Тимур не спросил ничего. Вместо этого поднял рюкзак Курца, подошел поближе к полыхающему костру, сел. Кивком головы подозвал к себе девочку. Та опасливо приблизилась, встала напротив, протянула к огню руки.

— Замёрзла? — спросил Тимур.

Мог бы и не спрашивать. Было не то чтобы холодно, но довольно прохладно. А тонкое платье девочки не могло сохранять тепло под открытым небом.

Раскрыв рюкзак, Тимур высыпал на землю его содержимое. В нём оказалось: фляга, комок шерстяной кофты зелёного цвета, аккуратно-сложенные серые брюки и свирель. В общем, набор любого путешественника- всё самое необходимое. Только в случае с Курцем у него при себе был минимум даже самого необходимого.

Кофта и брюки полетели через костёр к Диане. Девочка посмотрела на вещи, но притрагиваться к ним не посмела.

— Одевай-одевай, — велел ей Тимур. — Думаю, Курц не обидеться. Он теперь, как бы, твой должник.

Девочка взяла кофту, натянула её поверх платья. Рукава у обновки были как у смирительной рубашки, а пола доставала до колен.

Тимур положил поверх рюкзака флягу и свёрток с едой, взял свой меч, поднялся. Сказал:

— Здесь вода. Если хочешь, можешь пить. А я пока пойду дров соберу.

Когда он вернулся с первой партией дров, девочка одела брюки, закатала штанины и рукава. Возвращаясь после второй ходки, Тимур нашел её пьющей из фляги. После третьей- неумело рассёдлывающей лошадей.

Запасясь дровами, Тимур нарубил веток в росшем у берега кустарнике и соорудил из них широкую лежанку прямо между двух стволов рядом с костром. Собрал все вещи Курца в одну кучу, подкинул огню дров. Девочка тем временем стянула с коней седла с попонами и разнуздала их. Её помощь в столь деликатном деле была неоценима- Тимур всего один раз в жизни сидел верхом на лошади и понятия не имел, как нужно обращаться с этими животными. А то, что нужно снимать с них сёдла, и вообще не приходило ему в голову.

Девочка не стала привязывать коней. Просто подошла к каждому из них, похлопала по морде и оставила пастись.

Приготовив всё к ночёвке, Тимур указал на Курца и спросил:

— А его можно двигать?

Получив утвердительный ответ, он перетащил блаженно спящего и даже похрапывающего Курца на лежанку и уложил его с краю. Сел рядом, подтянул колени к груди, пристроил на них подбородок. Диана стояла напротив и всячески избегала смотреть на Тимура. Она зыркала во все стороны света, но только не на него. Её взгляд, постоянно проскальзывающий мимо, на какой-то неуловимый миг замирал на нём, а затем следовал дальше. От неё прямо веяло смущением и стеснительностью.

Тимур открыл рот как раз в тот момент, когда Диана наконец решилась заговорить с ним сама. Издав по невнятному звуку, они замолкли. После продолжительной паузы повторили попытку завести диалог и снова одновременно. Второй раз прервав друг друга какими-то несуразными булькающими звуками, они улыбнулись. Диана непроизвольно захихикала, а Тимур вытянул ноги, поставил позади себя руки и, откинувшись назад, опёрся на них.

От смеха, пусть и нервного, сквозь слёзы, как-то сразу стало легко. Стена недоверия и смущения между этими двумя пошатнулась, из неё вывалился первый кирпичик.

Тимур печально улыбнулся и искренне произнёс:

— Спасибо, что спасла вот этого вот… — он ткнул в Курца, — э… странника что ли… Хоть я и знаю его всего пару часов и какой-то он слишком воинственный, без него в этом мире у меня вообще не осталось бы никого. Так что, спасибо.

Девочка с достоинством кивнула.

— А ещё, — покраснев, продолжил Тимур, — раз уж я вмешался один раз, то теперь просто обязан довести то, что я обещал себе, до конца. Поэтому теперь ты не одна. Я тут мало что пока понимаю и времени, чтобы разобраться у меня немного, но я что-нибудь придумаю. Этим Надзирателям я тебя просто так не отдам. Обещаю. И можешь быть уверенна, слово я своё сдержу.

Диана обогнула костёр, подошла к Тимуру. Помедлила и, словно сквозь силу, кинулась рядом с ним на землю, крепко-крепко обняла, прижалась к его груди и заревела. В голос, давая своим чувствам выход.

