Николай Зенькович

Тайны ушедшего века

Власть. Распри. Подоплека

ДВА АБЗАЦА В НАЧАЛЕ

Историю пишут победители. Они определяют, кто был героем — то есть лично им преданным. Но ведь есть и побежденные. У них тоже своя правда, свое видение борьбы, причин поражения.

К голосу побежденных никто никогда не прислушивается. Честь и слава, цветы и шампанское — победителям! Побежденным — унижение и презрение, изоляция и замалчивание. Но без их свидетельств картина событий, как правило, неполна и тенденциозна.

Глава 1

ПУТЧ ГЕНЕРАЛА КОРНИЛОВА

На одной из разбросанных по брянским лесам захолустных станций, запруженных мешочниками, в теплушку поезда с большим трудом втиснулся еще один пассажир.

Был он маленького росточка, тщедушный и с невзрачным калмыцким лицом. Мешком сидела солдатская одежонка, по которой видно было, что она немало повидала на своем веку. Грязные, давно не стриженные волосы выдавали их лагерное происхождение.

— Откуда, землячок? — теснясь, полюбопытствовал кто-то.

— Из Румынии, — неохотно ответил солдатик.

— Домой?

— А то куда же? — удивился солдатик.

Больше вопросов ему не задавали. Он не присоединялся к общим разговорам и целыми днями молчал, уставившись в одну точку, думая о чем-то своем.

В кармане у несловоохотливого солдатика лежал документ на имя Лариона Иванова. Гогочущие, сквернословящие, лузгающие семечки фронтовики, оставившие самовольно боевые позиции и несшиеся навстречу неизвестности, представления не имели, что их новый попутчик не беженец из Румынии Ларион Иванов, а его превосходительство генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов, Верховный Главнокомандующий русской армией, бежавший из тюрьмы белорусского города Быхова, куда был помещен по распоряжению главы Временного правительства Керенского.

Одиозная фигура

Бежавший из тюрьмы с сообщниками в ночь на 19 ноября 1917 года генерал Корнилов, переодетый в форму простого солдата, вышел из вагона на ростовском вокзале 6 декабря. Из Ростова бывший главковерх быстро добрался до Новочеркасска, где его заключили в объятия генералы Деникин, Лукомский, Марков и Романовский. Тоже бежавшие из Быхова, они с немалыми приключениями преодолели громадное расстояние от белорусского Днепра до казачьего Дона. Всех приютил атаман Каледин, сносившийся с именитыми узниками в Быхове через надежных людей, — сдержал свое слово.

Спустя некоторое время Корнилов стал главнокомандующим Добровольческой армией, сформированной из остатков русского офицерского корпуса, которым удалось пробраться на Дон. Ехали отовсюду — из Петрограда и Москвы, из Ставки в Могилеве, из деморализованных, отравленных большевистской пропагандой, бунтующих воинских частей. Область Всевеликого войска Донского превращалась в убежище для тех, кто не принял октябрьского переворота большевиков.

Генерал Корнилов становился знаменем сопротивления захватившей власть в обеих столицах горстке авантюристов, посягнувших на тысячелетнюю российскую государственность. Неспроста поэтому в трудах советских историков его имя было синонимом самых черных, самых контрреволюционных сил. До сих пор Корнилов преподносится как реакционный деятель, трухлявым бревном легший на пути всемирного прогресса, посетившего Россию в 1917 году.

О личности этого русского генерала нет ни одной правдивой строки и в без того скудной библиографии. В энциклопедических справочниках сплошные обвинения и ярлыки: монархист, один из главарей контрреволюционных сил в России в 1917–1918 гг., пытался установить контрреволюционную диктатуру. Энциклопедические издания при тоталитарном режиме носили ярко выраженный директивный характер, представляя собой, по сути, установочные данные на все исторические фигуры для документалистов и беллетристов. Любой исследователь, упражнялся он в области исторической науки или исторического романа, не говоря уже о публицистике, должен был исходить из того, что «корниловщина» — это контрреволюционный мятеж 25–31 августа (7—13 сентября по новому стилю) 1917 года Верховного Главнокомандующего Корнилова, который опирался на крупную буржуазию, контрреволюционную часть офицеров и поддерживался Антантой.

