Неоконченные предания

ВВЕДЕНИЕ

Любой человек, взявший на себя ответственность за произведения умершего автора, сталкивается со множеством трудноразрешимых проблем. Некоторые в данной ситуации могут предпочесть вообще ничего не издавать, за исключением разве что тех работ, которые были практически закончены к моменту смерти автора. Когда речь идет о неопубликованных произведениях Дж. Р. Р. Толкина, этот подход, на первый взгляд, может показаться правильным, поскольку сам Толкин всегда относился к своим работам чрезвычайно требовательно, и ему бы и в голову не пришло опубликовать даже самые законченные повествования из этой книги без дальнейшей тщательной доработки.

Но с другой стороны, мне кажется, что природа и размах творения Толкина ставят даже недописанные его произведения в особое положение. Я совершенно не сомневался, что «Сильмариллион» не должен оставаться неизвестным, невзирая на то, что он представлял собой набор разрозненных повествований, и отец предполагал — но не успел — произвести в нем весьма значительные изменения. В случае «Сильмариллиона» я после долгих колебаний решился представить эту книгу не в виде исторического труда, собрания противоречащих друг другу текстов, соединенных комментариями, а в виде законченного и связного произведения. Но повествования, вошедшие в данную книгу, совершенно иные и не образуют единого целого. Данная книга— не более чем собрание текстов, различающихся по форме, замыслу, степени законченности, по времени создания (и по степени произведенной мною обработки), и повествующих о Нуменоре и Средиземье. Но, публикуя их, я по сути руководствовался теми же доводами, что и при публикации «Сильмариллиона» (хотя и менее вескими). Те читатели, которые не хотели бы, чтобы им остались неизвестны образы Мелькора и Унголиант, глядящих с вершины Хьярментира на «нивы и пастбища Йаванны, где золотилась высокая пшеница богов», или теней, ложившихся под ноги воинства Финголфина при первом восходе луны, или Берена, притаившегося в волчьем облике у трона Моргота, или света Сильмариля, внезапно засиявшего в темноте Нельдоретского леса, — я полагаю, эти читатели сочтут, что несовершенство формы публикуемых здесь повествований искупается возможностью услышать — в последний раз — голос Гэндальфа, поддразнивающего надменного Сарумана на собрании Белого Совета в 2851 году, или, уже после Войны Кольца, рассказывающего в Минас–Тирите о том, как он отправил гномов на вечеринку в Бэг–Энде. Несовершенство это отступает перед возможностью узреть явление Улмо, Владыки Вод, восставшего из глубин моря близ Виньямара, или увидеть Маблунга Дориатского, затаившегося, «словно мышонок», в руинах моста у Нарготронда, или оказаться свидетелями гибели Исильдура, пытавшегося выбраться на илистый берег Андуина.

Существенная часть включенных в данный сборник фрагментов более подробно освещает вопросы, о которых уже говорилось или хотя бы упоминалось где–либо еще. Следует сразу же отметить, что многое в этой книге не найдет отклика у некоторых читателей «Властелина Колец» — у тех, кто считает, что история Средиземья — это средство, способ повествования, а не его суть, у тех, кто не испытывает особого желания изучать историю более подробно ради нее самой, кому неинтересно, как было организовано войско всадников Роханской Марки, и кто предпочтет оставить в покое дикарей Друаданского леса. Мой отец наверняка не стал бы считать, что они неправы. В письме, которое было написано в марте 1955 г., до выхода третьего тома «Властелина Колец», он говорит:

Как я теперь жалею, что пообещал сделать приложения! Я думаю, что если представить их в усеченном, сжатом виде, то это не устроит никого, а меня — в первую очередь. Из тех писем, которые я получаю — а их просто жуткое количество, любителей подобных вещей поразительно много, — явствует, что и их приложения в таком виде тоже не устроят. В то же самое время те читатели, что восхищаются этой книгой исключительно как «героическим эпосом» и считают «необъясненные отсылки к далекому прошлому» частью литературного эффекта, наверняка просто не обратят внимания на приложения, и будут правы.

Теперь я уже не уверен в том, не опасна ли тенденция воспринимать все это как некую затянувшуюся игру— по крайней мере, для меня, поскольку я нахожу в подобных вещах некую роковую притягательность. Я предполагаю, что шумные требования «чистой информации» или «преданий» являются данью тому любопытному воздействию, которое оказывает история, основанная на тщательно продуманных и проработанных географии, хронологии и языке.

Еще год спустя он писал:

…в то время как одни, подобно вам, требуют карты, других интересуют скорее геологические данные; многие стремятся получить сведения об эльфийской грамматике, произношении или образцы текстов; некоторых интересуют стихотворные размеры и системы стихосложения… Музыканты требуют мелодий и нотных записей; археологи хотят знать о керамике и металлургии; ботаники рвутся получить более подробное описание маллорна, эланора, нифредиля, алфирина, маллосаисим–бельмине; историки желают дополнительных подробностей о социальном и политическом устройстве Гондора; те же, кто интересуется всем в целом, жаждут информации о кочевниках–кибитниках, о Хараде, о происхождении гномов, о Мертвых, о беорнингах и о двух недостающих магах из пяти.

Конечно, каждый сам решает, как ему относиться к этому вопросу, но для некоторых, как и для меня, сведения о том, что нуменорец Веантур привел свой корабль «Энтулессе», «Возвращение», в Серые Гавани на крыльях весенних ветров в шестисотом году Второй эпохи; что Исильдур, сын Элендиля Высокого, похоронил своего отца на вершине холма–маяка Халифириена; что Черным Всадником, которого хоббиты видели сквозь туманную мглу на дальнем берегу у парома в Баклбери, был не кто иной, как Хамул, предводитель Призраков Кольца из Дол–Гулдура; или что бездетность Тараннона, двенадцатого короля Гондора (этот факт упомянут в приложении A к «Властелину Колец»), связывали с кошками королевы Берутиэль, остававшимися до сих пор полнейшей загадкой, — все эти сведения ценны не только как любопытные подробности.

Составить эту книгу было нелегко, и то, что получилось в результате, выглядит достаточно неоднородным. Все вошедшие в нее повествования «не окончены», но в разной степени и в разном смысле этого слова, а потому требовали разного подхода. Об особенностях каждого из этих произведений в отдельности будет сказано ниже, а сейчас мне хотелось бы привлечь внимание к некоторым общим чертам.

Наиболее важна проблема «согласованности», нагляднее всего проиллюстрированная разделом, озаглавленным «История Галадриэли и Келеборна». Это «неоконченное предание» в наиболее полном смысле слова: не повествование, оборванное на полуслове, как «О Туоре и его приходе в Гондолин», не серия отрывков, как в «Кирионе и Эорле», а одна из важных линий истории Средиземья, которая не только не была оформлена в виде текста, но и не успела превратиться в цельный сюжет. А потому включение в этот раздел различных повествований и набросков, связанных с данной темой, предполагает принципиально иное отношение к истории: не как к неизменной, объективно существующей реальности, о которой автор («притворяющийся» переводчиком и редактором) только рассказывает, а как к развивающемуся и изменяющемуся авторскому замыслу. Поскольку автор перестал сам готовить свои произведения к публикации, подвергая их придирчивой критике и тщательному сравнению с прежде вышедшими, новые сведения о Средиземье, которые можно найти в неопубликованных текстах, часто будут расходиться с тем, что уже «известно»; и в таких случаях новые элементы, входя в существующую систему, будут дополнять не столько саму историю вымышленного мира, сколько историю его создания. В данной книге я изначально решил смириться с тем, что это неизбежно. Я ничего в ней не менял ради того, чтобы привести тексты в соответствие с уже изданными работами, — за исключением незначительных деталей, таких, как изменения в именах и названиях (там, где сохранение варианта, имеющегося в рукописи, привело бы к чрезмерной путанице или потребовало бы чрезмерно объемных пояснений). Напротив, я старался указывать на разнообразные противоречия и варианты. Поэтому в данном отношении «Неоконченные предания» существенно отличаются от «Сильмариллиона», при издании которого важнейшей, хотя и не единственной целью было достижение связности текстов, как внешней, так и внутренней. И, за исключением нескольких особых случаев, я действительно относился к изданному варианту «Сильмариллиона» как к неизменному и авторитетному источнику того же уровня, что и произведения, опубликованные непосредственно отцом, не принимая в расчет того, что при его составлении мне бесчисленное количество раз приходилось выбирать между различными вариантами и противоречащими друг другу версиями, не будучи «уполномоченным» на это самим автором.