Мы уже покинули пределы распространения человеческой жизни. В этих краях ни единый человеческий голос не нарушает морозную тишину. Эскимосы лишь изредка забредают сюда по следам овцебыков. Свердруп нанес на карту проливы западного побережья. Однако и там нет следов человеческой жизни. Непонятно почему люди не занимаются охотой на мускусных быков в этих краях; ближайшие американские эскимосы обитают на берегах пролива Ланкастер.

Оказавшись в этом уголке земли, я воодушевился. Голые скалы, просторы снежных полей, горы, изрезанные молодыми ледниками, — каждая черта ландшафта вызывала во мне интерес. В природе зазвучала нотка полного запустения, безжизненности. Если у нас иссякнут запасы или нас постигнет несчастье, от наших могил не останется и следа, они будут навеки недоступны для наших близких.

Мои товарищи эскимосы были настоящими исследователями-энтузиастами. Следы животных вызывали у них воодушевление, что было очень важно для успеха всей экспедиции. Мы видели не только большие стада овцебыков, но и следы медведей и волков. На морском льду всюду чернели небольшие полыньи, проделанные тюленями для дыхания. Эскимосы уже поговаривали о том, что сюда стоит наведаться на следующий год, чтобы попытать охотничьего счастья в этой неизведанной глуши.

Живописный мыс острова Шай оказался огромной скалой триасового возраста, который указан на карте пролива Эврика. Западный берег мыса — это травянистые, оголенные постоянными ветрами склоны, где животные легко находят «заготовленный на зиму» корм.

Узкий перешеек соединял то, что казалось островом, с главным массивом земли. Здесь на случай возвращения были оставлены запасы мехов и топлива. Проходя Снегс-фьорд, мы заметили, что геологические породы изменились. Здесь на протяжении нескольких переходов мы редко встречали живность. По мере того как мы приближались к полярному морю, температура воздуха повышалась. Снег стал намного глубже, но плотнее благодаря более сильным ветрам и большей влажности воздуха. Высокие, разработанные ледниками долины с пологими склонами, нисходящими до самого уреза воды, придавали берегам Аксель-Хейберга в проливе Нансен иной вид, отличный от противоположного берега. Всюду мы находили куски лигнита, и по мере нашего приближения к Свартенвогу породы каменноугольного возраста появлялись все чаще.

Берега, казалось, указывали на то, что мыс Аксель-Хейберг — остров, однако мы не были абсолютно уверены в этом.

Расположившись лагерем в низине, южнее утеса Свартенвог, мы добыли 7 овцебыков и 85 зайцев. Постоянные зимние штормовые ветры обнажили здесь большие участки, поросшие травой и мхом.

Этот оазис, цветущий на берегах полярного моря, к вящей радости животных, оказался для нас большой неожиданностью. Наши охотничьи трофеи обеспечивали нас дополнительными запасами, которые мы оставляли по дороге на случай возвращения после выполнения нашей миссии.

13Трансполярный бросок начинается

Через припайный лед с ледорубом. Самая трудная часть маршрута позади. Трогательное прощание с эскимосами

Самая северная точка Земли Аксель-Хейберга — огромный утес Свартенвог, который словно в прыжке обрывается к полярному морю. Его черное, как у негроида, лицо испещрено шрамами. Утес напоминает высеченного из камня, искалеченного, пришедшего в ярость Титана. Его лик словно выражает неописуемые страдания этого края с его ужасными холодами. Отсюда до полюса 520 миль.

Именно от этой точки планировал я совершить бросок напрямик к полюсу. Выступив из нашего лагеря в Анноатоке в последних числах февраля, когда занавес полярной ночи только поднимался, когда морозы свирепствовали всего сильнее, мы прокладывали путь сквозь глубокие снега по суше и по замерзшему морю, бросая вызов самым жестоким штормам, продвигаясь вперед, несмотря на ночную тьму, и менее чем за месяц покрыли около 400 миль, почти половину расстояния между нашим зимним лагерем в Анноатоке и полюсом.

