— Что ж, сэр, полагаю, что наш пункт назначения — Нова-Терра, но если капитан хочет…

Макс постучал пальцами по сейфу. Он даже не представлял себе, что после того, как он совершит невозможное, от него будут ожидать чего-то большего, чем просто проложить курс к уже видимой планете, сесть на нее и ждать замены.

— Вы хотите, чтобы я повел «Асгард» дальше без помощи и без таблиц?

— Я не собираюсь решать за вас, капитан. Это всего лишь предположение.

Макс поднялся с кресла.

— Скажите Коваку, чтобы держался на прежнем курсе. И попросите мистера Уолтера немедленно прибыть в мою каюту.

— Слушаюсь, сэр.

Первый офицер встретил его у самых дверей.

— Хелло, Датч. Входите. — Они вошли в каюту, и Макс бросил фуражку на стол. — Мы сделали это.

— Да, сэр. Я все видел из кают-компании.

— Кажется, это вас не удивляет?

— А должно, капитан?

Макс рухнул в кресло, расслабив затекшие мускулы.

— Еще как должно.

— Что ж, тогда я удивлен.

Макс улыбнулся.

— Датч, куда сейчас направляется этот корабль?

— Капитан еще не сообщал мне этого.

— Черт возьми! Вы знаете, что я хочу сказать. По графику мы должны отправиться к Нова-Терра. Но прямо под боком у нас висит Халкион, его увидит и слепой. Когда вы передавали мне командование, что вы хотели получить в итоге?

— Я хотел, — ответил Уолтер, — чтобы у «Асгарда» появился капитан.

— Это не ответ. Послушайте, пассажиры были в опасности. Несомненно, я должен был рисковать, другого выбора не было. Но теперь выбор есть. Мне кажется, мы должны поставить их в известность и позволить им самим решать их судьбу.

Уолтер выразительно покачал головой.

— Вы ни о чем не должны спрашивать у пассажиров, сэр. По крайней мере, на корабле. Это нечестно по отношению к ним. Вы просто объявите им свое решение.

Макс вскочил на ноги.

— Вы говорите «нечестно»! Но вы не пассажир, вы мой первый офицер. Как вы думаете, что мы должны делать?

Уолтер посмотрел ему прямо в глаза.

— Я не могу решать за капитана. Вот почему капитан вы, а не я.

Макс стоял неподвижно, закрыв глаза. Он ясно видел перед собой ровные колонки чисел. Подойдя к телефону, он вызвал контрольный отсек.

— Говорит капитан. Келли еще не ушел? Отлично, главный. Пункт назначения — Нова-Терра. Начинайте работу, через минуту я буду на месте.

Глава 22

«Томагавк»

Макс любил это время дня, это время года. Он лежал на небольшом, покрытом травой холме к западу от амбара. Его взгляд был устремлен к северу-западу, туда, где располагалось выходное кольцо кольцевой дороги Чикаго—Спрингфил—Эртпорт, из которого в любой момент может вылететь «Томагавк».

Рядом с ним устроилась белка; взглянув на него, она решила, что Макс вполне безопасен, и занялась своими делами. Над ним с шумом пролетела большая птица.

Внезапно из кольца выскочил серебряный снаряд, пролетел над пропастью и скрылся в кольце с другой стороны расщелины. В ту же секунду налетевшая звуковая волна оглушила Макса.

— Парень, о, парень! — тихо произнес он. — Это кажется невозможным.

Именно за этим он и поднимался на холм, но сейчас он не спешил встать на ноги. Достав из кармана письмо, он вновь прочитал заключительные строки.

Элли — девица хоть куда. Всегда поступала по-своему. Он почувствовал ненависть к Пуцци. Если бы они остались на Милосердии…

Забудь об этом, астрогатор не должен быть женат. Он с любовью погладил изображение солнечного диска на груди. Плохо, что ему нельзя было оставаться на «Асгарде», хотя, конечно, они были правы. Он не мог служить помощником там, где когда-то был капитаном. А должность помощника астрогатора на «Элизабет Регине» — тоже неплохо: все говорят, что «Лиззи» — неплохой корабль.

