«…божественным импульсом момента, который является голосом Природы внутри нас, побуждающим нас здесь и сейчас (но не на всю жизнь) соединиться с предопределенным и соответствующим дополнением к нашему существу», – и добавляет: «Если в человеке есть что-то священное и божественное, то это, безусловно, внутреннее побуждение, которое однажды говорит ему, что среди многих тысяч именно эта женщина и никакая другая является здесь и сейчас наиболее подходящей для того, чтобы вместе с ним они стали родителями полноценного ребенка. Если сексуальный выбор среди нас (только мужчинами, если угодно) является более точным, более направленным, более капризным и утонченным, чем у любого другого вида, то разве это не есть знак нашего более высокого развития, и разве это не говорит нам, что сама Природа в этих особых случаях анатомически выбирает для нас помощницу, наиболее нам подходящую в связи с нашими репродуктивными функциями?»

Но почему «божественным»? А если это так, то почему только в мужчине, если жеребец, боров и пес разделяют с ним этот «божественный импульс»? Автор облагораживает и превозносит «такую внезапную перемену, видоизменяющую и возвышающую общий нравственный уровень»; с нашей теософской точки зрения, такое случайное соединение, вызванное внезапным импульсом, является скотским по своей сути. Это не в большей степени любовь, чем похоть, оставляющая без внимания все возвышенные чувства и качества. Между прочим, как бы понравился м-ру Гранту Аллену такой «божественный импульс» в его матери, жене, сестре или дочери? Наконец, его аргументы о том, что «сексуальный отбор является более искусным и утонченным в человеке, чем в любом другом виде животных», являются ничтожными и жалкими. Вместо того чтобы доказать, что этот «отбор» «священен и божественен», он просто показывает, что цивилизованный человек опустился много ниже любого животного после столь долгих поколений разнузданной безнравственности. Следующее, что нам могут заявить, это то, что эпикурейство и обжорство также являются «божественными импульсами», и тогда в Мессалине нам навяжут высший пример добродетельной римской матроны.

Этот, с позволения сказать, новый «Катехизис сексуальной этики», заканчивается следующим возвышенным призывом к «Девушке будущего» стать племенной кобылой культурных общественных жеребцов:

«Я верю, что этот идеал материнства при определенных условиях скоро кристаллизовался бы в религиозную обязанность. Свободная и образованная женщина, которая сама, как правило, является здоровой, здравомыслящей и красивой, почувствовала бы этот долг, лежащий на ней, если она создает детей для страны в целом, создавать их по своему собственному подобию и при помощи соединения с подходящим отцом. Вместо того чтобы отказываться от своей свободы навсегда ради какого-либо одного мужчины, она стала бы ревностно защищать ее для пользы общества, и стала бы использовать свое материнство как драгоценный дар, который следует экономно расходовать для общественных целей, хотя и всегда в соответствии с инстинктивными устремлениями, для пользы будущего потомства… Если бы она осознала, что обладает ценными и желаемыми материнскими качествами, то она расходовала бы их на принесение еще большей пользы своей стране и своим собственным потомкам, свободно смешивая эти качества различными способами с наилучшими отцовскими качествами мужчины, который наиболее близок ее возвышенной натуре. И, безусловно, женщина, достигшая такого возвышенного идеала сексуальных обязанностей, почувствует себя более правой в своих действиях, становясь матерью ребенка этого великолепного атлета, этого глубокого мыслителя, этого прекрасно сложенного Адониса, этого одухотворенного поэта, чем связывая себя на всю жизнь с этим богатым старым дураком, с этим хилым молодым лордом, с этим страдающим подагрой инвалидом, с этим несчастным пьяницей, становясь матерью большого семейства золотушных идиотов».

А теперь, джентльмены прессы, непримиримые критики безнравственной «Сонаты» Толстого, суровые моралисты, содрогающиеся от «непристойного реализма» Золя, что вы скажете об этом творении одного из ваших национальных пророков, который, по всей видимости, обрел славу в своем отечестве? Такие натуралистические статьи, как «Девушка будущего», опубликованные в самом крупном «Обозрении» в мире, как нам кажется, более опасны для общественной морали, чем все выдумки Толстого и Золя вместе взятые. Мы видим в этом результат материалистической науки, которая рассматривает человека только лишь как более высокоразвитое животное, и, таким образом, относится к женской части человечества исходя из своих собственных животных принципов. По уши погруженный в плотную материю и совершенно убежденный в том, что человечество, вместе с его первыми обезьяньими родственниками, непосредственно произошло от некоего отца – человекообразной обезьяны, и матери – бабуина, принадлежащих к ныне исчезнувшему виду, м-р Грант Аллен, конечно, бессилен увидеть всю ошибочность своих собственных рассуждений. Например, если это «честь для любой женщины, стать возлюбленной Шелли… и произвести на свет одного ребенка от Ньютона», а другого «от Гете», то почему же тогда юные дамы, которые в краткие ночные часы ищут пристанища на Риджент-стрит, снова и снова пропитывающиеся этой «честью», почему же они, мы спрашиваем, не получают общественного признания и благодарности от Нации? Городские скверы должны быть украшены их статуями, и Фрина должна быть возвышена в будущем как наглядный пример для Гипатии.

Нельзя было бы нанести более сокрушительного удара по скромным и порядочным английским девушкам. Мы хотели бы знать, как понравится дамам, озабоченным современными социальными проблемами, статья м-ра Гранта Аллена!

М. Конечно, это очень трудно, и, как вы говорите, «загадочно» правильно понимать и видеть различия между разными аспектами, которые мы называем «принципами» истинного Эго. Это тем более сложно, так как существует значительное отличие в определении числа этих принципов в разных Восточных школах, хотя в целом во всех них имеется одинаковый субстрат для обучения.

Х. Вы имеете ввиду ведантистов? Я полагаю, что вместо наших семи «принципов» они выделяют пять?

М. Да, это так; но хотя я бы не осмелилась дискутировать по этому поводу с учеными ведантистами, я могу все же сказать в качестве собственного мнения, что у них есть очевидная причина для этого. Для них только сложный духовный агрегат, состоящий из различных ментальных аспектов, называется Человеком в целом, в то время как физическое тело является чем-то презренным, и просто иллюзией. Веданта – это не единственная философия, которая придерживается такого мнения. Лао-цзы в «Дао де цзине» упоминает только пять принципов, потому что он, подобно ведантистам, избегает включать еще два принципа, а именно, дух (Атма) и физическое тело, последний из которых он кроме того называет «трупом». Далее, существует школа раджа-йоги Чараки. Это учение рассматривает только три принципа как действительно существующие; но тогда, в реальности, их Стхулопадхи, или физическое тело в своем джаграта, или состоянии пробужденного сознания, их Сукшмопадхи, то же тело в свапна, или сонном состоянии, и их Каранопадхи, или «каузальное тело», или то, что проходит через одно перерождение к другому, – все они являются дуальными в своих аспектах, и таким образом их становится шесть. Добавив к ним Атма, внеперсональный божественный принцип, или бессмертный элемент в Человеке, неотделимый от Вселенского Духа, вы получите те же самые семь, опять-таки, как в эзотерическом разделении.[180]