– То есть? – только и спрашиваю, тихо и коротко, лишь для того, чтобы снова погрузиться в отрешенное молчание.

– Что? – он прекрасно понимает вопрос, но все же переспрашивает, это вообще его манера, все время переспрашивать, и только для того, чтобы потом уж гнать без остановки, гнать, словно под феном, с абсолютно серьезной рожей, самозаводясь при этом, словно Гитлер.

– Что? – спрашивает Макар и не ждет ответа. – Я имею в виду этот твой идиотский педовский GQ и тому подобную лажу. Всю эту глянцевую поебень, что ты хаваешь без остановки, весь этот гламурный фаст-фуд. GQ, Vogue, Esquire, Harper's Bazaar… Кто, ты думаешь, пишет для них и кто их читает? Одни разочарованные в жизни педовки. Дрочат на этих твоих метросексуалов, уроды. А настоящий мужик не будет париться своей внешностью, нет уж! Позавчера я, например, сам видел, как один, бледный и изможденный, недавно, по-моему, откинувшийся с зоны типаж запросто отмудохал трех перекачанных долбоебов в «Галерее».

– В «Галерее»?

– Ну да, это было под утро, когда собралась одна пьянь да проституция, ну и торчки, конечно.

– Там была драка?

– Ты чего, там почти каждые выходные месилово натуральное под утро, быки никак телок не поделят, а халдеи уже привыкли, вяло так стоят в сторонке и ждут, пока все не устаканится. И секьюрити курят, и никто не зовет ментов. Бывает, конечно, в дело вмешиваются телохранители каких-нибудь толстопузиков. Вот тогда уже действительно становится весело.

– Вот это да, – говорю я, – давно я ночь напролет не тусовал.

– Старость, – констатирует Макар.

– А спорт… – начинаю я, но так вяло и тихо, что Макар, похоже, не слышит.

– А? – переспрашивает он, но я молчу.

– Спорт, безусловно, нужен, – тут же говорит он, из чего я делаю вывод, что опять переспрашивал Макар так просто, ради проформы, дабы поиздеваться, ну такая издевка типа «как ты сказал, спорт, или че?!», впрочем, не важно, парня все равно не заткнешь, я даже иногда думаю, что он точно на стимуляторах, хотя, впрочем, нет, вряд ли, мой приятель, при всем своем оголтелом похуизме, еще как думает о своем здоровье, в общем, он гонит, а я терпеливо жду, жду, ибо рано или поздно он сам выдохнется. Тем временем Макар продолжает распыляться: – Да, важен, важен спорт, но не эти твои увеселительные мероприятия в клубе, где собираются жеманные пересушенные проститутки в поисках очередного кошелька да педовки центровые, нет, на хуй, вернее сказать, в пизду, в могилу или в задницу, в сырой темный погреб, ведь важен только настоящий спорт, то, что ты делаешь, чтобы достичь результатов. Понял? – Он смотрит победителем и, так как я вообще не реагирую, продолжает: – Спорт – это когда выкладываешься до конца, хуяришь по полной, чтобы стать первым. И хуяришь ты не для кого-нибудь, не для того чтобы красоваться в обтягивающей маечке и давать климактеричным старушкам Шварценеггера, не для того чтобы педрилы в каком-нибудь зачуханном клубе терлись о твою круглую жопу, а для себя, только для себя, ты хочешь побить все возможные рекорды, утереть нос другим придуркам, доказать, что ты среди них самый крутой, и все остальные мужики должны сдохнуть от зависти, сдохнуть и отдать тебе своих жен, сестер, матерей и дочерей, потому что так правильно, так надо. Потому что ты гребаный лидер, самый злоебучий вожак во всей вашей зачуханной стае, врубаешься? Вот когда от баб у тебя отбоя не будет.

– Ага, – бормочу я, – ты меня утомляешь.

Мой приятель, детка, принадлежит к тому многочисленному виду жиголо, что подкупают богатых женщин своим яростным, возведенным в состояние высшей религии мачизмом, своей мужиковатостью, помноженной на алкоголизм и холостяцкую домовитость, на мракобесие истинно мужских ценностей. Он цепляет тех, что всю жизнь пронянчились с неуверенными в себе кретинами, пусть даже последние и владели крупными пакетами акций каких-нибудь горно-обогатительных комбинатов или еще какой лажей в том же духе. Последняя его подружка, симпатичная загорелая тетушка под полтинник, снимает для него апартаменты в сталинском доме на Фрунзенской набережной, оплачивает его увлечение экстремальными видами спорта, пьянки в самых дорогих барах, содержание Subaru WRX и все остальное…

– Ну? – ноет Макар.

Я не отвечаю. Мне становится скучно. Одновременно я вспоминаю, что Вероника не звонит мне уже второй день. Вот это действительно хреново. Как бы она не собралась подслиться от меня. Откладываю в сторону вилку, с отвращением отодвигаю тарелку с остывшей дрянью и верчу в руках телефон, думаю, как славно было бы иметь Vertu, а не этот стандартный Nokia, хоть и лимитированной серии Sirocco, в общем, меня так и подмывает набрать ее номер, но я держу себя в руках. Пока еще держу себя в руках…

– Женщина любит в мужчине самца. Это природа, – похоже, Макар разошелся не на шутку. – Мальчики их не интересуют, им нужны опытные, немного усталые, немного даже пропитые, тертые такие… – Он на мгновенье замолкает в поисках подходящего определения. – Калачи. Понимаешь? Мало того, телки любят, когда их берут силой, – он кивает в подтверждение своих же слов. – Это в них природой заложено, – настаивает он. И ждет, что я вступлю в полемику.

Вообще-то мне есть что возразить. Сказать, к примеру, что все женщины разные. И очень многие из них жаждут отношений «мама – сын». Особенно это касается тех, кто преуспел в жизни, сделал головокружительную карьеру, а заводить детей было как-то недосуг. Или, к примеру, та, что вовремя схапала себе олигарха и полжизни сама проходила у него в дочках. Время бежит, лолита взрослеет, и ей дают отставку. Дети-то, как правило, остаются при папаше. Ну да, конечно, богатство покупает себе все что угодно, даже сыновью любовь, такие дела. А бедной изможденной крошке бальзаковского возраста необходимо реализовывать свои материнские инстинкты.

И вот тогда мое время выходить на сцену.

Что касается секса, детка, то и здесь все не столь однозначно, как принято считать в среде потрепанных городских мачо во главе с моим другом.

Немало женщин жаждут заботиться о своем любовнике, опекать его, как собственное дитя, а еще немало и таких, которые любят, когда мужчина им подчинен, находится в их власти, зависит от них, служит им. Сначала они только испытывают неясное влечение к доминации, читают первые книги по теме или шарят по Интернету, подглядывая за другими, стыдясь своей внезапной страсти.

Потом, когда естество, наконец, вырывается наружу, приходит пора первых опытов, первых тематических игр. Первый вскрик унижаемой и мучаемой жертвы, свист хлыста, жар раскаленного воска, первые отметины и слезы на глазах, страх и трепет, сперма, пот, сладкая боль, истома, превращающаяся в пытку.

Подавлять и причинять страдания. Звериные инстинкты просыпаются, смешиваясь с материнскими. Это ли не извечный лейтмотив родительской любви? Покопайтесь в своих воспоминаниях, вспомните детство. Естество сильнее, чем любой наркотик, здесь вряд ли поможет доктор Маршак, из этой страсти нет выхода, с этой подсадки не соскочить до самой смерти. Та, что хоть раз в жизни испробовала физическую власть над мужчиной, никогда уже не станет прежней. Она всегда и всюду будет искать таких отношений. Лишь методы становятся все изощреннее, на смену воску приходят опыты с электричеством, иголки, японский бандаж.

Настает черед философии, изучая ее постепенно, шаг за шагом, женщина утверждается в темной, ведовской, оккультной ее основе. Религиозные ищут спасения в Церкви и не находят. В конце концов, они начинают ненавидеть даже этот институт. Со временем они и сами становятся городскими… