Жизнь на ранчо стала прежней. Работы по укреплению ограждений продолжались, включая исправления новых повреждений. Кейд и Лиа каждый день ходили в школу. Адди нашла утешение в работе, которую нужно было сделать. Ей нравилось ощущать себя полезной и нужной, и радовалась, что Мэй не проявляла большого интереса к исполнению своих прежних обязанностей. Для остальных членов семьи, жизнь осталась удивительно похожей на прежнюю, и, хотя они сильно тосковали по Расселу, их жизнь не разрушилась с его смертью. Бен взял на себя бразды правления и с очевидной легкостью управлял ранчо. Его власть была непоколебимой, а работники решительно поддерживали его, как было всегда в тяжелые времена.

Семья обращалась к Бену, также как раньше к Расселу по денежным, семейным или личным вопросам. И хотя он отказался занять место Рассела за столом, теперь все считали его главой семьи. Мэй сообщила Бену, что хочет вынести из дома кровать Рассела, и на следующий день ее уже не было - суеверные ковбои порубили ее и сожгли. Адди предоставила Бену список продуктов, нужных на кухню, и он тут же послал мальчика в магазин. Фарфоровое личико куклы Лиа треснуло, когда она ее уронила, и Бен дал ей доллар на покупку новой. Они все без долгих размышлений положились на него, походя добавляя свои проблемы к той ноше, которая уже была у него на плечах. Редко кому приходило в голову, что он тоже, по-своему, скорбит по Расселу.

Только Адди понимала горе и чувство потери, которые испытывал Бен. Она переписывала письмо у Рассела в кабинете днем, когда Бен зашел с выражением рассеянности на лице. Внезапно он застыл, когда посмотрел ей в глаза, ошеломленный тем, что она была здесь. Он заговорил первым.

− Я не подумал, − медленно произнес он. − Я просто зашел в дом, чтобы спросить Расса… Я забыл, что его здесь больше нет. − И он молча стоял и удивлялся своему поведению.

− Иногда я тоже забываю об этом, − ответила она.

Бен коротко кивнул, чувствуя комок в горле. Адди узнала такое выражение. Он видела точно такое же, когда гляделась в зеркало в первый раз, когда проснулась в другом мире, когда она поняла, что часть ее жизни ушла безвозвратно. Это то, чего я больше не должна бояться, − мрачно подумала она. − Я знаю, на что похоже потерять все, и я знаю, что я как-то пережила это. А это значит, что я переживу и это тоже. Не говоря ни слова, она встала и протянула руки к Бену, желая облегчить его боль. У него не было привычки искать утешение, но она всегда будет предлагать ему его, даже если он решит отвернуться от нее.

Лицо Бена напряглось. Его ум был неясным от смятения. Давно он решил не полагаться на женщину, которую любил. Таким образом — никогда. Наслаждаться ею, давать ей удовольствие, брать то, что она предлагала, но никогда не давать ей власти над ним. И все же, не сделал ли он уже этот шаг, который стоил многих? Глаза Адди были полны знания о нем, секретами, которые он ей рассказал, пониманием, которое он ей дал, как мужчина. Она имела право на все, что он ей дал. Теперь он больше не был независимым. В такие моменты он сознавал все влияние, которое она оказывала на него, и он испытывал потребность порвать с ней.

− Я знаю, что тебе больно, − нежно сказал она ему. − Мне тоже. Не отворачивайся от меня, Бен.

Он подошел к ней прежде, чем смог себя остановить. Он зарылся лицом в ее волосы, руки конвульсивно вцепились в свободные рукава ее платья. Он испытывал такое благословенное, болезненное облегчение, которое жгло его глаза и нос. Его голос был хриплым, когда он попытался излить душу.

− Я его недолго знал. Но он был мне больше отцом, чем…− окончание предложения потонуло в тишине.

Адди нежно гладила его по волосам.

− Он любил тебя. Он считал тебя своим сыном.

