- Что ты здесь делаешь? - тон Миллы был холоден и враждебен и совсем не выдавал ту бурю, что бушевала внутри неё.

Он выпрямился и пожал плечами:

- Любопытство. То самое, что заставляет оборачиваться при виде потерпевшей аварию машины.

- Как ты узнал, где я?

- Это моя работа.

Милла подумала, что это вполне достаточное объяснение. Он знал, где живёт Джастин, и это дало ему отправную точку. Хотя в Черлотте живёт полмиллиона людей, он нашёл её, вероятно с помощью нескольких телефонных звонков. Отель тоже не должен сообщать номера комнат постояльцев, но он ждал её за дверью. Как он узнал, что она здесь? И как он узнал, что она собирается выйти? Ей не терпелось узнать ответы на эти вопросы, но она скорее откусила бы себе язык, чем стала бы его спрашивать. Она вообще не хотела с ним разговаривать.

Потянув за дверь номера, Милла захлопнула её, и пошла по застеленному ковровой дорожкой коридору к лифту, таща за собой чемодан. Диас шёл рядом, как она и ожидала. Она не стала понапрасну тратить время, пытаясь отговорить его. Она не могла убежать от него, не могла убедить его бросить это дело, всё, что было в её силах, это игнорировать его – что она и делала, примерно с тем же успехом, с каким можно игнорировать волка. Милла обратила внимание на внешний вид Диаса. Он побрился и был одет в приличный тёмный костюм сине-серого цвета, волосы выглядели действительно причёсанными, а не приглаженными пятернёй. Кое-кто мог бы подумать, что он выглядит респектабельно. Но она знала его лучше, знала, что в холодных тёмных, загадочных глазах нисколько не отражается та склонность к насилию, которая живет в нем. Наверняка у него с собой нож, привязанный к ноге, пистолет в кобуре за спиной, и Бог знает какое ещё оружие, спрятанное под одеждой.

Но почему он здесь? Это его не касается. Они расстались, поссорившись, и он был последним человеком, которого она хотела бы видеть рядом с собой в тот мучительный час, что ей предстоит. Она до сих пор была так рассержена, что едва могла терпеть его близость. Она чувствовала, как гнев снова закипает в ней, сжимая ей горло. Как он посмел...

Милла оборвала мысль, не дав ей полностью оформиться. Пережёвывание одного и того же не изменило бы того, что он сделал, и не изменило бы её решения. О, она могла бы попытаться объясниться с ним, но чего бы этим достигла? Он совершенно неверно истолковал её намерения, он был неправ, и она сомневалась, что сможет когда-нибудь простить его даже если он извинится. Он знал – знал – как важен был для неё Джастин, знал, через какой ад она прошла, пока искала его, и всё равно скрывал от неё, где находится её сын. Как она могла когда-нибудь простить его?

То, что Диас до сих пор убеждён, что она неправа, разгневало её ещё больше. Ей хотелось дать ему пощёчину так, чтобы у него застучали зубы. Вместо этого она игнорировала его.

- Тебе не нужно выписаться? – спросил он.

- Нет. - Если уж ей приходится с ним разговаривать, она будет так кратка, как только можно.

Они вышли из отеля через парадную дверь, и она хотела отдать квитанцию на свою машину служащему парковки, но Диас сказал:

- Оставь её здесь. Я поведу.

- Я не хочу ехать с тобой.

- Ты можешь всё усложнять, или не усложнять. Решать тебе.

Она даже не посмотрела на него, просто продолжала идти рядом, и он привёл её к тёмно-синему «джипу-либерти». Ей приходилось достаточно трудно и так, и не хотелось думать о том, каково ей будет, если она будет «усложнять». Северный ветер, о котором говорили в прогнозе погоды, пробирал её сквозь одежду, и она пожалела, что не надела пальто прежде чем выйти наружу. Милла сосредоточилась на том, как она мёрзнет - что угодно, чтобы не думать о Диасе или о том, что ей предстоит.

Он положил её чемодан на заднее сиденье рядом со своей потрёпанной спортивной сумкой, потом открыл дверь с пассажирской стороны и усадил её внутрь. Солнце нагрело салон «джипа», и как только ветер перестал продувать её, Милле стало тепло. Она предпочла бы мёрзнуть, предпочла бы быть где угодно, с кем угодно, но только не здесь. Она молилась, чтобы ей достало силы, самоконтроля, чтобы она смогла сделать всё правильно. Ей нужно выбросить Диаса из головы и сосредоточиться на Джастине, иначе ей никогда не удастся сделать это.

- Ты знаешь, где они живут? - спросила она отстранённо, когда он сел за руль и завёл мотор, и выехал с парковки.

