Походил я и по окраинам Цоссена. 20 апреля сюда прорвались танкисты Рыбалко. Знатный подарочек они преподнесли фюреру, может быть, даже сами не зная о том, что был его день рождения. Очень символичный получился "подарок" - в Цоссене находилась штаб-квартира верховного командования гитлеровской армии. Именно здесь проходила разработка плана "Барбаросса". И вот какой потрясающий финал - советские войска громят эту адскую кухню, откуда была выпущена на свет война, громят именно в день рождения фюрера!

Я смотрел на серые особняки, двух-, трехэтажные дома довоенной постройки. Они живописно расположены в хвойном лесу. Уютно жили в этом тихом и красивом месте те, кто принес так много страданий народам Европы, да и немецкому народу тоже.

Представляю, как они ходили друг к другу в гости, как поднимали бокалы в честь захвата городов и даже целых стран - Польши, Франции, Бельгии, Дании, Греции... Как распирала их спесь, и как они уверовали сами, что представляют собой особую расу господ.

Здесь, в этих домах, уже были проложены на картах маршруты, составлены графики движения войск в Иран, Ирак, Афганистан, Индию.

Мог ли представить я, окопный лейтенант, что буду ходить под Цоссеном, среди зданий гитлеровской ставки! Даже во сне мне такое не могло присниться!

И вот я здесь спустя почти полвека после того как удирали отсюда хозяева этих домов, удирали, боясь быть пойманными, боясь ответственности за содеянное ими зло.

Как они метались по этим ухоженным лужайкам, как торопливо жгли бумаги со своими преступными планами, как бежали, понимая, что и бежать-то уже некуда, но все же уходили, уползали, только бы не быть захваченными и опознанными как работники этой главной штаб-квартиры.

Я сохранил старую вырезку из газеты со статьей Бориса Полевого. В ней приводится любопытный документ, дающий представление о том, что здесь происходило в те последние часы:

"У меня в руках оказались листки переводов последних переговоров узла связи гитлеровского верховного командования сухопутными вооруженными силами с военачальниками, находившимися на юге Германии.

Эдельвейс. Вручите немедленно генералу Кребсу. Отсутствием информации вынужден ориентироваться обстановке радиопередачам англичан. Сообщите обстановку. Сообщите дальнейшие действия. Подписано А-15.

Ответ. Вызвать кого-либо невозможно. Погребены в могиле. Передачу прекращаю.

Эдельвейс. Что за глупые шутки? Кто у провода? Немедленно позвать старшего офицера. А-15.

Ответ. Офицер насалил пятки. Все насалили пятки. Замолчи, надоел.

Эдельвейс. Какая пьяная скотина у провода? Немедленно позвать дежурного офицера.

Ответ. Поцелуй в... свою бабушку, идиот.

Эдельвейс. У аппарата А-16. Весьма срочно.

Ответ. Не торопитесь в петлю.

Эдельвейс. Не понял, повторите.

Ответ. Вонючий идиот. Все драпанули. По нам ходят Иваны. К тебе еще не пришли?.."

Сталин потребовал от маршалов Жукова и Конева не позднее 24 апреля завершить двойное окружение, в первом кольце которого остался бы Берлин, а во втором оказалась бы Франкфуртеко-губенекая группировка противника.

Войска 1-го Белорусского фронта перерезали все пути, идущие из Берлина на запад, и 25 апреля соединились северо-западнее Потсдама с войсками 1-го Украинского фронта, завершив, таким образом, полное окружение Берлина.

В тот же день войска 1 -го Украинского фронта встретились на Эльбе с войсками союзников.

Приказ Сталина об этом историческом событии вышел 27 апреля 1945 года. В нем говорилось:

"Войска 1-го Украинского фронта и союзные нам англоамериканские войска ударом с востока и запада рассекли фронт немецких войск и 25 апреля в 13 часов 30 минут соединились в центре Германии, в районе города Торгау. Тем самым немецкие войска, находящиеся в северной Германии, отрезаны от немецких войск в южных районах Германии".

28-го Кребс передал отчаянный и последний приказ:

"Всем соединениям, сражающимся между Эльбой и Одером, всеми средствами и как можно скорее привести к успешному завершению охватывающее наступление для выручки столицы рейха".

