Обе ладони Дианы сомкнулись вокруг сжатой в кулак левой руки Тимура, и ненависть, одурманивающая разум, застилающая глаза ненависть исчезла, сменилась удивлением. Быть не может, что с такими воспоминаниями девочка ещё способна прикасаться к мужчине. По всему, её должно тошнить от одного их вида.

Тимур остановился. Ведомый им конь замер тоже. Сразу же наклонил голову к земле и принялся щипать травку. С неведомо откуда взявшимся страхом Тимур взглянул на Диану. С тревожным выражением на лице она мотала головой, словно отговаривая его от чего-то. На ресницах трепетали капельки слёз. Что-то беззвучно шептали губы.

Тимур выдавил из себя печальную улыбку. Вот дура… Вместо того, чтобы ненавидеть всех и вся, она переживает за него и его душевное спокойствие. Словно в этом чувстве можно найти успокоение, словно оно поможет излечиться от плохих воспоминаний и примириться со случившимся…

Но удивительно- так оно и оказалось. Переживания за Диану помогли Тимуру остыть, а её тревога за него помогли ей справиться с внезапно ожившим прошлым.

Стиснутые челюсти Тимура разжались, складка между бровей разгладилась. Ненависть сменилась печалью и нежностью. И уверенностью, что всё будет хорошо.

Тимур кивнул замершим впереди Курцу с Себастианом, прокричал:

— Свалите-ка отсюда подальше. Оба!

Те переглянулись и направили лошадей вперёд по дороге. Молча, ничего не спрашивая, ничего не произнося… Курц даже не счёл нужным напомнить, что им необходимо ехать дальше, а сгорбившийся Себастиан так и вообще зарёкся открывать рот до утра следующего дня.

Тимур подождал, пока их спутники не удалятся на достаточное расстояние. Взглянул во влажные карие глаза Дианы, показавшиеся такими огромными и ясными. Срывающимся голосом произнёс:

— Даже не знаю, что сказать.

Девочка натянуто улыбнулась, прошептала:

— Ничего не говори.

— Я могу только извиниться. За всех, кто причинил тебе боль.

Девочка кивнула. Одними губами произнесла "спасибо".

Кулак Тимура разжался, и в его ладонь легла ладонь Дианы. Вот так, ведя правой за собой коня, а левой ребёнка, он медленно побрел за своими спутниками по бесконечной дороге. А со всех сторон их окружали безграничные просторы Наутики. Мира удивительного, по сказочному красивого, но вместе с тем жестокого и беспощадного.

Рука об руку они шли минут пять. Затем, проявляя неожиданную инициативу, Диана робко спросила:

— Тимур, ты хотел знать?

— А… Что?

— Знать. Про меня.

Тимур кивнул.

— А, ну да. Только ты уверена, что хочешь что-то обсуждать прямо сейчас.

— Да, — решительно заявила Диана. — Сейчас. Тебе это важно. При чужих говорить не буду.

Под чужими, несомненно, подразумевались Курц и Себастиан. Тимур и сам был не прочь побеседовать с Дианой наедине, но удержаться от вопроса не мог:

— А чем они тебе так не нравятся?

Отрывисто, резко произнося слова и чётко проговаривая каждый звук, Диана ответила:

— Они страшные. Очень жестокие. Могут сделать что угодно. Священник в смятении. Он боится, что ослушался, и боится меня. После того, как я его вылечила. Но ему можно верить. Он не предаст. Просто может испугаться меня больше.

Тимур был впечатлён и приятно обрадован. И многословностью девочки, и её умозаключениями.

— Круто. А откуда ты это знаешь?

Диана пожала плечами.

— Вижу. Знаю.

— Хорошо, а что насчёт Курца? — спросил Тимур.

— Очень хитрый. Умеет скрывать свои чувства. Прячет внутри сильную боль. Потому очень злой. Боится священника, хочет иногда на него напасть…

Тимур пристально посмотрел на Курца. По его позе, посадке, можно было сразу сказать, что он очень расслаблен и даже как-то небрежен и вальяжен. На священника он посматривал с напряжением, но без явной агрессии и затаённой злобы. При случае подтрунивал над ним и казался вполне дружелюбным.

