Татьяна Апраксина, А.Н. Оуэн

Стальное зеркало

Пролог,

В первый понедельник апреля 1346 года город Орлеан кипел и бурлил так, будто под стены его подступили все армии мира, включая Гога и Магога. Один раз подобное уже произошло и, кажется, произвело существенно меньше шума. Впрочем, и город тогда, восемьсот с лишним лет назад, был вчетверо меньше.

Звучит, как начало романа, подумал Кит. Хорошая аллитерация — «в первый понедельник апреля», нужно запомнить. Он, однако, знал, что строчку, скорее всего забудет, а в памяти останутся толпа, ночной дождь, обернувшийся прозрачной утренней свежестью, цветущие каштаны, столичная мостовая из желтого туфа (возят балластом на хлебных баржах, не выбрасывать же потом, а улицы мостить годится), пестрые праздничные суда на реке… И музыка — даже сквозь весь этот шум слышная, узнаваемая, остающаяся музыкой. Все они — по отдельности ли, вместе ли, рано или поздно заберутся в какое-нибудь стихотворение или пьесу, или даже в письмо, и Кит сам потом удивится — откуда?

Разноцветные посольские суда разворачивались поперек течения, к причалам южного берега. Дворец располагался на северном, но сокращать путь процессии — значит лишать горожан зрелища. На такое не пойдут ни хозяева, ни гости.

По берегам уже толклись зрители — пестрая зыбучая масса. Со стороны даже красиво. Кит снял эту комнатку — мансарду в доме на Орлеанском мосту — за два месяца до прибытия посольства, когда в самом городе еще никто ничего не знал. Хозяин, наверное, печень себе проел и за нутряное сало принялся — сегодня конура в шесть шагов длиной, но зато с окнами, выходящими и на реку, и на сам мост, принесла бы ему столько, что Даная бы позавидовала. Но, увы, сделка есть сделка, а задуматься о вещах совсем нехороших хозяину не давала довольно длинная железка у Кита на поясе и прицепленный к воротнику красно-желтый университетский капюшон — цвета юридического факультета. Все святые упаси обидеть юриста. Медика тоже. А уж богослова… Нет, лучше по-честному. Тем более, что этаж-то не один. Хозяин сдал оба, разумеется. Сам будет толкаться в толпе, прибыль важнее зрелища…

По деревянным сходням, по красным и синим коврам посол и его свита съезжают на берег верхом. Пусть скажут спасибо прошлогоднему пожару и тому, что городской магистрат решил им воспользоваться. Теперь от самых дальних южных причалов до моста идет широкая, на семь конных в ряд, мощеная улица с каменными дождевыми желобами. Договорись Папа Ромский с королем Аурелии о союзе годом раньше, вся процессия потонула бы в грязи прямо у причалов, вместе с лошадьми. А так поедут они по новенькой улице и выберутся прямо на Орлеанский мост, гордость столицы. Этого Кит не увидит, но можно же представить — дорожка уже нагулянная, по мосту он пройдет с закрытыми глазами и связанными за спиной руками.

Четыреста шагов в длину, 60 каменных домов, да все с номерами, на мостовой две телеги разминутся и друг дружку не заметят… как оно все не рушится — уму непостижимо. Дома, правда, со стороны реки деревянными балками укреплены, стоят в сетке, как красавицы поутру — в нижних юбках, но все равно смотреть страшновато. И не только из-за тяжести. Настоящей беды здесь, в Аурелии, все-таки не знали… На родине, в Лондинуме не строят зданий на мостах. Лавки есть, но легкие, временные. И центральная секция у моста всегда деревянная, чтобы легко было снять, а при крайней спешке — уронить в воду. Удобно. Просто защищать, еще проще восстанавливать. Работы — на сутки. Разве что крытый Башенный мост не разбирается, ну так его прикрывает артиллерия Башни, еще поди захвати. А здешнюю несуразицу Кит взялся бы оборонять только с соответствующим отрядом…

Трубы совсем близко. Кит сделал те самые шесть шагов, перебрался к противоположному окну. Да уж, защищать эту конструкцию — шею сломаешь, зато для засады большой мост исключительно удобен. Хороших насестов много, процессию зажмет толпой… стреляй не хочу, а после того к твоим услугам чистые пути отхода на две стороны. Стрелки могут и найтись. Это, конечно, не слишком вероятно, даже невзирая на то, что позиция — лучше не придумаешь. Но шансы есть, шансы всегда есть. Нынешний союз, на который начальство Кита не надышится, много кому поперек горла: и на юге — в Равенне, и на севере — в Дун Эйдине, и особенно на востоке, в Арелате.

