день Страшного Суда, после чего налдул резиновую лодку и,

подталкиваемый безутешными дельфинами, был доставлен к Евро

пейским берегам.

Бактерия, тем временем, распространилась по всему свету,

превратив все водоемы в портвейноемы. Окружающий мир сильно

изменился. По небу плыли розовые облака, проливающиеся розо

вым дождем, розовые реки несли свои воды в розовые моря, по

которым плавали розовые айсберги. Все земные организмы уже

настолько привыкли к алкоголю, что считали это нормой, а пья

нели от чистой воды, которая теперь ценилась на вес золота.

Человечество ушло в глухое средневековье, а местами - и

в каменный век. Старков скитался, пытаясь найти себе место в

этом мире, примыкая то к бандам чехардистов, которые уже дав

но забыли, что такое чехарда, а именем Старкова пугали детей,

то поступая на службу к феодалам в качестве придворного

менестреля. Ни здесь, ни там его долго не терпели. Часто

Старков вообще оставался без куска хлеба и без крыши над

головой, утоляя жажду одним лишь родниковым портвейном. Одна

ждя он провел ночь, отстреливаясь от мутантов в лабиринтах

заброшенного ядерного реактора. Спасло его лишь то, что пред

водителем их оказался его давний друг Сема Соснин, узнать ко

торого удалось только по футболке "ДУШЕГУБОВ" с фамилией на

спине. Весь следующий день они вспоминали было за бутылкой

воды и пели песни.

-Был я, Сема, на западе,- говорил подвыпивший Старков.

Есть там море, только портвейн из него пить нельзя - очень уж

соленый. Совсем бы люди там пропали, да есть там завод опрес

нительный, в замке на высокой горе. Большую власть хозяин его

имеет! Я у него менестрелем работал, недолго, правда... Гру

бые там люди, неотесанные. А дальше какие-то ублюдки живут.

На двух ногах они уже и не ходят, а только прыгают и поклоня

ются Великому Тушканчику. Ежели на юг идти, то будет большой

залив Кара-Бодун-Гол, где тоже никто не живет. А сразу за

ним, на краю пустыни стоит монастырь. Умерщвляют монахи плоть

свою и едят только хлеб и портвейн... А дальше, говорят, край

света, и если вниз посмотреть, то можно черепаху увидеть, на

которой Земля держится...

-А мы,- отвечает Старков,-аппарат построили, чтобы порт

вейн в воду перегонять. Нашли на свалке большой ящик желез

ный с надписью: "Розовый портвейн - источник бодрости" и

вспять его запустили. Откуда, думаешь, водичка эта? Сами ва

рили! Вот оно как...

-Дык что ж вы, ублюдки! - вскричал Старков.-Это ж такие

бешеные деньги можно сделать!

И на следующий день, установив аппарат на шасси от детс

кой коляски, Старков отправился к ближайшему замку.

" Р Е Й Д Ч Е Р Н О Г О У Б Л Ю Д К А >> "

Старков, узнав, что про него пишут рассказы, ужасно воз

гордился и стал упрашивать Скирюка и Михалыча поскорее их

опубликовать. Вскоре это произошло, и Старков, скупив полови

ну тиража, бегал по городу, раздаривая книжки друзьям и зна

комым.

-Оппаньки! - сообщал он, раздуваясь от гордости,-Дык

ведь прославился я!

Рассказы неожиданно приобрели большую популярность, были

несколько раз переизданы и включены во многие литературные

альманахи и сборники. Образ Старкова так органично вписался в

современную жизнь, что стал нарицательным. Было поставлено

несколько пьес и снято несколько кинофильмов о нем, а молодые

режиссеры, смело трактуя идею Старкова, даже ввели новый пер

сонаж в Итальянскую комедию масок. Звался он Старконе, и его

били все, включая Панталоне и Пьеро.

Однако, Старков недолго купался в лучах славы. Стоя как

то раз в очереди за портвейном, он услышал в свой адрес выра

жение "Тупой, как Старков" и заподозрил неладное.