Добравшись до края земли, я ощутил, как мое сердце преисполнилось благодарностью судьбе. Мы перенесли жесточайшие штормы. Долгая ночь подошла к концу. Дни стали длиннее и вытесняли своим сиянием укорачивающуюся ночь. С каждым днем солнце, излучая тепло, поднималось все выше и выше над горизонтом навстречу продолжительной вечерней заре, выдержанной в радостных голубых тонах, и погружалось в ярко расцвеченное море с каждым разом все позднее. Наши надежды, подобно надеждам людей на земле, воспряли навстречу солнцу. Мы успешно продвигались вперед по земле, которая давала нам пищу и одежду. Наши запасы практически оставались нетронутыми. Питаясь в изобилии сырым свежим мясом, мы прекрасно выглядели и словно набирались сил от добытых нами животных. Решимость наделяла нас выносливостью. Наши мускулы сохраняли прекрасную форму, несмотря на непрерывное трудное путешествие.

Умственное развитие человека — результат многолетней учебы, а физическое состояние человека — результат его питания за предыдущую неделю. Снова воспылав честолюбием, которое формировалось во мне в течение двадцати лет, и сохраняя великолепное самочувствие, я думал теперь, что полюс совсем близко.

Когда огромные утесы Свартенвога выросли перед нами, мое сердце запрыгало от радости. Я почувствовал, что первая ступень на лестнице успеха пройдена. Стоя у подножия черных утесов этой самой северной земли, я ощутил, что смотрю на них глазами немало повидавшего человека. Преодолев пролив Нансен, имея слева Свартенвог и высокие нахмуренные утесы Лендз-Локк справа, я впервые в жизни смотрел на неровные тяжелые льды полярного моря, по которому, как подсказывала ледовая обстановка, нам придется проделать самую трудную часть путешествия. Вообразите поля битого льда, искрящегося в лучах восходящего солнца как сапфиры. Эти поля вытеснялись медленно к югу сильным течением с севера. Наползая друг на друга, они громоздились зазубренными горами на целые мили вдоль побережья. Как мне было известно, за пределами этого труднопроходимого льда лежали более ровные поля, путешествие по которым, за исключением задержек из-за штормов и разводьев, будет сравнительно легким. Таким образом, очередным шагом к достижению цели станет преодоление этих лежащих передо мной ледяных глыб. Я чувствовал, что нельзя терять ни минуты. Мне предстояло ступить на лед полярного моря. Гонка ради удовлетворения моих честолюбивых намерений начиналась здесь. Однако прежде всего было необходимо еще раз продумать все детали кампании.

Исходный пункт маршрута к полюсу — мыс Свартенвог. Эскимосские собаки Лагерь на дрейфующем льду

Я решил сократить численность партии до минимума и упростить все снаряжение. Запасные нарты были оставлены на этом мысе в убежище на случай, если по возвращении двое нарт, которые мы брали с собой, придут в негодность. Я решил взять с собой только двоих эскимосов. Внимательно присмотревшись к каждому человеку, я наконец остановил свой выбор на Этукишуке и Авела — двоих двадцатилетних эскимосах, которые больше других подходили мне в спутники.

Мы отобрали 26 лучших собак, а на двое нарт погрузили все самое необходимое для похода, который, по предварительным расчетам, должен был длиться 80 суток.

При увеличении численности партии наших запасов могло хватить на меньшее число дней. Нарты можно было нагрузить еще тяжелее, однако это сократило бы скорость передвижения в первые дни пути.

Ледовая обстановка делала невозможным создание опорных станций впереди. Многочисленная экспедиция с громоздким снаряжением была нерациональна. Мы могли победить либо потерпеть поражение, но так или иначе действовать нужно было с ходу. В силу этого самыми ценными качествами в нас становились абсолютное самообладание и способность приспосабливаться к изменяющейся обстановке.

По прошлому опыту я знал, насколько трудно в Арктике руководить белыми людьми с их сложными характерами. А в этих двоих эскимосских парнях я был уверен — они последуют за мной до пределов моих собственных возможностей. Итак, на наши нарты были погружены только предметы самой первой необходимости.