— Есть и другой вариант, мужики, — тихо повторил он. — Чуть выше фронта огня по сопке небольшой ручей сочится, и берега березняком поросли. Так вот вдоль него надо срочно прокладывать опорную полосу, пускать встречный отжиг, а потом уже отрезать фланг пожара от распадка.

Какое-то время все молчали, оценивая предложение Шелихова.

Наконец Венька произнес:

— Дело говоришь, командир. Однако повозиться придется.

— А если упустим пожар в распадок? — спросил Колосков. — Его ж там своими силами не остановить. Ты подумал об этом?

— Подумал.

— Ну и что?

— А то, что упустить мы его в распадок не должны. Так что решайте, мужики.

— Тогда мы за, — сказал Венька, покосившись на Колоскова.

— Только смотри, командир, — вздохнул он, — упустим пожар… Тебя за это по головке не погладят. И замыслы наши благородные насчет браконьера никто во внимание не возьмет.

— Знаю.

— А что, если снять тигра с дерева и перетащить в безопасное место? — неожиданно подал голос Мамонтов.

— Молодец! — восхитился Венька. — Только понимаешь, десантник ты мой дорогой, браконьера надо брать с поличным! Огонь, пущенный вверх, сожрет и скрадок того гада, откуда он стрелял. Понял? Ну ладно, объясняю подробно… Наш славный участковый, храни господь его пистолет, возьмет браконьера. А Лаптев его обязательно возьмет. Но он не сможет доказать, что это убийство было умышленным актом, — перешел на казенный язык Венька, имевший прошедшей весной малоприятную для него беседу в милиции «по поводу набития двух лиц, которые были в нетрезвом состоянии». — И понимаешь, Мамонт, почему он этого не сможет доказать? — посерьезнел Венька. — Да потому, что тот будет твердить, что тигр, мол, бросился на него, вот он и выстрелил с испугу. То есть защищался. И все. А наши славные показания о скрадке, веревках, которые мы, мол, сами ему на лапы намотали, можно будет отнести в одно место.

Артем, рассчитав скорость продвижения головы пожара, вместе с парнями прокладывал опорную линию, подстраховав ее небольшим ручьем, который наискось сбегал по склону. Надо было торопиться, и он, хватая ртом горячий воздух, методично валил деревья.

Наваливаясь на раму бензомоторной пилы «Дружба», он изредка оборачивался, наблюдая, как работает Мамонтов. Хоть и крепок парень, но может не выдержать. Этого-то и боялся Шелихов — уж больно Мамонтов пришелся по душе. А бывший десантник старался изо всех сил. Вместе с жилистым и хватким Венькой он врубался топором в непроходимый кустарник, сбрасывал ветки в сторону пожара, расчищал буреломные завалы, любой из которых мог оказаться мостиком для огня. Чуть в стороне раскладывал бухты шланговой взрывчатки Сергей Колосков.

Каждый делал свое дело молча и сноровисто, и даже Венька приутих, также изредка посматривая на Мамонтова.

Артем подумал о том, что наконец-то и у них ввели шланговую взрывчатку — знай себе раскладывай ее по земле, а раньше… Лопатами и ломиками рыли полуметровые ямки под будущую полосу, заряжали их аммонитом, отводили бикфордовы шнуры… В общем, мороки было много.

Одним касанием срезав березку, Артем перехватил поудобнее «Дружбу», подошел к огромному, в три обхвата, кедру. Можно было бы, конечно, и оставить его на внешней стороне, но уж очень велика была опасность. Сухой от горячего воздуха, со смолистыми потеками, он широко раскинул темно-зеленые ветви, на которых висели большие шишки. Хорошо просохшая крона могла вспыхнуть, когда подойдет фронт огня, и они дадут встречный отжиг.

— Прости, старик, — словно живому существу, сказал Артем, обошел кедр, прикидывая, куда он должен упасть, навалился на раму пилы заставляя полотно вгрызаться в неподатливое дерево. Сделав надпил, он обошел кедр с другой стороны, и опять завизжала остро заточенная цепь, выбрасывая из-под себя струю опилок. Вроде бы и нехитрое это дело — расчистить полосу от деревьев, знай себе вали направо и налево, да это только так кажется. Дерево должно упасть в сторону надвигающегося пожара. Опорная полоса потому и называется опорной, что за ней должно быть практически чистое место.

Увидев, что Артем замешкался, Венька подхватил специально вырубленную лесину-вагу, подбежал к нему, уперся ею в ствол. По тому, как легче пошла цепь, Артем понял, что кедр поддался, наконец что-то хрустнуло в его сердцевине, он быстро вытащил полотно из надреза и, помогая Веньке, схватил другую вагу.

Дерево вдруг поддалось, раздался тягучий треск, Шелихов с Венькой отскочили в сторону, в этот момент, ломая зеленый подрост, кедр рухнул.

— Еще года три попрыгаю и в лесники пойду, — глухо обронил Венька, и Артем не узнал его голоса. — Ну, что смотришь? Я потому и в парашютисты подался, что лес больше всего на свете люблю.

— Да я ничего, — усгало улыбнулся Артем. — Я, может, к тому времени лесотехнический кончу. Вместе работать будем.

— Не-е, — миролюбиво протянул Венька. — Ты летнабом будешь. Это твое призвание, командир. А я в лесники пойду. Деревья сажать стану. А как кого в тайге с непогашенным костерком застукаю, так сразу…

Венька не договорил, но и так было ясно, что хлопот местному участковому инспектору Лаптеву прибавится.

Теперь Артем все чаще и чаще посматривал на Мамонтова, который, похоже, работал из последних сил. Было видно, как он то и дело смахивает заливающий глаза пот. Несколько раз промахнулся топором по тонкому стволу березки и в какой-то момент бессильно опустил руки, хватая открытым ртом горячий воздух.

«Как бы не сломался», — озабоченно подумал Артем и, завалив «Дружбой» очередное дерево, подошел к парню, на ходу придумывая, куда бы его поставить, чтобы дать хоть небольшую передышку.

— Слушай, Володька, ты со взрывчаткой дело имел? — спросил он.

— Само собой, — отозвался тот, вытирая грязным рукавом когда-то зеленой энцефалитки лоснящееся от пота лицо.

— Тогда так. Ступай к Колоскову. Поможешь ему взрывчатку растаскивать.

Он уж было пошел обратно, как вдруг его остановил голос Мамонтова:

— Командир…

— Ну?

— Командир, — повторил бывший десантник. — Спасибо тебе, конечно… Но я хочу в твоей группе работать. И понимаешь… Не надо меня слабаком выставлять.

Артем внимательно посмотрел на тяжело дышащего парня, отвел глаза и зашагал к провонявшей смолистыми опилками и бензином «Дружбе».

Часа в три пополудни, когда уж и солнца не стало видно от навалившегося дыма, Колосков сделал последнюю отпалку. Громыхнул взрыв, и над тайгой взметнулся развалистый сноп земли, перемешанный с рваными корневищами и обломанным кустарником. Артем и Венька, взяв по сигнальной свече, разбежались по выбитой до минерализованного слоя полосе, чтобы с двух сторон одновременно дать встречный отжиг. Когда огонь распластался по всей линии, начиная схватывать заваленные деревья и постепенно набирать силу, Шелихов перевел парней на окарауливание — не дай бог какая головешка перекинется за полосу. А еще через час они всей командой побрели к разбитому у подножия сопки лагерю.

От усталости подкашивались ноги, бил кашель от въевшегося в легкие дыма, да и руки стали словно ватные. И только Венька, как будто все это время не махал топором, не растаскивал завалы, подначивал Артема:

— А чего это ты, командир, вроде как с лица спал? Че? Не слышу… А-а, — продолжал он, — устал, значит. Это ж надо, — вскидывал он руки к Артему, — с таким загривком и устал. Не-е, тут что-то не то. Вон Серега не устал. Ишь, какой вид цветущий, будто только что с баньки выполз и в гости к будущей теще намылился. А вывод? — спрашивал он и тут же отвечал: — Серега-то неженатый… Так что, смотри, Мамонт, не женись и с девками не гуляй, а то всю свою силушку порастеряешь.

— Во балабол! — удивился Колосков. — Как с ним Анютка жить будет?

Наконец добрели до лагеря, и Венька споро развел небольшой костер, над которым приспособил треногу. Пока Артем с Мамонтовым стаскивали сапоги и развешивали на колышки портянки, Колосков успел открыть три банки тушенки, бросил в ведро с водой пшено, соль, пару больших луковиц и уже прилаживал над огнем огромный прокопченный чайник, который умельцы из поселка сварили специально по его заказу.