LUS. Ken e' de, ka gjЬr de, Ьg koffer gjЬr de det.

Далее следовали рисунки, разъясняющие особенности жизни вшей. А ещё:

БДИ И БЛЮ(я)ДИ!

Лозунг милиции.

Мне хочется взять эти проклятые тюрьмы штурмом, как RAF'овцы (особенно одна отмороженная RAF'овка по имени Ульрика) любили делать в своё время. Однажды мы так и поступим. Надеюсь также, что я сдержу своё обещание перед собой, и это было последнее наркотическое изменение сознания в ближайший год. В принципе, верный шаг для меня. Во-первых, нужно настраивать мозги на новый напряжённый уровень, ведь это моё единственное оружие. А во-вторых, все наркотические up-ощущения перестали быть неожиданно новыми, первооткрытыми, вспышечными. Какими-то обыденными стали, потёртыми, душными, блеклыми, как обрюзгшая сорокалетняя жена, в затёртом цветастом халатике и жирным кремом на моське, а ведь когда-то была нежным милым ангельским существом. Нужно сделать паузу и отдохнуть.

Я перепробовал всё достойное внимания доступное вещество, кроме джанка — все производные опиума. Героин — слишком сильная личность, а я не люблю проигрывать. Я видел многих молодых и крутых, которым он навязал свои правила поведения. Лучше всего — различные психостимуляторы и их варианты смесей. Советовать ничего не буду — каждому нужно своё. Но они мне что-то поднадоели слегка, обезрадостнились. Хотя последний трип был ничё, средненько забавный. Так сказать, напоследок. На посошок. На дорожку. На прощанье. На хуй.

Вначале был робот, и голод чувствовал робота, и робот был голодным.

Голод был роботом, а робот голодом.

И подумал робот о человеке. И пришёл человек из тьмы космоса. Свет пламени дюз его корабля засиял во тьме. И тьма не объяла его.

Я приземлился на планету Железяка. Как и положено по сценарию мультфильма «Тайна третьей планеты», меня встретил робот. У них тут ремонтная база.

— Как я рад! Вы спасли меня! — протараторил робот, махая клешнями.

— А где остальные? — спросил я у робота.

— Они на других работах, — ответил робот. — Я же встречаю Вас.

Я спустился из корабля на идеально ровную металлическую поверхность.

— Как атмосфера? — спросил я у робота.

— В норме, — ответил робот.

Я снял шлем и понял, что атмосфера отнюдь не норме. В ней полно закиси азота — веселящего газа. Я сгибаюсь в конвульсиях смеха, падаю, роняю шлем. Шлем укатывается от меня по металлической плоскости. А меня раздирает радостный позитивный смех. Я краем глаза вижу, как робот сменил клешни на какие-то странные столовые приборы и подбирается ко мне. Я пытаюсь прекратить ржать и дотянуться до шлема, а робот ловко прыгает на меня и принимается есть мою ногу. Теперь я понимаю весь обманчивый спектакль, и то, что робот самостоятельно изменил атмосферу на планете и наверняка перебил всех остальных роботов, а всех, кто прилетал к нему — он поедал. Но решать одновременно четыре задачи невыносимо трудно: думать о планете Железяка и её обитателях, гоготать в безумном эйфорическом экстазе, тянуться за шлемом и пытаться скинуть с себя, наконец, эту сволочь, вцепившуюся в ногу вилкой…

Я сижу и наслаждаюсь возможностью управлять своим чёрным берцем. Вот он, теликинез — управление предметами на расстоянии силой воли в действии! El Diablo рядом твердит, что Вселенная перевернулась, и об этом факте сейчас скажут по телевизору. «Внимание, мы прерываем показ кинофильма экстренным выпуском новостей. Наша Вселенная перевернулась кверху брюхом!!!». Прохожий попросил у нас огоньку. Я протягиваю ему коробок спичек со словам: «КЦ, КЦ». Я вчера ещё ко всему «Кин-Дза-Дза» пересмотрел заново. Прохожий с шумом и огнями удалился. Дым от сигареты в воздухе шуршит песком о бумагу. Еле удерживаюсь на плаву реальности. Чувствую, ещё чуть-чуть, и я потеряю душевное равновесие и упаду в пучину хаотичных глюков, чего мне сейчас не хочется. Потом на голову обрушивается тишина. Полнейшая. В немом блеске движутся омнибусы. Странный фильм: ты в главной роли и сидишь, одновременно, в зале, смотришь этот фильм. Мозг в голове шевелится как большая рыба в тесной банке. Это интересно, здесь можно проследить закономерность. В первой фазе простые физические радости: сидя на скамейке мы скользили ногами по льду и ликовали от такой божественной возможности в жизни. Во второй фазе смешались все чувства и ощущения: можно было слушать дым и ощущать своё тело по иному. И наконец третья фаза: мысли рванули борзыми с поводков. Мы вспомнили былую тему про n-мерное пространство и Открытого Субъекта в нём. Смерти нет. Есть только смерть в одном измерении. Потому что субъекта никакого толком нет. Это условность. Кубометр время-пространства, которое бесконечно меняется (для наблюдателя), но вмещает в себя Всё и является Всем. И всё в нём остаётся навсегда, потому что и было в нём всегда. И фильм — тому подтверждение.

