— Я… не знаю, — плечи водителя чуть поддернулись вверх. — Может быть… Да нет, наверное нет… Я редко обращаю внимание…

— Но может быть вам кто-то бросился в глаза… может быть, вы заметили когонибудь! — взволнованно произнесла Марина, сообразив, куда клонит Алина. — Не могли же вы вообще ни на кого из нас не посмотреть!

— Может и посмотрел, — Петр Алексеевич опустился на свое место, поглядывая на стоявшую перед ним Алину с опаской. — Не помню. И почему вы думаете, что тогда в автобусе были именно вы?! Ведь автобусто был другой!.. Отстаньте от меня, вот что! Можете говорить, куда ехать, а так — отстаньте! Я ничего не знаю!

— А вы точно водитель? — Олег встал и потянулся. — Что-то очень уж беспомощны вы для водителя.

Петр Алексеевич ничего не ответил, только поджал губы дужкой, с преувеличенным вниманием разглядывая кровоподтек под ногтем указательного пальца. Дождь ожесточенно барабанил по крыше автобуса, и в наступившей тишине стук капель казался особенно громким. Несмотря на то, что день еще и не помышлял сменяться вечером, сеявшийся сквозь стекла свет стал совсем тусклым, безжизненным, и притихшие пассажиры превратились в тени, задумчивые и расстроенные. Только тощий паренек заткнул уши наушниками и отключился от окружающего мира, да девушка с красночерными волосами извлекла пилочку и сосредоточенно обрабатывала свои сверкающие ногти.

— Ни у кого нет с собой зонтика? — наконец спросила Алина. Ответом ей было отрицательное молчание. Ольга чуть передвинулась, закрывая прожженные колготки полой френча, потом закинула ногу на ногу.

— Да курите вы здесь, не жеманьтесь!

— Курить в автобусе запрещено! — неожиданно механическим голосом произнес Петр Алексеевич, что вызвало в салоне взрыв полуистерического хохота. Алина слегка улыбнулась, но улыбка получилась жалкой.

— Откройте дверь, я выйду.

Вслед ей что-то сказали, но слов Алина не разобрала. Выскользнув на улицу, она на мгновение зажмурилась, ошеломленная хлынувшим ей на голову ливнем, и под закрытыми веками возникло видение — ее ресторанчик, уютный свет под вишневыми абажурчиками, тепло, успокаивающий звон посуды, аппетитные запахи, плывущие из кухни, за стойкой смешливая, черноволосая, похожая на цыганку Женя, плеск воды в «прудике»… Алина открыла глаза и вздохнула. Она тревожилась за свой ресторанчик. Более того…

Он не покидает моих мыслей… обстоятельства из рук вон плохи, а я думаю о нем каждые полминуты, как я могу сейчас думать о ресторане?.. это тревога или навязчивая идея… сейчас бы только приехать куданибудь, где есть люди и телефон, а ресторан никуда не денется!..

…звон посуды, лампы на столах… они так долго их выбирали…

…деревья… листья уже пожелтели, но еще не опадают… и как же такое может быть?..

Алина вдруг почувствовала, что дождь больше не льет ей на голову и, вздрогнув обернулась. Рядом стоял Олег, подняв над собой свою кожаную куртку, так что она закрывала и его и Алину.

— Не мог же я отпустить девушку одну под дождь, — сказал он, ухмыляясь. — Кажется, я знаю, для чего вы вышли, но это все равно ничего не даст, что бы там ни было написано. Все же, пошли посмотрим.

— Сначала посмотрите туда, — Алина кивнула в сторону теснившихся у дороги деревьев, тихо шелестевших под дождем. — Это, наверное, ерунда… но, вы не видите ничего странного?

— Странного? — переспросил Олег с искренним недоумением, придвигаясь к ней вплотную, так что она почувствовала прикосновение его плеча. Склонив голову набок он несколько секунд молчал, потом произнес: — Ну, это очень мокрые деревья. И их очень много.

— Идите сюда.

Алина двинулась к деревьям, стуча каблуками по мокрому асфальту. Олег, чуть помедлив, обернулся, потом пошел следом, снисходительно покачивая головой.

— Вы знаете, что это за дерево? — спросила она, прикоснувшись кончиками пальцев к мокрому стволу одного из деревьев, которое свечкой уходило вверх на добрых пару десятков метров, и его чуть пожелтевшие сердцевидные листья подрагивали от ударов капель. Олег пожал плечами.

— Конечно знаю. Это тополь.

— А это? — Алина указала на дерево гораздо более скромных размеров, росшее рядом, с овальными глянцевитыми листьями. Спец по транспорту прищурился.

— Вишня, по-моему… Да, точно, вишня, у нас ею весь двор засажен. Весной здорово цветет, а летом идешь, бывало…

— А вон то? — перебила его Алина. Олег присмотрелся и покачал головой.

— Врать не буду, не знаю.

— Это яблоня, — она повернулась и начала четко и монотонно произносить названия, указывая то на одно, то на другое дерево: — Каштан, акация, черешня, кипарис, абрикос, сосна, персик, платан, шелковица…

— А вы разбираетесь, — заметил Олег с легким уважением. Алина досадливо поморщилась.

— Дед научил… Не перебивайте! Ель, слива, береза, кустарниковый дуб, гранат, клен… Вам достаточно? Я действительно разбираюсь, можете не сомневаться. Что теперь скажете?! Такой лес вам не кажется странным?!

