— Печка, — ответил Немо.

— Что за печка???

— Её ещё Рубином называют.

— Ну Рубин-то я знаю! Но как ты это сделал-то?

— Сам не видел? Постучал по артефакту аккуратненько, вот и получилось так. Главное не переусердствовать. Если слишком сильно ударить — кусок отколется и руки ошпаришь.

— Охренеть можно с тобой, Немо! О таких вещах говоришь так, как о стрелянной гильзе! Откуда узнал такое?

— Узнал…

Оскорблённый такой манерой отвечать, Игрок отстал от него, блаженно растянувшись в ставшем немного душном спальном мешке. Зато к разговору присоединился Фашист, постеливший мешок прямо возле кровати.

— Слушай, Немо, помнишь, мы как-то разговорились, кто как в Зону попадает?

— Помню.

— Расскажи, а?

— Я уже говорил. Пришёл. Ногами. Если интересно какие они, можешь заглянуть под одеяло.

— Да иди ты на фиг, Немо, с такими приколами!

— Понял. Иду.

— Достал! Тоже мне, легенда Зоны, вшивая!

— Не хочешь чтобы своих вшей на тебя натравил, умолкни и спи.

— Да что за ты человек такой? Ты можешь быть нормальным?

— Я нормальный.

— Ага! Заливай кому другому! Нормальный нашёлся! То молчит, как рыба об лёд, то говорит ерунду какую-то.

— Я не говорю ерунду.

— А то я не помню! Вон, когда возле заставы брюхо морозили, сказанул, что, типа, жизнь ничего не стоит. Скажешь, не ерунда?

— Чего же стоит жизнь?

— Да всего! Если её нет, то уже ничего не нужно! Ни бабло, ни жратва вкусная, ни тёлки, ни власть.

— То есть жизнь — самое ценное, что может быть?

— Если нет — назови хоть что-то более ценное!

— Разве когда не станет тебя, пропадёт весь мир? Все люди, что живут в нём?

— Для меня — пропадёт! А если пропадёт для меня — то какая к чёрту разница, пропадёт или останется?

— Но ведь в мире живут миллиарды людей. Разве твоя жизнь более ценна, чем жизнь каждого из них? Или, тем более, жизни их всех вместе взятые?

— Своя рубашка ближе к телу, — недовольно буркнул Фашист.

— Нет, всё-таки есть много вещей, куда более ценных, чем всего лишь жизнь.

— Да нет такого. И быть не может.

— Сама по себе, жизнь не стоит ничего. Как, например, пустая бутылка. В неё можно налить молоко и она станет полезной. Можно наполнить жидким дерьмом. Тогда она окажется неприятной или даже вредной. А можно оставить пустой. И бутылка станет просто бесполезной и ненужной. Поэтому жизнь — ничего не стоит, а то, что ты успеешь за неё сотворить, может сделать её бесценной.

— Чегоооо? Ты сам-то понимаешь, что городишь, Немо. Бутылку какую-то придумал!

— Понимаю. А тебе не понять, Фашист. Хотя это очень просто. Очень-очень просто…

XI

Ни один из сталкеров, при всем желании, не смог бы припомнить, когда в последний раз удавалось так хорошо выспаться. Когда земля содрогнулась, исторгая загадочную и страшную энергию Выброса, Эру, вдруг вспомнивший спор Любы и Немо, сонно вытянул из кармана ПДА и взглянул на экран. Часы в уголке показывали восемь минут четвёртого. Большая же часть сталкеров даже не проснулись, когда пророкотал Выброс, и уж тем более, от топота стаи слепых псов пронёсшихся по крыше землянки. И Перун, свернувшийся на земле, подсунув под себя рюкзак и снятый из-за жары камуфляж, проснулся только к десяти часам утра.

Потягиваясь до боли в мышцах, он, не вставая, оглядел помещение. Остальные ещё сладко сопели, морщась от могучего храпа Эрудита и протяжного похрапывания Каля. Только Немо, полусидевший на кровати, уткнулся в ПДА и что-то проглядывал. Бросив мимолётный взгляд на проснувшегося, он мотнул головой на ящик еды и ткнул носком в пятилитровую канистру воды, с крупным осколком Фильтра на дне. А затем снова опустил глаза на широкий экран карманного компьютера.

Проигнорировав приглашение к трапезе, Перун бесшумно поднялся и, с трудом поборов желание сунуть в раскрытую пасть Эрудита старый носок, подошёл к Немо.

