется медленно. На поворотах его бросало из стороны в сторону, как мячик.

Когда Николай, задыхаясь от быстрого бега, распахнул дверь операторской, пульт полыхал красным светом - цветом опасности. Растерянные лица сотрудников. Инки среди них не было.

Взгляд механически зафиксировал брошенный посреди операторской скафандр. Николай по привычке хотел возмутиться, но тут же забыл об этом. Он бросился к пульту и отыскал взглядом ленту радиографа. Линия самописца исчезала за пределами бумажной полосы. Не видя ничего, кроме этой пустой ленты, он бросил: