— Странно, что вы уходите, — удивился Данн. — По-моему, вы готовы решать эти задачи больше других. Тем не менее вас это не привлекает. Так?

— Звезды, — просто объяснил Круглов. — Появилась возможность добраться до звезд. Об этом я мечтал с самого детства.

Откровенно говоря, возможность дотянуться до звезд оставалась весьма проблематичной. Предположения физиков о существовании тахиомира подтвердилась экспериментально, было доказано, что материальный объект, внесенный в тахиопространство на субсветовых скоростях, освобождает огромное количество энергии, но корабль, который строился для штурма нового мира, считался невозможным, ведь физические принципы и законы, которым подчинялся новый мир, пока еще только формулировались. Однако Круглов полагал, что готовиться к старту на новом корабле нужно уже сейчас.

Мысленно он уже примерял новый спейсрейдер к маршрутам до ближайших звезд.

Дух захватывало от возможностей новых кораблей! От ощущения этих возможностей любые вероятные опасности казались надуманными.

Глава шестнадцатая

ПРОГРАММА «ИКАР». 2060 ГОД

Даже на небольшом экране компьютера схема ускорителя, привязанная к схеме Солнечной системы, выглядела грандиозно.

— Собственно, в какой-то мере все девять планетолетов, участвующих в программе «Икар», являются частью ускорителя, — объяснил Бедзоев. — Энергией мы обеспечиваем себя более чем достаточно. Каждый планетолет — это ускоритель, который вам придется пройти. Вот на этом участке, — показал он указкой, — ваша машина достигнет субсветовой скорости, и вы войдете в тахиопространство. После этого планетолет начнет тормозить, через три миллиона километров вы вернетесь в тардиомир и далее на обычных двигателях вернетесь на «Багратиони». Программа полета отработана на автоматических устройствах, в опытах использовались собаки и человекообразные обезьяны, но вы будете первыми из людей, которые пересекут границу между пространствами. Что вы там увидите, не знает никто.

Бедзоев был руководителем проекта. Невысокий, лысоватый, с выпуклыми карими глазами и постоянной щетиной на щеках, он совсем не походил на ученого. Именно так выглядели бездельники, которые крутились у баров и иных злачных мест больших городов. На Бедзоеве была рубашка с короткими рукавами, не скрывавшими волосатые руки. По-русски он говорил великолепно, но с небольшим южным акцентом.

— Никакой самодеятельности, — сказал Бедзоев. — Полет со строго заданными характеристиками. Мне сказали, что вы летали почти на всех типах планетолетов. Это правда?

— Правда, — глядя в сторону, сказал Круглов. Ему было неловко. Кавказский менталитет, черт бы его побрал! Ну, зачем Бедзоев заставлял его хвастаться? Мог бы просмотреть анкету, там все сказано. Нет, ему обязательно надо, чтобы товар похвалили в глаза.

— Разумеется, полет будет сведен к минимальному риску, — продолжал Бедзоев, внимательно разглядывая пилота. — Но вы должны понимать, Алексей, что все предусмотреть невозможно. Вы несколько месяцев привыкали к машине, так? Что-нибудь не понравилось?

— Пульт СПУ лучше было бы разместить левее и немного выше, — сказал Круглов. — Приходится опускать взгляд, и из-за этого теряешь из виду основную панель, Зайнутдин Акбарович.

Бедзоев бросил взгляд из-под лохматых тронутых сединой бровей в сторону сидящих конструкторов.

— Уже учли, — сказали оттуда. — У этой модели изменений вносить не будем, пилоту придется заново привыкать к компоновке приборов, но в дальнейшем все поправим.

— Учитывать чужие мнения нужно заранее, — сказал руководитель проекта. — Особенно тех, кто будет на ваших машинах летать.

И вновь повернулся к Круглову:

— Другие замечания?

— Мы их уже обсудили в рабочем порядке, — благодушно сказал пилот. — Что оказалось возможным, уже поправили, все остальное будет конструкторами учтено.

В течение нескольких месяцев он изучал устройство спейсрейдера и тренировался на тренажере, где все условия полета проектировались с учетом информации, полученной автоматами. Машина сразу же поразила его воображение. Это был монстр, предназначенный для того, чтобы взломать пространство и одним прыжком преодолеть гигантское расстояние, отделяющее Солнце от других звезд. Спейсрейдеру были не страшны блуждающие космические тела, пылевые облака, которые при субсветовых скоростях превращались в серьезную проблему для обычных планетолетов. Экипаж новой машины мог не опасаться жесткого космического излучения. Полет спейсрейдера протекал в совершенно иных условиях — он уходил в тахиопространство, где расстояний просто не существовало, потом взламывал намеченную точку в тардиомире и появлялся в другой звездной системе в огненном цветке, обозначающем пролом. Обычному планетолету потребовались бы столетия, чтобы преодолеть расстояния, которые спейсрейдер покрывал одним броском. Тардиопространство, в котором жила Вселенная, и тахиомир, открытый учеными, можно было представить в виде ленты Мебиуса — оба пространства незаметно перетекали друг в друга, из одного пространства в другое можно было перейти в любом месте ленты. Точка перехода называлась тахиардом. Построения ученых были слишком сложны, но разве пилот стратосферника легко понимает построения Зенгера, по которым движется его машина? Тем не менее он пользуется этими построениями в полете. Круглов добросовестно пытался разобраться в сложных математических моделях команды Бедзоева.

Круглов знал одно — это был корабль, о котором он мечтал всю свою жизнь.

Совсем скоро ему предстояло сделать на этой машине первый межпространственный бросок. Пусть он был совсем небольшим по космическим масштабам, в конце концов, самолет братьев Райт тоже не сразу взлетел, но он уже обещал перспективы. Все начинается с небольших подлетов, с подпрыгиваний на месте. Круглову было жаль, что первый межзвездный перелет совершит скорее всего кто-то другой. В таких вещах всегда хочется быть первым. И все-таки надежда оставалась. Круглову очень хотелось вынырнуть где-нибудь поблизости от Проксимы и увидеть, как, медленно вращаясь в космическом пространстве, уходит от звездолета планета чужого солнца.

Для этого стоило пройти через придирки медицинских комиссий, убедить других, что он имеет право быть пилотом.

И испытать сожаление из-за того, что ради интересной работы покинул не менее интересную. В должности инспектора КОСМОЮНЕСКО он принял участие во многих великолепных проектах, которые без ложной скромности можно было назвать историческими. Читая отчет лунной группы «Контакт», Круглов вспоминал Изорию и Пржелински, неторопливого и обидчивого Оливера Рамсея, нелепую гибель Ван Келлена, опасное путешествие по тесным переходам лунных пещер и радовался, что успехи есть, что взаимопонимание установлено и человечество получило младших братьев по разуму. А это означало, что где-то есть и старшие братья. И в этом убеждал фантастический марсианский город, в котором в залах парили черные кусочки свернутого космического пространства, где в ледяной воде плавали живые активаторы, придающие жидкости совсем уже невероятные свойства. А человечество уже рвалось дальше — к планетам внешнего круга. Капитан Дымков с экспедицией Краева высадились на спутниках Урана, автоматы исследовали ледяные поля Оорта, где обнаружили странную форму жизни — ледяные кочки. И на Венере уже резко упала температура — еще недостаточно, чтобы начать колонизацию планеты, но климат уже стал пригодным для того, чтобы на почве Венеры взошли первые земные растения: участки зеленой травы среди мрачных пустынно-гористых пейзажей земной сестры радовали глаз и внушали надежды.

Люди работали.

— Алексей Николаевич, — сказал после совещания Бедзоев, — я хотел бы поговорить с вами откровенно. Можно?

— Господи, Зайнутдин Акбарович! — Круглов улыбнулся. — Для вас что угодно!

— Мне хотелось спросить, почему вы вернулись в пилоты? У вас была интересная работа, определенная власть, хорошие возможности, но вы все оставили и принялись добиваться места летчика-испытателя в нашей программе. Почему? Лично я ничего не понимаю.