- Впечатляет?!.. Мое изобретение, - гордо признался он. - Великий символ Сущего... Великий, вечно неизвестный "икс" Бытия... "Икс -хромосома", порождающая нас в недрах этих телок... Символ Бытия, вечно перетекающего в Небытие... Мы настолько привыкли к нему, что не замечаем, как от рождения до смерти распяты на этом "иксе"... А если даже русское "Ха", то все равно: хрен - корень жизни и вечная насмешка бытия: ха-ха-ха... И имя Христа не случайно начинается с этой буквы...

- Глубокомысленно, - согласился Мальчик.

- Ну, так что выбираешь, - осклабился атаман. - Кота или

Хреста?..

- Отпусти кота, - еле слышно прошептал Мальчик, которого вдруг охватило ощущение нереальности, театральности происходящего. Оно выходило за все мыслимые пределы его здравого смысла.

- Не слышу, - довольно усмехнулся атаман. - Язык от страха

проглотил?

- Отпусти кота! - громко и звонко повторил Мальчик, ощущая, что происходящее сейчас выходит далеко за рамки судьбы несчастного кота. Сейчас уже дело в нем самом, а не в коте... Хотя все это не может происходить на самом деле...

- Правильно ли я понял, что ты согласен занять место кота на распятии? - уточнил атаман, пристально, без улыбки глядя на Мальчика.

- Да, правильно, я согласен занять место кота на распятии,

четко подтвердил Мальчик, глядя в глаза своему противнику.

- Что ж, - кивнул тот, - коты тебя не забудут... Приступаем!..

Ну!..

Пацаны бросились к деревянному "иксу", и только тут Мальчик, уже привыкнув к яркому свету, обратил внимание на металлические кольца, укрепленные на четырех концах буквы "Х", и на свисающие с них толстые, длинные веревки.

Пацаны, опасливо поглядывая на него, подтолкнули Мальчика спиной к Хресту, накинули на запястья и лодыжки веревочные петли, затянули

их (Мальчик наблюдал за этими странными манипуляциями с таким любопытством, как будто это происходило не с ним) и стали натягивать вторые концы веревок, протянутые через кольца. Все это очень ловко, словно всю жизнь только тем и занимались, что распинали эликов. Мальчик почувствовал, как его руки и ноги разъезжаются в стороны, а

самого его тянет назад. Это было неудобно и унизительно. Мальчик, будто опомнившись, напрягся, пытаясь сопротивляться, но его с силой ударило о крестовину спиной так, что он чуть было не прикусил язык, но только гыкнул и глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Петли врезались в запястья под тяжестью его тела.

Пацаны тут же вскочили на табуретки, стоявшие рядом, и обмотали

концами веревок руки от запястья до локтя и обратно, закрепив оставшиеся концы на кольцах. Нечто подобное было проделано и с ногами. Кто-то сзади перекинул веревку на уровне его бедер и туго притиснул их к скрещению деревянных брусьев.

Было похоже, что операция окончена. Пацаны отступили в стороны, открывая свободу обзора своему повелителю, но не уходили, словно ожидая дальнейших указаний.

Тот оценивающе осмотрел произведение своих подручных и покачал

головой.

- Нет, не годится, - скривил он губы. - Мессия в шортиках и

задравшейся спортивной майке - смешно... Раздеть!

Пацаны набросились на Мальчика, и он вмиг оказался голым.

- Вот это другое дело, - кивнул атаман, - вздувшаяся кожа,

напряженные мышцы, искаженное в муке и тоске лицо (оно еще впереди) это то, что нужно для истории и истерических фанатов. Делая мессию, надо соблюдать каноны образа. Фанаты не примут слишком много нововведений...

- Отпусти кота! - прорычал с х-реста Мальчик, не узнавая

собственного голоса.