- Да. Я вчера проехал мимо.

Значит, он отставал от неё на день. Милла удивилась, что он отставал так сильно, что не объявился в её гостинице в Чикаго. Но если только он не пытается помешать ей поговорить с Уинборнами, зачем ему объявляться? Она застыла, когда до неё дошло, что теперь она заперта с ним в машине, и не может ничего сделать, кроме как ехать туда, куда он отвезёт её. Глупая!

Милла развернулась настолько, насколько ей позволил ремень безопасности, и посмотрела на Диаса с угрозой:

- Если ты отвезёшь меня куда-нибудь кроме дома Уинборнов, клянусь, я....

- Именно туда я тебя и везу, - мрачно ответил он. - Хотя, если бы я решил по- другому, ты поздновато вспомнила об этом.

- Значит, я не настолько хорошо владею грязными трюками и обманом, как ты, - отрезала она и снова повернулась лицом к лобовому стеклу. Она внимательно следила, куда он поворачивает, чтобы быть уверенной, что, подняв голову, она не обнаружит себя на шоссе, ведущем из Черлотта. Если только он повернёт не туда, она закричит, ударит его, она потянет за руль, - всё, что угодно, чтобы привлечь внимание. Хотя, поняла Милла, если бы Диас действительно хотел похитить её, ничто из этого не остановило бы его. Он просто вырубил бы её и сделал так, как собирался. Но какой был бы в этом смысл, если только он не собирался держать её где-нибудь взаперти до конца её жизни? Она никогда бы не передумала встречаться с Уинборнами. Она выбрала линию поведения, и она будет держаться её. Остаток пути они проделали в молчании. В двенадцать пятьдесят семь он въехал на короткую подъездную дорожку к дому Уинборнов, покрытую бетоном. Кремовый внедорожник «Инфинити» Ронды был припаркован справа, более простой грузовичок «форд», которым пользовался Ли, стоял слева. Сердце Миллы вдруг забилось вдвое быстрее, она почувствовала слабость и головокружение. Боже, не дай мне упасть в обморок, молча молила она. Пожалуйста, не дай мне упасть в обморок. Она сделала несколько медленных, глубоких вдохов, заставляя своё сердце успокоиться.

Диас вышел и обошёл вокруг машины, чтобы открыть для неё дверцу. Его тёмные глаза сузились, когда он оглядел её, но он ничего не сказал, просто взял её руку и практически вытянул её с сидения. Милла не знала, смогла ли бы найти в себе силы выйти из машины, если бы не он. Она схватила портфель, но оставила сумочку на полу. Конечно, Диас это заметил, и закрыл двери на замок.

Земля покрытая побуревшей густой травой, горшки с ярко-красными хризантемами, маленький дворик Уинборнов был безупречно ухожен. На ступенях, ведущих к крытому крыльцу, стояли ещё горшки; у кого-то из хозяев, вероятно, у Ронды, был талант цветовода. Милла обнаружила, что ей нравится представлять себе Ронду, напевающую себе под нос, осторожно пересаживая растения, или обрезающую отмершие листья и веточки. Дверь отворилась прежде чем она успела дотянуться до звонка, и Уинборны оба стояли перед ней, осунувшиеся от беспокойства. Жалость сжала сердце Миллы. Она пыталась успокоить их, но, возможно, сделала все неправильно. Сейчас было уже слишком поздно что-либо менять. Ли, протянув руку, открыл внешнюю стеклянную дверь.

Ей удалось изобразить если не совсем улыбку, то, по крайней мере, дружелюбное выражение лица.

- Здравствуйте, я Милла Эдж. Мы разговаривали по телефону вчера вечером. Это Джеймс Диас.

- Я Ли Уинборн, а это моя жена, Ронда, - сказал Ли, автоматически пожимая руку сначала ей, потом Диасу. Кисти Ли были сильными и немного загрубевшими; он любил играть в гольф, ловить рыбу, иногда поохотиться. Он тренировал команду Джастина – Зака по ти-болу, и помогал тренировать его футбольную команду. Ему было сорок четыре, на одиннадцать лет больше, чем Милле, он был крепким мужчиной, в уголках его голубых глаз было немного морщинок от солнца, в тёмно-русых волосах не было видно седины. Ронда была среднего роста со светлыми волосами, она была модно подстрижена и со вкусом накрашена. Она была стройной женщиной, одетой сегодня в брюки с узкой талией и симпатичный французский синий свитер, который придавал голубой оттенок её серым глазам. По их виду, подумала Милла, никто бы не заподозрил, что Джастин не их родной сын, если они сами не сказали бы. Зак. Ей нужно помнить, что его теперь зовут Зак.