− Если бы я знал, что происходит, я мог бы спасти его, я должен был …

− Все мы это чувствуем. Его семья была в нескольких шагах. Ты не думаешь, что Кейд ругает себя за то, что ничего не слышал? И я… ты не можешь себе представить то, что я бы хотела сделать. − Адди чувствовала ответственность за смерть Рассела в большой степени, чем Бен. Она знала о том, что случится, но не смогла это остановить. И этот секрет она вынуждена была хранить в себе всю оставшуюся жизнь.

Бен сокрушенно вздохнул и поскреб челюсть, проведя рукавом по мокрым от слез глазам.

− Не вини себя, − посоветовала Адди, прислоняясь щекой там, где быстро колотилось его сердце и обнимая его руками за талию. − Он бы рассердился, если бы знал, что ты винишь себя.

И Бен позволил себе подержать ее в объятиях еще несколько минут. В глубине души он знал, что должен испытывать стыд, за то, что дал волю слезам на виду у женщины, что было не по-мужски. Но Адди была не такой, как другие. Она, безусловно, любила его. Он мог доверить ей свои самые сокровенные мысли, самые глубинные чувства. Наконец то, он понял главную причину того, почему ему хотелось сделать Адди своей женой. Он хотел этого не ради собственности или страсти, ни ради детей или ранчо и даже не для того, чтобы получить свое место.

Мальчиком он идеализировал любовь, став мужчиной, он ее искал. А теперь, когда он нашел ее, она отличалась от того, что он ожидал, была более требовательной, более необходимой и постоянно менялась. Узы, которые связывали его с ней, были крепче стальных цепей, но в них проявлялась настоящая свобода. И так было для них обоих.

Каролина и Питер планировала уехать с Лиа после свадьбы, если Каролина будет чувствовать себя достаточно хорошо для дороги. Мэй решила поехать с ними в северную Каролину, так как там жила большая часть ее семьи, а также старые друзья. Она не упомянула, вернется ли в Техас когда-нибудь, но Адди полагала, что она никогда не вернется. Кейд предпочел остаться на ранчо, пока он не будет более уверен в том, чего он желает.

Шериф и его помощники закончили опрашивать работников ранчо на предмет того, что они могли увидеть или услышать в ночь убийства Рассела, но они не получили ни новой информации, ни ответов, которые пролили бы свет на то, что случилось. Бен проявил свое разочарование, после того, как они ушли, бродя по кабинету на ранчо и куря сигареты, туша их сразу после нескольких затяжек. Первым порывом Адди было уютно утроиться в кресле, но досадное нагромождение юбок, маленький тюрнюр, и нижние юбки вынудили ее сесть строго, прямо, как леди.

Воздух был насыщен дымом. Потянувшись, она постаралась, не вставая открыть окно. Бен выругался про себя и сделал это вместо нее. Она состроила гримасу, когда напрасно попыталась разогнать воздух.

− Ты собираешься завести новую привычку? − поинтересовалась она. − Запах папиных сигар нравился мне больше.

Бен затушил сигарету и провел рукой по своим темным волосам.

—У меня может не быть достаточно времени, чтобы завести такую привычку, − кратко ответил он.

− Что это значит?

− Это значит, что если меня не будут линчевать члены «комитета бдительности», исполненные благих намерений, то, вероятно, меня вытащит и повесит шериф с компанией. Все такие милые и законопослушные. Я являюсь самым вероятным подозреваемым. Все это знают.

− Но я обеспечила тебе алиби. Я же сказала, что ты провел ту ночь со мной.

Угрюмо нахмурившись, он покачал головой.

− Они думают, что ты лгала, защищая меня.

Адди вздохнула и прижала ладони к вискам, отчаянно пытаясь вспомнить имя, которое она сообщила Джефу. Где-то в ее сознании была скрыта правда. Она закрыла глаза и нажала сильнее, желая выжать это воспоминание. Но возвращающиеся воспоминания были случайными и почти всегда неполными.

—Это сделал один из наших людей, − заметила она, зарываясь пальцами в волосы, как будто хотела их выдернуть, растрепав идеально уложенные пряди. − Я уверена, что один из них что-то знает или подозревает. Почему же никто ничего не говорит? Они же не могут, в самом же деле, защищать кого-то из своих, если он убийца, не так ли?

− Я не знаю, −пробормотал Бен, снова начиная беспокойно ходить. −Я об этом не думал.