— Да… сам по себе он бы так не вырос… Получается, мы в какойто ботанический сад заехали, так что ли? — Олег обернулся, вглядываясь в деревья по другую сторону дороги. — А вы глазастая!

— Ботанический сад? — в голосе Алины проскользнула нескрываемая ирония. — Никакой идиот не стал бы сажать эти породы деревьев рядом друг с другом, это раз! А если бы и посадил, то одни непременно бы заглушили другие, попросту убили бы их — у деревьев ведь такая же борьба за выживание, как и у животных, и многие из них не выносят взаимного соседства — это два! А три — климат, он подходит далеко не всем этим деревьям.

— Но они же здесь растут — и вплотную! И выглядят вполне неплохо, — Олег стукнул носком ботинка по стволу тополя, а потом вдруг вытянул шею, вглядываясь куда-то в глубь зарослей. — Чтоб мне провалиться, если вон то — не пальма! Я видел такие в Ялте, точь в точь! Дела!..

— Вот-вот! — торжествующе сказала Алина, поправляя мокрый берет и слегка ежась. — Гденибудь на вашем маршруте есть такие леса-сады?!

— Нет. Но это все равно ничего нам не дает, — Олег поднял куртку повыше. — Да-а, завез нас водила! А вдруг мы по какому-нибудь заповеднику катаемся? Потому и не ездит здесь никто… Виталя говорил, что он за целый час ни одной машины не видел. Я, кстати, тоже. Хотя… чтоб в заповеднике была такая трасса… сомнительно. Ладно, пойдем, глянем на табличку. Вы ведь за этим вышли, верно?

— Верно, — Алина усмехнулась, но ее лицо сразу же стало серьезным. — Скажи-те, Олег, а вы… вы меня не помните?

— Нет, к сожалению, — удрученно ответил Олег, потом подмигнул ей. — Странно, я бы сразу обратил внимание на такую девушку. Знаете, глаза у вас просто ведьминские, честное слово! Зеленущие, а затягивают как!.. Никого из ваших прабабушек не сожгли на костре за колдовство?

На этот раз Алина даже не улыбнулась, казалось, она услышала только первую фразу, а остальные для нее потерялись в шуме дождя.

— Вот и я вас не помню. Никого из автобуса не помню. А ведь всегда хоть кого-то из попутчиков запоминаешь — невольно. Видели, на левом ряду мужчина сидит громадный, просто Кинг-Конг, на такого сложно не обратить внимание…

— Да уж, — пробормотал Олег слегка раздраженно, и Алина хмыкнула.

— Я хочу сказать, что человек таких размеров сразу бросается в глаза. Странно все это.

— Думаете, нас усыпили и тайно перенесли в этот автобус во главе с водителем?! — Олег рассмеялся. — Бросьте, кому такое нужно?! Все это — одна большая путаница плюс переопохмеленный Петр Алексеевич. Сейчас разберемся с направлением, двинемся и куданибудь приедем, уж поверьте мне!

— Хотелось бы, — произнесла Алина с внезапной тоской. — Ох, как хотелось бы! Что-то у меня такие предчувствия нехорошие!

— Устали просто и нервы еще, — Олег на мгновение выглянул из-под куртки и тут же спрятался обратно. — Проклятый ливень! Посмотрим и назад, а то простудимся. Пошли.

Водитель, нервно постукивая пальцами по рулю, посмотрел, как они, накрывшись курткой, пробежали мимо открытой двери автобуса, и отвернулся. Его лицо было апатичным и усталым. Света, вернувшаяся на свое место, приникла к окну, почти касаясь его носом, и внимательно разглядывала деревья сквозь стекло, покрывшееся дымкой от ее дыхания.

— И что это они там делали, интересно? — пробормотала она.

Оставшимся пассажирам было не до ушедших — они ожесточенно спорили, в какую сторону следует ехать. Паренек в наушниках сидел с закрытыми глазами и, казалось, спал. Кристина, запоздало начавшая нервничать, наблюдала за спорящими, кривя губы с капризным нетерпением избалованного ребенка и то и дело спрашивая:

— Скоро мы уже поедем?!

Алексей в споре не участвовал. Его большие пальцы стремительно летали по кнопкам сотового, и те тихо попискивали. Карие, близко посаженные глаза внимательно следили за игрой на дисплее, лицо было сосредоточенным и спокойным — спокойствие, натянутое туго, но неаккуратно, и опытный глаз мог бы увидеть, что под этим спокойствием притаилась злость, словно хищник в засаде, с нетерпением ожидающий наступления своего часа. Злость на Виталия, унизившего его перед всеми. И злость на себя, допустившего это унижение. Как подобное могло произойти?! Он не считал себя ни рохлей, ни истериком — ни те, ни другие долго не выдерживали, их давили, сминали. Его до сих пор никто не смял, и то, что произошло — очень тревожный звоночек. В том, что он попытался ударить водителя, не было ничего страшного — это было вполне справедливо и естественно. Но он растерялся. И он просил. И все это видели.

Алексей стиснул зубы, и крылья его носа слегка побелели, но выражение лица не изменилось. Разумеется, он этого так не оставит, но теперь придется ждать подходящего момента. Сейчас дергаться бессмысленно. Дергаться надо было еще тогда. Сделав что-то сейчас, он только поставит себя в глупое положение. Надо подождать. Ведь верно говорят англичане: не бойся гнева сильного человека, но бойся гнева терпеливого человека.