— И таким невероятным образом завязывать тебе галстук! — с иронией фыркнул Тео.

— О нет, боже упаси! И как это тебе только пришло в голову?! Чтобы я подпустил лакея к моему галстуку?! Да никогда в жизни! Впрочем, Тео, твои слова не пропали впустую! Я тоже нахожу, что этот восточный стиль, который вызвал у тебя такое изумление, несколько вульгарен. Узел прямо под подбородком. Решено! Вот завтра ты увидишь, какой я сделаю трон любви!

— Отправляйся лучше в постель! Уже слишком поздно, чтобы валять дурака! — расхохотавшись, сказал Тео. — Спи спокойно!

— Даже не сомневайся! Я зеваю уже не меньше часа. Доброй ночи, кузен!

Эрл прошел к себе в спальню, где верный Турви ждал своего господина, глядя на почти потухший камин.

— Чертовски мерзкая ночь, — буркнул Жервез.

— Совершенно верно, милорд.

— Мой кузен, однако, считает, что мы не должны тешить себя пустой надеждой, будто после бури небо непременно прояснится и выглянет солнце.

— В самом деле, милорд?

— Но мне почему-то кажется, — продолжал эрл, вытаскивая драгоценную булавку из пресловутого восточного галстука и кидая ее на туалетный столик, — что если выйти наружу, то окажется, что там не так уж страшно, как представляется, когда сидишь за закрытыми дверьми и слушаешь завывания ветра.

— Если ваша милость не настаивает, я бы все-таки предпочел остаться здесь и не подвергать себя разгулу стихии.

— Мои сумасбродные желания отнюдь не простираются настолько далеко, — мрачно буркнул эрл.

Турви поклонился. Но лицу его было видно, что он отнюдь не считает себя побежденным и готов обсуждать эту тему и дальше. Но его хозяин недовольным жестом положил этому конец, дав попять, что желает раздеваться в молчании. Лакей подал ему ночной халат, и Жервез отпустил его, усевшись перед туалетным столиком, чтобы подпилить ногти. Турви между тем собрал разбросанные по всей комнате принадлежности туалета, пожелал хозяину доброй ночи и выскользнул в соседнюю комнату, откуда еще некоторое время доносились его шаги, звук открываемых и закрываемых ящиков и какой-то скрип.

Подправив ногти, эрл погасил горевшие на туалетном столике свечи, закрыл дверь и, обнаружив, что она то и дело со скрипом приотворяется, сунул в щель сложенный в несколько раз клочок бумаги, после чего взобрался на свою огромную кровать. Ее украшало нечто вроде балдахина внушительных размеров с тяжелыми, расшитыми золотом темно-алыми портьерами, которые плотно задергивались, отгораживая спящего от всего окружающего мира. Но Жервез, который во время военной кампании несколько раз лишь чудом избежал смерти благодаря тому, что спал на открытом месте, категорически запретил лакею задергивать их. Он со вздохом откинулся на подушки, придвинул поближе стоявшую у изголовья свечу и, немного поколебавшись, взялся за книгу. Ее прислала вдовствующая графиня, после того как он несколько необдуманно объявил, что она ранее ему не попадалась. Называлась книга «Самообладание», а поскольку, по словам графини, была просто очаровательна и весьма полезна именно для него, то эрл с тяжелым вздохом открыл ее, не ожидая найти в ней ничего особенного. Гром по-прежнему оглушительно грохотал над его головой, ветер свирепо стегал окна тугими струями дождя. Но этот оглушительный грохот, от которого, казалось, сотрясались стены, был так же бессилен помешать его глазам слипаться, как и высокоморальная книга миссис Бартон. Вскоре Жервез заметил, что буквы расплываются перед глазами, поэтому отшвырнул книгу в сторону, задул свечу и минут через десять уже спал сном младенца.

Внезапно он проснулся, как от толчка. Какой-то неизвестный звук, проникнув в его затуманенное сознание, вернул его к действительности. Комната была погружена во мрак, огонь в камине потух давным-давно, до слуха его не доносилось ничего, кроме монотонного стука капель, барабанивших в оконное стекло, и унылого завывания ветра, по-прежнему рвавшегося в комнату. Ему показалось, что к утру буря немного стихла. Не понимая, что его разбудило — то ли стук сорванной с крыши черепицы, то ли скрип приоткрывшейся двери в спальню, — Жервез тем не менее почему-то был совершенно уверен, что, кроме него, в комнате кто-то есть. Он быстро приподнялся на локте, вглядываясь в пропитанную едким запахом дыма темноту. Не было слышно ни единого звука, кроме заунывных стонов ветра за окном, но ощущение, что он не один, почему-то его не оставляло. Эрл не чувствовал страха, одну лишь злость, поэтому коротко спросил:

— Кто здесь?

