В 1944 году РОНА насчитывала пять полков, до 20 тысяч человек. Полк под командованием подполковника Фролова участвовал в подавлении Варшавского восстания. Вся РОНА до того разложилась и так "занималась грабежом и мародерством", что немецкий военно-полевой суд приговорил к расстрелу ее командира Каминского - "бригадного генерала, поляка по происхождению".
Вот такие кадры вливались в первую русскую дивизию Буняченко.
Сам Власов был занят созданием "Комитета освобождения народа России", который, по его замыслу, должен был объединить под его командованием все национальные формирования, все "антибольшевистские силы". Однако "силы" эти сопротивлялись, не хотели терять своей самостоятельности. Казачий генерал Краснов отказался подчиняться "бывшему красному генералу". Руководство СС приструнило всех: украинцев, кавказцев, выходцев из среднеазиатских республик и прочих - и загнало в КОНР - "Комитет освобождения народов России" под руководством Власова.
Был написан "Манифест", который приняли "представители народов" в Праге. (По желанию Власова, этот документ должен был родиться на славянской земле). Так как к тому времени под немецкой оккупацией уже не было ни одного советского города, выбрали славянскую Прагу.
Принятие манифеста пропагандировалось как большая победа в освободительном движении. Но реально ничего не изменилось, все оставалось на уровне говорильни.
Гитлеровское командование напрягало последние силы, чтобы остановить продвижение Красной Армии. Ее соединения уже вышли на Одер.
Руководители СС решили испытать в деле русское формирование. Дивизия Буняченко была передана в подчинение командующего 9-й армией генерала Буссе. Власов дал на это согласие.
Буняченко просил назначить его дивизии самостоятельную операцию, в которой без помощи немцев русские смогли бы показать свою доблесть. Немецкое командование предоставило ему такую возможность, поручив сбить советскую часть с небольшого плацдарма на Одере.
Был разработан план операции "Апрельский ветер". Он предусматривал двумя ударами с севера и с юга уничтожить советские части и очистить плацдарм. Атака была назначена на 5.15 утра 13 апреля.
Вечером 12 апреля русские подразделения заняли исходное положение. За полчаса до атаки немецкая артиллерия открыла огонь по плацдарму. В атаку пошли с севера 2-й полк подполковника Артемьева, с юга - 3-й полк подполковника Александрова-Рыбцова. Буняченко наблюдал за ходом операции с НП в стереотрубу. Русские поднялись в атаку быстро и дружно. Их поддерживала и немецкая авиация - 26 штурмовиков.
Чем все это кончилось? Ради полной объективности, сошлюсь на мнение гитлеровских офицеров и самих власовцев: "К 8 часам было... отвоевано 500 метров земли". "Оба полка оказались под фланговым огнем противника, перед советскими полевыми фортификациями и мощными проволочными заграждениями".
Из этих цитат вырисовывается весьма печальная картина: атакующие "отвоевали 500 метров" - то есть прошли нейтральную полосу, и их положили огнем советские пулеметы "перед проволочным заграждением".
Таким образом, атакующие не только не вступили в бой за плацдарм, а не отбили ни одного метра у советских частей.
Буняченко, понимая, что все кончится истреблением его полков, дал приказ отойти на исходные позиции.
Представитель немецкого командования подполковник Нотц доложил, что "отступление проходило довольно беспорядочно, на поле боя было брошено много оружия - пулеметов, автоматов, огнеметов".
Командующий 9-й армией генерал Буссе попытался привлечь к ответственности Буняченко за невыполнение приказа, но русский генерал даже не прибыл в немецкий штаб для дачи объяснений.
Он заявил, что имел приказ только на одну атаку. И коль скоро она не удалась, теперь он, "выполнив приказ", опять подчиняется только Власову. Собрав дивизию, Буняченко совершил с ней более чем стокилометровый марш и прибыл в Прагу.
В немецких штабах шла переписка о "недисциплинированности" и "привлечении к ответственности" и даже о "разоружении дивизии", но все это было оставлено без последствий, потому что 16 апреля советские войска перешли в решительное наступление на Берлинском направлении.