Кроме того, не каждый молодой П.А. может похвастаться открытой им аномалией. Ему не о чем жалеть. Его даже не волновали ни неоправданно большой штраф, наложенный на него Советом Союзов, ни официальное взыскание, занесенное в его послужную книжку. Важно было лишь то, что они оставили его в космосе, а взыскание с лихвой компенсировалось официальным признанием аномалии «Хендрикса».

Не оспаривая справедливость наказания — он был виновен, и он знал это — в глубине души Макс считал, что Союз ошибался в другом: его правила должны давать одинаковые возможности любому желающему вступить в Союз. Когда-нибудь он станет достаточно авторитетным, чтобы изменить существующую политику.

Сейчас же, если только он не поднимется, ему придется покупать это такси. Макс принялся спускаться с холма. Геликэб припарковался напротив дома; рядом с машиной стоял пилот, смотря куда-то вдаль поверх свежевырытых траншей энергетического проекта Миссури—Арканзас. Поля, на которых когда-то работал Макс, исчезли, траншеи дошли до самого дома. Дом еще стоял на месте, но дверь висела на одной петле, а стекла побили мальчишки. Глядя на дом, Макс думал, где сейчас может быть Моу со своим муженьком? В суде ему сказали, что Моу забрала свою половину правительственной компенсации на землю и парочка покинула город.

Вероятно, теперь от стоимости их дома не осталось и гроша; доля Макса полностью ушла на оплату штрафа. Будь они на мели, может быть, тогда Монтгомери пришлось бы заняться честной работой — Моу была не из тех женщин, кто позволяет муженьку слоняться без дела, когда она нуждается в чем-либо. Эта мысль обрадовала Макса; у него были свои счеты с Монтгомери, а Моу вполне могла устроить тому «райскую» жизнь. К Максу подошел пилот.

— Здоровая будет штука, когда они закончат строительство. Вы готовы, сэр?

Макс в последний раз огляделся вокруг.

— Да, теперь меня здесь ничто не держит.

Они поднялись в кабину.

— Куда теперь? Обратно в Клайдс-Корнерз?

Макс уже думал об этом. Конечно, он должен был экономить, но, черт возьми, он может накопить денег во время очередного перелета.

— Нет, доставьте меня в Спрингфил, на южную станцию кольцевой дороги. Я хотел бы успеть на «Копье».

На «Копье» он прибудет в Эртпорт ранним утром.

Пол Андерсон

НЕЛИМИТИРОВАННАЯ ОРБИТА

ЧАСТЬ 1

АМБАР РОБИН ГУДА

Свободе было около шестидесяти. Он сам не знал точно, сколько именно. На Нижнем уровне редко уделяли внимание таким мелочам, и его память сохранила единственное воспоминание из детства: идет дождь, над головой грохочут проносящиеся по акведуку трамваи, а он стоит и плачет. Потом умерла мать, а тот, кто считался отцом, но на самом деле им не был, продал его предводителю воров Чернильному.

Для выходца из народа шестьдесят лет — возраст древний, независимо от того, крался ли он по-кошачьи через копоть, грохот и внезапную смерть в столице Нижнего уровня, или, заботясь более о здоровье, нежели о свободе, извивался, как червяк, вдоль ствола шахты, или обхаживал мотор на планктоновой лодке. Для Гражданина же высшего уровня или для Стража шестьдесят лет были средним возрастом. Свобода, который отдал по половине прожитой жизни каждой из этих основных двух категорий, выглядел старым как черт, но мог надеяться еще на два десятка лет.

Хотя он сам не назвал бы это надеждой.

Левая нога снова дала о себе знать. В общем-то это была и не нога вовсе, а обрубок, втиснутый в специальный ботинок. Когда ему было около двадцати, он однажды пытался перелезть через церковную ограду, прихватив с собой серебряный потир, пожертвованный неким Инженером Хакэйви, но разрывная пуля из пистолета охранника вдребезги разнесла кость ноги. Ему удалось каким-то чудом удрать, но подстреленная нога была настоящим бедствием, да и случилось это, как нарочно, с самым многообещающим парнем Братства. Теперь пришла очередь Чернильного отдавать его в обучение, на сей раз в притон для укрывания краденого, где Свободе пришлось научиться писать и читать, и откуда он начал свой долгий путь наверх.