Ответа не последовало, в комнате было по-прежнему тихо. Отбросив в сторону тяжелое покрывало, Жервез одним прыжком вскочил с постели. Как только его ноги коснулись пола, раздался чуть слышный скрип, а вслед за ним мягкий шорох, напоминающий звук осторожно притворяемой двери. Он бросился к окну, но дороге больно стукнувшись о ножку туалетного столика, и рывком отдернул тяжелую портьеру. Тусклый серый свет раннего утра осветил комнату. Эрл обвел глазами спальню — она была пуста. Вернувшись в постель, пошарил на столике возле кровати и отыскал спичечницу. Вспыхнул огонек свечи. Жервез поднял ее высоко над головой, пытливо оглядываясь вокруг. Странное дело — свернутый клочок бумаги, который он сунул в щель двери, ведущей в галерею, торчал на том же месте. Бросив взгляд на дверь, которая вела в гардеробную, он обнаружил, что она тоже плотно закрыта. Эрл молча поставил на стол свечу, сунул озябшие ноги в теплые шлепанцы с ярким марокканским орнаментом и накинул мягкий халат, продолжая ломать голову над тем, что же произошло. С одной стороны, кому могло понадобиться проникнуть к нему в такой час? С другой — он по-прежнему ничуть не сомневался в визите таинственного посетителя.

Внезапно что-то хрустнуло, на этот раз за дверью. Схватив свечу, Жервез настежь распахнул дверь, выскочил в темную галерею и чуть не сшиб Мартина. Тот, полностью одетый, но босиком, с лампой в руках, переминался с ноги на ногу как раз под его дверью. Увидев брата, бросил на него испуганный, немного смущенный взгляд.

— Мартин! — воскликнул эрл. — Какого дьявола?

— Не кричи, бога ради! — шепотом взмолился Мартин. В голосе его звучала едва сдерживаемая злость. — Ты что, хочешь разбудить мою матушку?! Нам здесь только ее и не хватает!

— Что ты затеял? — спросил Жервез уже тише, но в голосе его по-прежнему звучали стальные нотки. — Где ты был?

— Тебе-то что за дело? — огрызнулся Mapтин. — По-моему, я уже вышел из того возраста, когда ты мог потребовать от меня ответа, куда я хожу и зачем! Если тебе так уж интересно, я вышел подышать свежим воздухом!

— Свежим воздухом?! — не веря своим ушам, повторил Жервез. — В такую бурю?!

— А почему бы и нет, черт побери? Я не сахарная барышня и не боюсь промочить ноги!

— Будь так любезен и прекрати морочить мне голову! — рявкнул Жервез с такой яростью, которой брат от него не ожидал. — У тебя ведь, насколько я помню, мигрень! Ты пошел спать чуть ли не с курами!

— Ах да, конечно! — смущенно пробормотал Мартин. На щеках его вспыхнули два красных пятна. — Но вдруг вспомнил, что у меня назначено свидание… в деревне!

— Свидание в деревне?! Боже милостивый, в какой еще деревне?

— В Черингхэме. Но это тебя совершенно не касается! — сухо пробормотал Мартин.

— Странно, я готов поклясться, что дождь хлещет по-прежнему, однако ты совершенно сухой! — язвительно хмыкнул эрл.

— Конечно сухой, а ты как думал?! Естественно, я накинул плащ, когда выходил, а потом оставил его внизу вместе с сапогами, вот, можешь полюбоваться! И кстати, не вздумай проболтаться матери, что я ночью выходил из дому. Это единственное, о чем я тебя прошу! — Он бросил на сводного брата неприязненный взгляд и добавил: — Держу пари, эта проклятая дверь тебя разбудила! Скрипит как бог знает что! Да еще ветер вырвал ее у меня из рук!

— Какая дверь?

— Ну, та, что ведет во двор, естественно, какая же еще? — Он мотнул головой, указывая на видневшуюся в самом конце галереи небольшую дверь, которая, насколько знал эрл, вела к еще одному лестничному пролету. — Вот так я и вошел в дом. Я всегда так хожу!