Исчезновение политического режима, с точки зрения которого Корнилов был, пожалуй, самым реакционным деятелем России в 1917–1918 годах, привело к естественному изменению утвердившегося за 73 года советской власти взгляда на этого генерала. С нарастающим сочувствием сейчас пишут о нем как о человеке, который в смутное время предпринял отчаянную, но, к сожалению, по ряду причин неудачную попытку встать на пути враждебных России сил.

Сведения о генерале Корнилове крайне скупы и фрагментарны. В советской литературе о нем лишь бранные эпитеты, исключая, правда, шолоховский «Тихий Дон». Но и в великом романе, где мятежный генерал изображен прямым и честным, болеющим за Россию, лишь отдельные эпизоды раскрывают его роль в зарождении Белого движения. Полного жизнеописания этого незаурядного человека не существует по сегодняшний день. А между прочим, его биография насыщена многими удивительными событиями.

Начнем с того, что Лавр Георгиевич обладал прекрасным литературным слогом. Свои силы в изящной словесности пробовали многие русские генералы. Краснов, Деникин и другие товарищи Корнилова оставили после себя не только интересные мемуары, но и художественную прозу, в том числе и романы. Кто знает, не погибни Корнилов 13 апреля 1918 года в бою под Екатеринодаром, очутись в эмиграции, как Деникин и Краснов, возможно, он тоже попробовал бы свои силы в крупных жанрах. Писательским даром Лавр Георгиевич обладал, об этом свидетельствуют его рассказы и очерки, которые он публиковал в московских и петербургских журналах — чаще всего под псевдонимами.

Главковерх даже баловался стихами, и, что совсем необычно, — на персидском языке. Лавр Георгиевич был разносторонне образованным человеком. В 1898 году, в возрасте 28 лет, закончил академию Генштаба. Служил военным атташе в Китае. Всерьез подумывал о научном поприще. Обратили на себя внимание его работы по Центральной Азии, по Кашгару. Говоря о колониальной политике Англии, он тонко подметил, что владычица морей не спешит поднять Индию до уровня метрополии. А вот Россия свои национальные окраины именно поднимает. В этом существенная разница между двумя империями. Российская — не питается соками присоединенных земель — наоборот, не жалеет для окраин ни средств, ни ресурсов.

Что это именно так, а не иначе, Корнилов убедился, когда молоденьким офицером был направлен служить в Туркестан. Годы, проведенные там, наложили на Корнилова неизгладимый отпечаток. Он научился многим восточным премудростям — знать больше, чем говорить, наблюдательности, умению складывать маленькие разрозненные кусочки в единую мозаику. Качества, без которых профессиональному разведчику не обойтись.

Корнилов был не только разведчиком-аналитиком. В Михайловском военном училище он изучал артиллерийское дело, которое очень полюбил. Льстило, что артиллерийским офицером был Наполеон. Великим французом восхищался откровенно.

Войну 1914 года Корнилов начал командиром бригады на Юго-Западном фронте. Новичком в боевых действиях не был: участвовал в русско-японской войне 1904–1905 гг., за что удостоился ордена Святого Георгия четвертой степени. По отзывам командующего фронтом Брусилова, впоследствии перешедшего на сторону красных, Корнилов был очень смелым человеком. Наверное, он решил, как в свое время Наполеон, что другой возможности сделать себе имя не будет. Корнилов никогда не кланялся пулям, всегда был впереди, и этим привлекал к себе сердца солдат.

Личную храбрость генерала подавали как стремление завоевать дешевую популярность любой ценой. Не один его сослуживец, переметнувшись к красным и выполняя их социальный заказ, отмечал в мемуарах, что бонапартистские замашки генерал обнаруживал уже в годы первой мировой войны.