Пока приближенные царя пребывают вместе в его царстве, "Б-г един, и Имя Его едино". Так описывается состояние устоев мироздания до наступления момента раскрытия, предшествовавшего его сотворению. Это изменение вызвало хаос, выражением которого стало сокрытие от мира славы Г-спода. Тогда отправились приближенные царя к источникам сил, чтобы обновить их каждый из своего. Воспользовавшись их отсутствием, налетела буря, опрокинувшая мировой порядок. Она сперва перевернула все вверх дном, а затем похитила младенца-царевича - воплощение мессианских надежд, символ грядущей власти Всевышнего в мире.
Описание бури, уносящей новорожденного Машиаха, мы найдем в мидраше, рассказывающем о похищении Менахема, сына Хизкии, который пребудет в сокрытии до прихода Геулы, конечного Избавления. Царская дочь, воплощение Шхины, следует за ребенком (аллегория галута, изгнания Шхины). Все срываются с места, подхваченные бурей, разметавшей царский дом.
Когда приближенные царя возвращаются во дворец, каждый от своего источника, они видят печальную картину. Ничего не осталось от славы царя и его царства. Пропала даже рука, по линиям которой можно было отыскать путь к любому месту и к решению любой загадки. Даже тот, кто помнит все ее линии наизусть, не может теперь полагаться на свои знания. Ведь ему известно лишь то, что было написано на руке раньше. Но линии, начертанные на ладони, изменяются вместе с миром, причем изменениям подвержены не только мирские пути. Дороги, ведущие в небо, также не остаются неизменными; для того, чтобы добраться до высших источников жизни, надо искать новые. А мир тем временем увязает все прочнее и опускается все ниже. Приближенным царя в отсутствие владыки никак не удается разыскать эти пути. Все, что им остается, - хранить верность царю и не терять надежду найти его. Царь оставил в душе каждого негасимый свет - след своего присутствия. Этот свет дает силы продолжать поиски хоть целую вечность. След царского присутствия столь отчетлив, что возвышает его приближенных над всеми людьми - каждого в его сфере, в соответствии с его уровнем.
Бааль Тфила догадывается, что герой-завоеватель, угрожающий городу сребролюбцев, - не кто иной как богатырь, зять царя, который стремится покорить мир, чтобы целиком подчинить его царю. Этой догадкой объясняются недомолвки Бааль Тфила: "Уж не тот ли это воин-богатырь, который..." Догадки эти - аллегория мессианских чаяний, пробуждающихся время от времени.
Разделение людей на группы
Когда Бааль Тфила отправляется в стан богатыря, один из воинов пересказывает ему историю мира. Взгляд рассказчика скользит по событиям, глубинный смысл которых от него ускользает. Все же ему удается в общих чертах поведать о разделении мира после великой бури.
Различные группы людей ищут себе царя и пытаются отыскать смысл жизни. После того как над миром пронеслась буря, единство сотворенного с Создателем перестало быть очевидным. Царь скрылся, и царство его выглядит из потерявшего ориентиры мира таким далеким, что само его существование кажется почти лишенным смысла. Люди тщетно пытаются искать царя. Они сломлены неудачей, и это - одно из проявлений швират-hа-келим. Звучит в этом также мотив кабалистической "гибели царей". Высшие силы, сокрушенные и разрозненные, не могут воссоединиться после катастрофы, и каждая начинает реализовывать себя отдельно от других, выпячивая свою особенность. Так зарождается язычество, сущность которого - подстановка части на место целого, одной силы на место всего комплекса. Раби Нахман подчеркивает, что своим происхождением это явление обязано поискам - осознанным или нет высшей полноты и целостности, а первая цель в них - отыскать царя. Но поскольку люди неспособны охватить цельную сущность во всей ее полноте, они выбирают одну из ее граней. Она заслоняет от них все остальные и воспринимается как сама сущность. Разделение людей на группы - следствие незавершенных, оборванных поисков. Однако все группы пытались обрести полноту и целостность, и потому раби Нахман не отрицает ни одну из них. Напротив: он пытается обосновать выбор каждой из групп, хотя в его объяснениях есть и доля иронии. Раби Нахман не раз возвращается к упомянутым выше свойствам и говорит о достойном способе их исправления. По его мнению, в каждом из подобных видов служения есть искра Б-жественной истины. Настоящим сарказмом его слова наполняются лишь при описании людей, избранных царями. Тогда ограниченность и ничтожество самозванцев становятся мишенью его разящей сатиры.