Дивизия Буняченко, да и сам Власов, возможно, пытались как-то себя реабилитировать перед приближавшимися советскими войсками, они поддерживали чехов, восставших в Праге, и не позволили немцам разрушить город. Но то была уже агония.
Опасаясь кары, Власов приказал дивизии Буняченко и второй, так и несформированной дивизии Зверева, идти на запад и сдаваться американцам. Сам Власов двинулся туда же, но на пути был взят в плен советскими разведчиками.
Из сказанного выше, на мой взгляд, можно сделать окончательный и вполне объективный вывод: "русское освободительное движение", которое пытался создать генерал Власов, не состоялось, "русской освободительной армии" в действительности не было. Власов, как изменник, служил сначала под руководством начальника немецкой разведки генерала Гелена, а затем рейхсфюрера СС Гиммлера. И как бы ни старались различные доброжелатели рядить Власова в благородные мундиры "патриота" и даже "освободителя", документами и фактами это не подтверждается. В перестроечное время "демократы" и бывшие диссиденты всячески восхваляли деяния Власова, говоря о сходстве его замыслов с их "демократическими" реформами. Мне кажется, они правы. Их, несомненно, объединяет предательское отношение к Родине и русскому народу.
Позорный конец генерал а-предателя зафиксирован в приговоре Военного трибунала.
Взятие Берлина
21 апреля советские войска ворвались в Берлин, на его северо-восточные окраины, а танковые соединения, обходя город, устремились на запад. К южной окраине Берлина подступили танковые соединения, которые, также обходя город, продвигались на запад. Таким образом, уже четко наметились клеши, которые вот-вот должны были сомкнуться западнее Берлина.
Берлин, как губка, впитывал в свои кварталы войска. Сохранить управление, не утратить возможность руководить ходом боевых действий было очень трудно.
Войскам, несмотря на долгую войну, не приходилось вести уличных боен в таком огромном городе. Скопище многоэтажных домов, переплетение улиц и переулков поглотили несколько армий. Сражение распалось на тысячи разрозненных схваток за дом, этаж, подвал.
Командиры не видели своих войск даже на главном направлении. Да и где оно теперь, это направление главного удара, - там, где танковые армии рвались в обход, чтобы замкнуть кольцо окружения, или в рукопашных схватках за каждый дом на подступах к рейхстагу?
Линия фронта в прежнем, привычном понимании здесь уже не существовала. На некоторых участках фронт стал вертикально - дыбом, потому что шел бой в многоэтажных домах. А в соседнем квартале передний край ушел глубоко под землю, в подвалы, канализационные шахты, в тоннели метро.
Но где бы ни шли бои, Сталин, Жуков и Конев ощущали их напряжение, знали, кто продвигается вперед, а у кого дело застопорилось. Маршалы как тысячами нервов были связаны проводами телефонной связи и невидимыми радиоволнами со всеми наступающими соединениями. Они говорили с командирами. Они слышали твердый, уверенный голос Сталина. Невидимый, Сталин был с ними повсюду, одних подбадривал, других строго подгонял, третьих бранил. Как говорится, каждому свое - что заслужил, то и получай!
В бункере Гитлера предпринимались все меры для того чтобы, с одной стороны, стянуть в Берлин войска, находившиеся поближе, и использовать еще существовавшие крупные группировки для деблокирования столицы. Утром 21 апреля в ставку был вызван командующий группой армий "Центр" Шернср. Он был самым исполнительным и даже среди немцев отличался не только педантичностью, но зверской требовательностью. Солдаты дали ему кличку "мясник" за жестокость и беспощадность в отношениях с подчиненными.
Фюрер приказал Шернеру пробиваться с его группой армий на выручку Берлина. Генерал Шернер щелкнул каблуками и бодро ответил, что приказ фюрера будет выполнен в точности. Чтобы прибавить своему спасителю энергии, Гитлер произвел Шернсра в фельдмаршалы, причем тут же собрал присутствующих в бункере военачальников и обслугу, представил им нового фельдмаршала, они поздравили его с высоким званием.