Высадились бы на северном берегу… так нет же. Посол у нас такой, что скорей под покушение подставится, чем покажет, что чего-то опасается, а его королевское величество апоплексический удар с перепугу наживет, а не признает, что он в своей собственной столице не полный хозяин. Они петушатся, а заинтересованным лицам ломать головы — как ценного гостя по дороге прикрыть. Впрочем, поиск подходящих людей, выбор позиции и прочее обеспечение безопасности — не дело Кита. Это работа Никки Трогмортона, секретаря посольства. Сэр Николас сидит в Аурелии пятый год и на него, как ни странно, никто не жалуется: ни люди госсекретаря, ни люди адмиралтейства, ни люди первого министра в лице самого Кита. А если кому-то кажется, что осведомительная служба Ее Величества, как бы это деликатно выразиться, несколько избыточна, то этому наивному человеку можно напомнить, что Эйре и Симри, ах, да — Гиберния и Камбрия, — во многих вопросах формально независимы… а потому шерудят на континенте не хуже иных прочих.

Так что служб на самом деле не три, а пять, а если с компанией Южных Морей, то шесть. На вопрос, как они не спотыкаются друг о друга — ответ простой: спотыкаются.

О… вот и процессия показалась. Эти не спотыкаются. Сначала — мулы. Седоков на них нет. Это Иисусу для въезда в Иерусалим и осел сошел, хотя и тут имеются разночтения — а наместникам Иисуса и их представителям на длинноухих ездить невместно. Двадцать четыре белоснежных мула — вообще-то была еще дюжина запасных, на случай морской болезни и всего прочего — это для груза. Подарки. От его святейшества Папы Александра VI королевству Аурелия. Тяжелые подарки, увесистые, из мягкого желтого металла. Для войны. Простая расписка стоила бы столько же, а весит — много меньше. Но и шуму вокруг нее не поднимешь и людям ее не покажешь. Да и отказаться от подписи проще, чем взять назад уже отданное золото.

Кит фыркает: поклажу король оценит, а животных, наверное, нет. А стоило бы. Кавалерийских лошадей здесь уже разводить додумались, а быки и мулы для обоза — пока ниже достоинства. Ну и прекрасно, нам же легче. Вот папская армия, если я хоть что-нибудь в чем-нибудь понимаю, будет ходить быстро. Потому что беленькие эти — друг дружке явно кровная родня.

Повезло Папе с еретиками, ни в сказке не сказать, как повезло. Не начнись война с Арелатом, не сунься Арелат на побережье Лигурийского моря, не возьми в осаду Марсель, не грози всему югу казнями египетскими — не нуждалась бы Аурелия ни в папском золоте, ни в папских войсках. В слове все равно нуждалась бы: королю требуется наследник, королева хочет в монастырь, задачка эта решается только через Рому… но за слово не поступились бы стольким. Не пообещали бы Гиерские острова. Не дали бы согласие, предварительное, но согласие, на то, что Папа наступит на горло князькам и вольным городам — и станет светским правителем той части полуострова, которую сможет взять. Но Марсель нужно деблокировать в течение полугода… а снимать войска с северной границы Его Величество Людовик VIII боится и правильно делает. Без внешней помощи ему не справиться.

Толпа внизу ахнула. На мост вышел подарок самому королю. Мулы — ну беленькие, ну чистенькие, ну богато убранные, ну груженые золотом, но все же просто мулы — да еще, вдобавок, равнодушны к происходящему, как будто в каждого из них вселили по большой морской черепахе. Для вьючного животного — лучше не придумаешь, но драматизма зрелищу не хватало. Зато теперь его было с избытком…