Но никто не откликнулся. Разгромленный вермахт уже не мог никого и ничего выручать.

На вечернем докладе Вейдлинг доложил о безвыходном положении берлинского гарнизона и сказал, что единственный выход - это попытаться совершить прорыв. Здесь же он подробно изложил разработанный им план. Гитлер долго молчал. Наконец он произнес довольно тихим голосом:

- Если прорыв даже и в самом деле будет иметь успех, то мы просто попадем из одного котла в другой. Я должен буду ютиться под открытым небом, или в крестьянском доме, или в чьем-либо подвале и ожидать конца. Лучше уж я останусь в имперской канцелярии.

После этого Гитлера охватила последняя вспышка злобы. Он с пеной у рта кричал, что все его предали, что немецкий народ - ублюдок и что измена всеобщая, и пусть все погибнут вместе с ним. Он принял окончательное решение остаться в Берлине и покончить с собой.

Но, удалившись в свою личную комнату, Гитлер и здесь вынужден был решить еще одну немаловажную проблему, которую поставила Ева Браун. Она заявила фюреру;

- Не хочу уходить на тот свет твоей любовницей. Я была твоей женой и хочу уйти с тобою вместе на тот свет как твоя жена.

И вот в бункере, находящемся под артиллерийским обстрелом, под гром канонады разыгрывается некое фантасмагорическое действо. Гитлер объявляет о своем бракосочетании с Евой Браун и о том, что здесь будет проведен свадебный обряд и свадебное застолье. Срочно ищут священника, чтобы он совершил обряд венчания. Но где найти в этой сумятице священника? Наконец Геббельс находит своего подчиненного Вальтера Вагнера, инспектора по религиозным делам. Он прибывает в бомбоубежище и совершает обряд венчания, будучи одетым в военную форму с повязкой фольксштурмиста на рукаве, потому что у него не было с собой одежды, подобающей человеку духовного сана.

Гитлер едва мог расписаться в брачном свидетельстве: у него ходуном ходила рука. А Ева Браун начертала первые буквы Ева Б., а потом зачеркнула и поставила свою новую фамилию - Ева Гитлер. После этого в личной комнате состоялся свадебный ужин, где были мадам Геббельс, сам Геббельс, две секретарши Гитлера и сами новобрачные.

А между тем после этой брачной ночи, 29 апреля, советские войска уже взяли Ангальтский вокзал и по Вильгельм-штрассе рвались к имперской канцелярии. Командующий обороной бункера и ближайших подступов Монке сообщает, что ему с большим трудом удастсл сдерживать наступление советских войск, которые находятся уже в 500 метрах от бункера. Борман, Кребс и другие высшие чины на свадебном ужине изрядно накачались спиртным и даже под артиллерийским обстрелом крепко спали. А Гитлер в это время диктовал своим секретарям завещания. Их было два. Одно - "политическое", другое "личное".

Специальные посланцы - эсэсовцы - отправляются с копиями завещаний, один - к фельдмаршалу Шернеру, а другой - к гроссадмиралу Деницу.

29 апреля в 12 часов в кабинете Гитлера по его приглашению собираются: Борман, Геббельс, Бургсдорф и Кребс с помощниками и адъютантами. У них уже нет связи с внешним миром, они совершенно не знают, что происходит там, наверху. Гитлер пытается все еще отдавать какие-то распоряжения, Йодль и Кребс передают эти распоряжения, которые, конечно же, не доходят до войск.

30 апреля Кребс докладывает Гитлеру о том, что советские войска уже овладели Тиргартеном, Потсдамской площадью; проникли на Фосштрассе, куда выходит фасад имперской канцелярии. Гитлер все еще не мог решиться на то, чтобы покончить с собой.

Но наконец, уже понимая, что нет иного выхода и его могут взять живым, он решается на последний шаг в своей жизни. Сначала он дает ампулы с ядом своей любимой овчарке Блонди и ее щенку. Яд действует мгновенно, собака издыхает. За дверью стоят Борман, Геббельс, Аксман, Гюнше, камердинер Линге, которому уже поручено раздобыть 200 литров бензина для сжигания трупов. Они ждут.