Но пора заканчивать. Если м-р Харт все еще упорствует в своем странном и нетеософском способе действия, то чем скорее Президент приведет все это в порядок, тем лучше будет для всех, кого это касается.

Из-за таких недостойных выпадов Адьяр и особенно «Теософист» быстро становятся посмешищем как для самих теософов, так и для их противников; хорошим доказательством этого являются бушели писем, полученных мной по этому поводу.

Я заканчиваю заверением, что ему нет никакой нужды становиться в позу ангела-хранителя полковника Олькотта. Ни он, ни я не нуждаемся в том, чтобы кто-либо третий закрывал нас своей грудью друг от друга. Мы усиленно трудились и страдали вместе в течение пятнадцати лет, и если после этих многих лет взаимной дружбы Президент-основатель был бы способен прислушаться к безумным обвинениям и выступить против меня, – что ж, мир достаточно просторен, чтобы нам обоим нашлось в нем место. Пусть новое Экзотерическое Теософическое общество, руководимое м-ром Хартом, играет в бюрократические игры, если Президент позволяет это, и пусть Генеральный Совет изгонит меня за «нелояльность», если опять-таки полковник Олькотт будет столь слеп, что не сможет увидеть, где находится его «истинный друг» и долг. Но если они не поторопятся сделать это, то при первом же признаке их нелояльности по отношению к ДЕЛУ я сама сложу с себя должность секретаря-корреспондента на всю жизнь и оставлю Общество. Однако, это не помешает мне продолжать оставаться во главе тех, кто следует за мной.

Прогресс и культура

Мы, принадлежащие к веку, претендующему на то, что он есть XIX век нашей эры, очень гордимся нашим прогрессом и цивилизацией, – церковь и духовенство приписывают их пришествию христианства: «Если вычеркнуть христианство со страниц человеческой истории», – говорят они, – «то чем тогда были бы его законы и его цивилизация?» Увы; «нет ни одного закона, который бы не был обязан своей правдой и мягкостью христианству, ни одной традиции, которая не восходила бы во всех своих священных и целебных свойствах к Евангелиям».

Сколь абсурдный повод для гордости, и как легко это опровергнуть!

Чтобы поставить под сомнение такое утверждение, следует лишь вспомнить, что наши законы основываются на законах Моисея – жизнь за жизнь и зуб за зуб; воскресить в памяти законы святой инквизиции, то есть, сожжение несметного числа еретиков и ведьм по малейшему поводу; вспомнить мнимое право богатейшего и сильнейшего продавать своих слуг и своих ближних в рабство не для того, чтобы достигнуть проклятия, наложенного на Хама, но чтобы просто «купить предметы азиатской роскоши, поддерживая рынок рабов у сарацинов»;[604] и, наконец, христианские законы, которые по сей день поддерживаются в Англии и провозглашают социальную и политическую недееспособность женщин. Кроме того, как и в блаженные дни наших невежественных предков, мы встречаем сегодня такие отборные примеры самого беззастенчивого хвастовства, как этот: «Мы говорим о нашей цивилизации, наших искусствах, нашей свободе, наших законах, и совершенно забываем, в сколь значительной мере все это обязано христианству» (Роуз).

Совершенно верно! «наши законы и наши искусства», – но не «наша цивилизация» и не «наша свобода». Никто не мог бы опровергнуть утверждение о том, что они были достигнуты, невзирая на ужасное сопротивление церкви в течение долгих веков, и перед лицом ее громких и многократных анафем против цивилизации, свободы и их защитников. И все же, невзирая на факты и на правду, она упорно продолжает настаивать на том, что высокое положение (?!) христианской женщины по сравнению с ее «языческой» сестрой – это целиком и полностью заслуга христианства! Если бы это было так, то это в лучшем случае было бы слабым комплиментом той религии, которая пытается вытеснить и заменить собой все остальные. Однако, поскольку это не так – Лики, наряду со многими другими серьезными и правдивыми писателями, показывает, что «во всем феодальном законодательстве (христианства) женщины были поставлены во много более низкое юридическое положение, чем в языческой империи», – то чем охотнее и чаще будет упоминаться этот факт, тем будет лучше для этой очевидной истины. Кроме того, наши церковные законы, как уже было сказано, испещрены Моисеевыми заповедями. Это Левит, а не римское право, является творцом и вдохновителем законодательства, по крайней мере, в протестантских странах.

Карлейль говорит, что прогресс – это «живое движение». Это правда; но это так только при условии, что никакая мертвая сила, никакой труп не будет препятствовать свободе этого «живого движения». Ныне церковь, со своим бескомпромиссным консерватизмом и бездуховностью, – это не больше, чем мертвое тело. Поэтому она препятствовала и будет мешать истинному прогрессу. На самом деле, пока церковь – заклятый враг этики Христа – была у власти, вряд ли был возможен вообще какой-нибудь прогресс. И только после Французской революции началось благоприятное развитие действительной культуры и цивилизации.

Те дамы, которые требуют день за днем и ночь за ночью с таким искренним и страстным красноречием на собраниях Лиги защиты женского избирательного права своей законной доли прав, как матерей, жен и граждан, и все же участвуют в воскресных «божественных» службах, – в лучшем случае совершают бесполезную работу по бурению отверстия сквозь толщу морской воды. То, что они должны заниматься этим, вызвано вовсе не законами этой страны, но законами церкви и, главным образом, их самих. Это карма женщин нашей эпохи. Она была порождена Марией Магдалиной, получила свое практическое выражение в руках матери Константина, и обнаруживает вечно обновляющуюся силу в каждой королеве и императрице «по милости Божьей». Иудейское христианство обязано своей жизнью женщине – une sublime hallucinée [возвышенной мечтательнице, франц. ], как называет ее Ренан. Современный протестантизм и римский католицизм опять-таки обязаны своим незаконным существованием находящимся под властью священника и ходящим в церковь женщинам; матерям, которые учат своего сына его первому библейскому уроку; жене или сестре, которые заставляют своего мужа или брата сопровождать себя в церковь и капеллу; эмоциональной и истеричной старой деве, поклоннице любого популярного проповедника. И все же предшественники последнего в течение пятнадцати веков позорили женщин с каждой церковной кафедры!

В октябрьском номере «Люцифера» за 1889 год, в статье «Женщины Цейлона», читатель мог прочитать мнение Дональдсона, ректора университета св. Андрея, о той деградации, которую претерпели женщины благодаря христианской церкви. Вот что он откровенно говорит в «Contemporary Review»:

«Преобладает такое мнение, что женщины достигли своего нынешнего высокого положения благодаря христианской церкви. Я обычно верил этому мнению. Но я не могу увидеть, каким образом христианство оказало в первые три столетия какое-либо благоприятное влияние на положение женщин, но напротив, я вижу, что имело склонность принижать их качества и ограничивать пределы их деятельности».

Сколь же справедливо тогда замечание Хелен Х. Гарденер о том, что в Новом Завете «слова сестра, мать, дочь и жена являются всего лишь именами позора и бесчестья»!