Первую группу составляют честолюбцы. Почет означает власть, и люди, поклоняющиеся власти, видят в достижении ее смысл жизни. Человеческое превосходство, по их мнению, заключается в том, чтобы стоять выше других и использовать остальных в своих целях. Честолюбие и властолюбие принадлежат к числу самых могущественных страстей, порабощающих людей. Эти страсти поистине не знают границ, даже после смерти человека его душа не свободна от них, хотя все остальные его вожделения обращаются в ничто. Раби Нахман много говорит о честолюбии. Он демонстрирует его силу, подчеркивает глубокую связь между уровнем притязаний человека и его судьбой.
Однако идея власти и почета, вырванная из контекста служения Всевышнему, становится ущербной. Собственная ценность того и другого недостаточна, если не видеть, что стоит за ними. Предостережение дано раби Нахманом в образе старого нищего, слепого и немого цыгана. Не владея никаким ремеслом, изгой общества, физически неполноценный человек тем не менее фанатично почитаем родственниками и соплеменниками. Благодаря этому единственному достоинству его избирают царем честолюбцев. Такое может случиться повсюду, где власть - любую власть - считают высшей ценностью, а почет - благом, невзирая на то, заслужены ли они и какова их истинная природа. Новые подданные слепого цыгана выбирают для себя место (т. е. экономические и социальные условия) и основывают царство, в котором стремятся реализовать свои ценности и свой образ жизни, представляющийся им совершенным.
В другую группу объединились нигилисты и пессимисты. Они полагают, что мир движется к гибели и все, что его населяет, обречено на распад и постепенное уничтожение. И потому конец - это не только участь всего сущего, но и смысл существования. А потому следует разрушить все следы гармонии и порядка, сохранившиеся в мире. И чем дальше зайдет разрушение мирских путей и людских понятий, тем лучше. Группа разрушителей также ищет себе царя, который выражал бы ее отношение к жизни, и находит его в лице жестокого убийцы, обагрившего руки кровью своих родителей. Убийца загубил жизни людей, попрал семейные узы, переступил через кровное родство. Он, растоптавший в себе все человеческое, достоин стать царем разрушителей-анархистов. И они выбирают его своим властителем, а затем находят место, где могла бы воцариться любезная их сердцам анархия, позволяющая грабить и убивать "из любви к искусству".
Третья группа состоит из приверженцев здорового питания. Они не желают разрушать свое здоровье грубой пищей и полагают, что следует питаться дарами природы, обладающими благотворным воздействием. С помощью правильно сбалансированной диеты они рассчитывают преодолеть слабости рода человеческого, усовершенствовать разум и т. д. Но поскольку вегетарианцы-сыроеды находятся лишь в начале своего пути, они затрудняются найти себе предводителя, в котором до конца воплотились бы их идеи. Ведь такой человек должен с рождения правильно питаться, избегая вредной огрубляющей пищи. В ожидании царя, который воплощал бы их идеалы, приверженцы правильного питания находят промежуточный выход они ставят над собой царя, обладающего лишь частью требуемых достоинств. Он обязуется уступить трон тому, в ком идеи правильного естественного питания найдут более полное воплощение.
Следующая группа одержима стремлением к размножению и в нем видит смысл жизни (см. об этом "Ликутей-Маhаран" деторождение умножает славу Всевышнего и т. д.). Плодовитости весьма способствует похотливость, пробуждаемая красотой. И потому ради стимуляции любовного влечения эти люди избрали своей царицей "королеву красоты". Она как нельзя лучше воплощает их главный социальный идеал" сексапильность - и, разжигая страсти, удовлетворяет потребность в постоянном половом возбуждении.