Тем временем Диана продолжила:

— Боится меня. Очень сильно. Боится, что ты не поверишь ему. Не врёт, но чего-то не говорит. Уверен, что ты убьёшь того человека, наместника. Но не верит, что получится потом уцелеть и попасть в башню. И не хочет этого. Потому что ищет смерти.

А вот с башней Диана попала в точку. Было совершенно ясно, что никто всерьёз и не рассчитывал пробраться в неё. Просто драконам было необходимо хоть как-то обнадёжить Игрока, поэтому целью их крестового похода стал инкубатор. Наверняка, предыдущие восемь также направлялись выгнать самозваного бога из башни, но семеро не устояли перед искушением абсолютной властью или в решающий момент просто струхнули. А последний, должно быть, сильно потом жалел, что поддался воле хранителей. Вполне очевидно, что местные после покушения на своего властителя должны были обойтись с убийцей довольно круто.

Правда ведь- поход с целью проткнуть властителя мира и потом принять мучительную смерть- и не одну- от его слуг воодушевил бы разве что какого-нибудь самоубийцу из мазохистов. Вот и послали драконы своё новое орудие свергнуть Эзекиля. Как и всегда. Но смерть наместника- большее, на что они могут надеяться. И более желательного исхода для этого круга испытания не существует. Эти машины очень терпеливы и методичны. За тринадцать веков они только и сумели что выяснить, что бессмертные и наместник уязвимы перед себе подобными и перед собой. Следующие тринадцать теперь можно потратить, чтобы посмотреть, что случится после смерти наместника. И так век за веком драконы будут по крупицам собирать интересующие их сведения. Пока не соберут всё. Им всё равно, сколько на это уйдёт времени. У них в запасе почти целая вечность.

Однако на этот раз они решили ввести в свою игру новую фигуру. Этому ходу во время ночного разговора удивился даже Эзекиль. И, похоже, довольно сильно обеспокоился. Тимуру было бы приятно тешить себя мыслью, что всемогущий бог страшился именно его, но, судя по «прощальным» словам дракона, его почему-то пугала именно Диана. Как и все тринадцать веков его правления.

Но зачем же драконы послали вместе со своим орудием Диану? Ведь не затем же, чтобы она просто отводила Эзекилю взгляд. Эта способность ведьм должна была быть изучена хранителями уже давно, но предыдущие восемь «рыцарей» как-то обходились без помощи детей и спокойно добирались до инкубатора и наместника. Один даже умудрился его ранить. Что же тогда изменилось на этот раз? Драконам захотелось поэкспериментировать и они на авось выдали в попутчики Игроку ведьму? Вдруг из этого что-нибудь да выйдет?

Может быть, может быть… Хотя Курц лучше осведомлён о мотивах драконов. Его и надо спрашивать, зачем им на самом деле понадобилось тащить с собой Диану. А также интересно, почему девочка уверяет, что он её боится. С утра же себя как её защитника расписывал…

Одни вопросы, и никаких ответов.

— Насчёт башни я согласен, — задумчиво произнёс Тимур. — А чем Курца-то ты так напугать смогла?

— Не я. Мои умения.

— Так он боится этих твоих фокусов?

— Да, их. Весь дрожит, когда их видит.

Тимур сделал озадаченное лицо. Спросил:

— Чем же они так его пугают? Благодаря им он жив.

— Лечения боялся очень-очень. А когда сказала, что вещество вижу, тоже сильно испугался.

— Ну ты прямо как детектор лжи, — с неподдельным восхищением пробормотал Тимур. — И откуда такие способности?

В голосе девочки послышалась горечь.

— Всегда были. А теперь сильнее стали.

— Ну-ка, ну-ка, здесь поподробней. Твои способности стали сильнее после инициализации?

С таким же успехом можно было задать вопрос на чужом языке. Диана даже не стала спрашивать, что это значило.

Тимур поспешно поправился:

— Ну… после того, как надзиратель коснулся тебя своим медальоном?

— Да. И я чувствую что-то ещё. Ещё появляется. Но не понимаю что. Чем дальше едем, тем больше.

… А может, драконы не использовали ведьм, потому что боялись? И Эзекиль тоже боится подпускать их к инкубатору. Ведь волшебства нет. Что-то, какая-то машина, должна давать Игрокам бессмертие и наделять Диану её силами. И машина эта где-то внутри инкубатора…