В первый момент Тимур испугался и смутился одновременно. Такое бурное проявление эмоций было ему в новинку- он просто не знал, что делать. Представься возможность избежать всего этого- воспользовался бы без раздумий. Кто бы не прижимался и не плакал на его груди- ребёнок, девушка, родная сестра- всё равно! Лучше такого не испытывать…

С секунду Тимур сидел как истукан. Думал, как быть. Потом его рука сама обняла девочку, вторая начала успокаивающе гладить её по голове, по растрепанным, нечесаным волосам. А губы зашептали:

— Ну-ну, будет тебе. Всё хорошо. Вот увидишь, всё будет хорошо. Ты в безопасности. Мы тебя не бросим…

Плач Дианы стал громче, пальцы сжались в кулаки, скомкав свитер. А Тимур так и сидел, гладя по голове рыдающего ребёнка, шепча ему какие-то слова. И постепенно в нём крепло чувство, что то, что сделал Курц, правильно. То, что он зарубил этих стражников и Надзирателя, — правильно. Что так и нужно было поступить. Сколько бы их не было. Семь человек или семьдесят, семьсот или семь тысяч- неважно. Если бы эти семь тысяч посмели поднять руку на одинокую беззащитную старушку и невинного ребёнка, все они заслужили бы смерть. Самую мучительную. И их божок Эзекиль, допустивший такое, должен последовать за своими шавками.

Постепенно Диана успокоилась. Рёв начал затихать, сменился всхлипами. В свою очередь, всхлипы стали всё тише и тише, превратились в сопение.

Сколько времени прошло с момента срыва Дианы, Тимур не знал и приблизительно. И не хотел знать. Пусть Диана проплачет хоть всю ночь- всё равно. Быть нужным оказывается очень приятно. Нужным прямо здесь и сейчас, по настоящему, конкретному человеку. Из-за этого появляются неведомые прежде чувства. Мир вокруг становится другим, сам становишься другим-сильным, уверенным, решительным. Таким, каким, скорее всего, никогда бы не стал. Так бы и жил до конца жизни, не познав истинного себя…

Через несколько минут до Тимура наконец дошло, что Диана уснула. Он осторожно пошевелился- действительно спит. Медленно, стараясь не потревожить, уложил ребёнка на лежанку рядом с Курцем, высвободился из кольца её рук, встал. Сел на корточки рядом с кучей заготовленных дров и стал совать в костёр полена потолще. Посмотрел на свернувшуюся калачиком Диану и, скривившись, постарался прогнать со своего лица благодушное выражение. Не получилось. Дурацкая маска довольства приклеилась намертво.

Тимур кинул в костёр очередное полено. Проворчал:

— Тьфу, ну что за нежности… Какая только чушь не придёт в голову. Сам по горло в дерьме, а уже весь мир побороть собрался. Герой недоделанный… Берегись Эзекиль, Бэтмен-библиотекарь уже идёт к тебе.

Прежний Тимур честно попытался вырваться на волю, но у него мало что получилось. Поток его цинизма немного отрезвил и всё. Он мог бы продолжать так ещё очень и очень долго, но нынешний Тимур приказал ему заткнуться. Тот подчинился. Ему не оставалось ничего другого. Он хотел жить и дальше, поэтому подчинился, спрятался в дальнем уголке сознания и приготовился ждать, когда же этот выскочка- новый Тимур, уверенный и решительный, — сломается в диком мире Наутики. А пока что он смирился с ролью статиста. Дабы хоть как-то приглядывать за их общим телом.

Тимур поднял сжатую в кулак руку и несколько раз стукнул себя по голове. Пробормотал:

— Да что за хрень. Прежний, новый… Как будто что-то изменилось…

Пока в голову не полезли совсем уж дурные мысли, Тимур решил отправиться на боковую. Правда, без надежды уснуть. Виденное недавно море крови, отрубленные ноги и разрубленные пополам люди, хоть и не вызывали уже тошноты, не могли поспособствовать крепкому и здоровому сну. Но и сидеть всю ночь у костра- тоже не выход. Циник в нём был в чём-то прав. Глупо изображать из себя супермена и противопоставлять всему миру грубую силу. Нужно узнать и понять, в чём заключается смысл этого Испытания, зачем оно нужно, почему наместник в свою бытность Игроком бессмертен, а через пятьдесят лет неожиданно умирает и уступает своё место следующему. И почему Игроков три? Всё равно ведь все бессмертны. На роль будущего наместника могло бы хватить и одного. Самого сообразительного из них этот Эзекиль выбирает что ли… Действительно, вдруг притащенный с Земли человек окажется дебилом. А мудрому дракону потом пятьдесят лет с ним мучится…