— А говорил, что ПДАшниками не пользуешься! — шёпотом, в котором сквозил восторг ученика, поймавшего учителя на ошибке или вранье, обратился он к нему.

— Я не говорил, что не пользуюсь. Не доверяю информации, что на него приходит — да. Но без ПДА со скуки застрелиться можно, — странно, но он даже не понизил голос, но никто не шевельнулся. Так же у него получалось и в бою — он не говорил громче, но все слышали.

— Так ты в игрушки балуешься? Покажи, какие! Я боулинг люблю и гоночки! Всегда первые места мои! — придвинувшись вплотную, сталкер заглянул на экран и через секунду возмутился. — А где игра? Что за фигня, буквы сплошные!

— Я читаю, — не прекращая пробегать взглядом по строчкам текста, отозвался Немо.

— Читаешь? Тебе что, больше делать нечего?

— Есть более интересное предложение, как убить несколько часов?

— Ну-у-у-у… Поесть можно! Или поспать ещё. Под настроение — выпить.

— Так спи. Или ешь. Спиртным угостить не могу — нету.

— Покажи, что читаешь? — попросил Перун, после молчания на минуту, за которую он старался переварить сказанное.

— Перекрёсток двенадцати ветров. Верещагин. Хорошо пишет. Очень хорошо.

— А-а-а. Понятно. Не слышал про такого.

— Думаю, ты вообще, мало про кого из писателей слышал…

— Ты много-то на себя не бери! Думаешь, если читаешь этого типа, то самый умный?

— Я читаю не только его. У меня в ПДА флешка на гигабайт. Полностью забитая книгами. Разными. Фантастика, история, приключения, детективы, социология, анатомия, политология, психология.

— Да где ж ты такое берёшь-то?

— Бармен достал. У него хорошие связи. Хотя, конечно, удивился такому заказу, но сделал быстро.

— И тоже бесплатно?

— Бесплатно.

— С чего он к тебе так? Ну чего ты такого ему сделал? — почти разъярённо прошептал сталкер, уже не надеясь на ответ.

— Давно это было, — к его удивлению ответил Немо. — Четыре с половиной года назад. Бармен тогда только пришёл сюда. Уж не знаю, как занесло, бежал от чего-то или просто наживу почуял. Тогда он помоложе был. Не таким толстым. Но вот хитрости хватало с избытком. И нюха на деньги тоже. Одним словом, выбрал он себе местечко, под крылышком Долга. Ну я немного помог. Замолвил словечко перед Генералом. Кстати, долговцы и сами обрадовались такому повороту. Возможность поесть нормально, да слухами обменяться.

— Так за это он так с тобой носится?

— Не только. Месяца через два, когда Бармен не столько торговлей продуктами занялся, сколько оружием, да ещё и артефакты скупать стал, нагрянули к нему бандиты. От Морды, был здесь тип такой. Собрал человек сорок и всю совесть потерял. Заявили, что пятьдесят процентов от всех бабок, что Бармен получает, им отстёгивать придётся.

— И???

— Ну так получилось, что в тот момент я у Бармена гостил, за дальним столиком обедал. Смотрю, Бармен винчестер свой из-под стойки выдернул. Бандиты тоже за стволы похватались. Ну я Винторез на автоматическую стрельбу поставил и секунды через две возвращаться с докладом к Морде некому стало. А через два дня и самого Морды не стало.

— Это ты его… так?

— Я. Нечего наглеть было.

— Так ты ж говоришь, что у него человек сорок было!

— Это когда он своих к Бармену послал их сорок было. Когда я к нему пришёл, уже тридцать с небольшим. А когда уходил — едва ли двадцать пять набралось. Ну из них часть в честные сталкеры подалась. Насколько знаю — ни один до сегодняшнего дня не дожил. Человек десять в другие банды разбежались. Тоже вряд ли кто-то выжил. Бандиты долго не живут.

— Честные сталкеры тоже, — хмуро ответил Перун.

— По-разному бывает. Ну что там, остальные ещё долго спать собираются? Буди их уже!

Через час, плотно закусив, раскидав остатки провизии Немо по рюкзакам и наполнив фляги удивительно чистой водой, сталкеры приготовились к выходу. Примерно за полчаса до полудня Немо, зачем-то прихватив уже тёмно-пурпурный Рубин, который называл Печкой, откинул увесистую дверцу и первым выскочил из землянки, подставляя лицо уже тёплому, нежному ветру и вдыхая свежий воздух, какой бывает только после сильнейшей грозы или Выброса.