Мрачные предчувствия его не обманули. Вскоре в радиопе

редаче "Русский язык для всех" популярно разъяснили, что вы

ражение "Глупый Старков" - это тавтология. Затем в журнале

"Здоровье" известный психиатр описал новый вид помешательст

ва, выражающийся в крайней степени идиотизма, отягощенной ма

нией величия, и метко назвал его "Синдромом Старкова".

Чашу старковского терпения переполнила басня, опублико

ванная в журнале "Трезвость и культура". Выглядел этот паск

виль примерно так:

Уж сколько раз твердили миру,

Что вредно пить, грешно, да все не в прок,

И в сердце спирт всегда отыщет уголок.

Старкову как-то бог послал кусочек сыру.

Старков на елку забрался,

Позавтракать с портвеном собрался,

Да призадумался. А сыр во рту держал он.

На ту беду лиса близехонько бежала.

Вдруг сырный дух лису остановил:

Лисица видит сыр, лисицу сыр пленил.

Плутовка к дереву на цыпочках подходит,

Вертит хвостом и глаз с него не сводит,

И говорит:"Любезный мой дружок!

Закуска есть, а где же портвешок?

В твоих привычках, неужели,

Давиться сыром в сухомятку в самом деле?

Мой бог, да ты себя погубишь незаметно!

А ходят слухи, что поешь ты раритетно.

Да и собой хорош - высокий, статный,

И взгляд как-будто бы приятный...

И ежели, друг мой,

При красоте такой ты петь мастеровой,

Ты был бы, право, сверхзвездой!"

Старков же, тупо глядя с ветки вниз,

Решил, что просят спеть на бис,

И, вытащив аккордеон трофейный,

Спел песенку о розовом портвейне.

Сыр выпал, через миг сломался сук,

И наш Старков, свалившись вниз, прибил лису.

(Он был с большого бодуна.)

Мораль у басни сей одна:

Пусть даже ты хитер, опасно

Вести дела с нетрезвыми. Напрасно

Погибнешь сам, а тот, свалившись, в тот же миг

Получит сыр, портвейн и теплый воротник.

Взглянув на имена авторов, Старков рассвирепел - это бы

ли Михалыч и Скирюк. Он в ярости сжег газету и поклялся пос

вятить остаток жизни уничтожению "этих ублюдков и их идиотс

кой писанины".

На первых порах его фантазия не пошла дальше швыряния

кирпичей в окна роскошного особняка, где обосновались соавто

ры. Отсидев пятнадцать суток в каталажке, Старков поостыл и

привлек к вендетте своего друга Сему Соснина, которому тоже

изрядно досталось. Вдвоем они разработали кучу планов по лик

видации Скирюка, Михалыча и их творений и приступили к делу.

Библиотеки и книгохранилища подверглись нескольким опус

тошительным набегам, после чего на Главной площади города

вспыхнул большой костер из книг и журналов, вызывая в памяти

мрачные времена инквизиции.

Скирюк и Михалыч ответили массированным выпуском брошюр

с подборкой старых и новых рассказов. Печатные станки работа

ли, не останавливаясь. Старков снова взялся за работу и по

городу прокатилась волна крупных диверсий в книжных магази

нах, типографиях и на целлюлозно-бумажных комбинатах.

Когда был взорван последний киоск, Старков понял, что он

уже не в силах бороться с подпольными издательствами, которые

финансировали Скирюк и Михалыч из своих миллионных гонораров.

Сами же они таинственно исчезли, предпринимая все для увеко

вечивания своих творений.

Специально нанятая бригада каменотесов высекла рассказы

метровыми буквами на склонах Кордильерской гряды, после чего

Старков взорвал и Кордильеры и Анды и Гималаи впридачу, чтоб

впредь не повадно было.

Несколько тысяч запаянных капсул с рассказами были рас

сеяны в океанских водах. Старков ответил на это глубинным

тралением пяти океанов и всех крупных морей. Последнюю капсу

лу он обнаружил в верховьях реки Клязьмы, где его тральщик

затонул, напоровшись на корягу.

Однако, зловредные соавторы на этом не остановились и,