- Ах, да! Чуть не забыл! - всплеснул руками атаман. - Однако,

прошу заметить, что ситуация вовсе не понуждает меня делать это... Ты сам, добровольно отдался мне в рабство, пожалев этого ничтожного кота... Раб - не человек. И обещания, данные ему, не имеют ни моральной, ни юридической силы... Любовь и жалость как основная компонента любви делают человека рабом, а потому не могут быть основой мессианского учения. Тут и Христос свалял дурака, и ты оказался таким же лопухом. В результате и ты, и кот, за чье освобождение ты так самозабвенно боролся, в моей власти... А могло бы быть иначе... Впрочем, нет - не могло бы. Для этого нам следовало бы поменяться местами, а на это мы не способны, даже если захотим... Ты подумай тут на хресте, почему испокон веку человечество делится на тех, кого распинают, и на тех, кто распинает, практически не перемешиваясь. Зачем это человечеству и на кого оно ставит?.. Хотя сомневаюсь, что тебе будет до философских размышлений. Ты свое время упустил... Ладно, победителю должно быть великодушным, посему я не буду так уж явно макать тебя мордой в дерьмо, оставив кота подыхать на этом хресте или выпустив ему кишки...

С этими словами атаман вынул из кармана складной нож и каким-то приспособлением от него аккуратно повыдергал гвозди из кошачьих лап.

Кот только слабо дергался при этом.

- Морду, - напомнил Мальчик с хреста, - С голоду помрет.

- Все равно не жилец, - махнул рукой атаман. - Впрочем, пусть расскажет кошачьему миру о своих приключениях. Будет кошачьим мессией...

Он подсунул нож под бечевку, стягивавшую морду кота, и одним движением разрезал ее, продемонстрировав бритвенную остроту лезвия.

Кот никак на это не отреагировал, видимо, свело мышцы, и он не мог пошевелить челюстями.

Так же быстро атаман, поставив распятие на край стола, отрезал

сначала нижние веревки, потом - верхние. Кот тяжелым куском мяса плюхнулся на пол. Попытался подняться на лапы и не смог - они разъезжались. Тогда он медленно пополз от стола по-пластунски, передвигая еле-еле то одну лапу, то другую.

Все завороженно следили за его усилиями.

- Не жилец, - еще раз констатировал атаман. - Вот и все, чего ты добился своей жалостью. Хотя гуманней было бы прекратить мучения твари. Но теперь его судьба - в его лапах, а твоя - в моих... - он протянул свободную от ножа пятерню в сторону хреста и через мгновение сжал ее в кулак, будто судьбу Мальчика, кажется, наслаждаясь только ему слышимым хрустом.

- Что ты собираешься делать? - с натугой прохрипел Мальчик.

Веревки глубоко врезались в тело, пережимая кровообращение и невидимые иголочки все больнее и больнее вонзались под кожу.

- Во-первых, выпить за освобождение кота, а также всех иже с ним

униженных и оскорбленных мира сего, за которых ты взошел на этот хрест... По-моему, это стоит того, не так ли?.. Наливай, красотка, скоро наступит твой праздник...

Девчонка налила две стопки. Пацаны, не шелохнувшись, несли караул возле хреста. Парочка у стола выпила и закусила. Атаман, наконец-то, освободился от ножа, положив его рядом на стол, и смог позволить себе расслабиться.

- Во-вторых, - продолжил он, закусив,- я тебе уже объяснял, что

буду делать из тебя Мессию. Народ жаждет иметь Мессию и он его получит... из моих рук... Слава Богу, ты уже ничего не сможешь испортить... Ведь не зря же пришли мы с тобой в мир сей, непорочно зачатые нашими матерями. Надо полагать, тот, кто творил это чудо, имел определенную цель.

- Ты слишком самонадеян, считая себя способным разгадать ее,

прорычал с хреста Мальчик.

- А мне плевать на его цель, когда у меня есть своя, - усмехнулся атаман. - На то он и наделил нас свободой воли, чтобы мы с умом ею распоряжались... С умом - значит с выгодой для себя. Выгода для себя - это обретение максимальной власти для управления человеческим

стадом... Разумным стадом, заметим, что требует особого искусства. Истинно живет тот, кто движет человечеством. Неважно, своими руками или руками созданных им кукол... Тебе и предстоит стать созданной мной куклой-мессией, которая будет вещать народам то, что вложу в ее уста я.

- Но я никогда не буду говорить то, что нужно тебе! - изо всех

сил прохрипел Мальчик, пытаясь шевелить онемеваюшими конечностями, чтобы хоть немножко восстановить кровообращение.