Мне всегда нравится возвращаться из наркотических трипов в так называемую реальность (хотя трипы такая же объективная реальность, а эта реальность — такой же трип). Как будто приходишь домой из долгого изнурительного, но богатого на впечатления и положительные эмоции горного похода. Хм. С привычного ума, на самом деле, сойти очень легко. Это не так страшно, как внушают, а крайне, это интересно, удивительно, неожиданно. И в этом есть заслуга психоделического опыта. Я расШИРЯЛ кругозор. Не так страшно, как говорят по телевизору, если не злоупотреблять. Но злоупотребить можно и водкой, которая продаётся на каждом углу; так ты же не спился ещё? Отравиться можно морковным соком, если выдуть его пять-семь литров — наступит смертельный гипервитаминоз. Можно даже водой, если пить и пить её беспрерывно, в районе двадцати литров (для среднего по размерам и обмену веществ организма) наступит обессоливание организма и смерть.

Наркотики были всегда рядом с человеком, всегда и будут. Кто-то курит гашиш, кто предпочитает грибы. Но феномен 20-го века в том, что наркотики удрали из узенького кружка посвященных: шаманов, аристократов, литераторов и стали достоянием миллионов. И как всё, что стало достоянием миллионов посредственных индов (инд — «индивид» сокращённо, более презрительно), употребление наркотиков дошло до пошлости. А ведь наркотик — сложный биологический и психический эксперимент над собой. Ты и создатель эксперимента, ты и …. если что не так…, жертва эксперимента.

Заболеть наркотиком очень просто. С помощью наркотика можно многого достичь, но и потерять чрезвычайно легко. Это эксперимент. Катализатор, ускоритель внутренних вялотекущих реакций. Наркотик ни хера не прибавляет к человеку. ОН ЛИШЬ УСКОРЯЕТ И УМНОЖАЕТ НЕКОТОРЫЕ ПРОЦЕССЫ. Куча (хорошее слово в данном контексте) моих школьных знакомых, приятелей из двора, деревни, где я проводил некоторые лета, кончили жизнь ходячим трупом от дозняка до дозняка. С полным набором прелестей: гепатит, СПИД, лицо мертвеца недельного захоронения, перепаханные вены. Ну и что?? Да, это есть. Но ведь никто не догадывается проклинать автомобили, только потому, что на дорогах гибнут каждый год миллионы людей. А скольких убило, покалечило электротоком? Сколько утонуло? Вода — зло??

Если под кем-то подломилась табуретка — повод ли это отказываться от табуреток вообще?

Вопрос на засылку (в подсознание).

Так что наркотики — не проклятье. Я не призываю пробовать тотчас же героин, он гораздо сильнее почти всех человеков. Практически любой джанк — это билет в один конец. Из джанка не возвращаются прежними и никогда улучшенными физически. Все люди, пробовавшие при мне любой героин (человек двадцать) — либо в могиле, либо в тюрьме на больших сроках. За других не ручаюсь.

Джанк — это идеальный продукт… абсолютный товар. В торговых переговорах нет необходимости. Клиент приползёт по сточной канаве и будет умолять купить… Торговец джанком не продаёт товар потребителю, он продаёт потребителя своему товару.

У. Берроуз.

Я говорю себе: «Я отказываюсь от психостимуляторов на время, чтоб привести свои дела в порядок, в этой общевидной жизненной игре. Заодно отвыкну от привычки, остыну от привязанности». Может быть, чтоб позже с новой силой окунуться в трипы? Наркотики нужно менять. От мала до велика. Уж лучше пусть человек сам покупает героин в аптеке за пять копеек, чем сегодняшняя ситуация изображения борьбы с наркотиками. Жизнь слишком лёгкая тонкая изящная хрупкая материя, чтоб обременять её запретами, справками и разрешениями, пропусками и визами. Всех бюрократов и ёбнутых чинуш я лично перебью из автомата АК-74 когда-нибудь. Вот только лицензию на него получу.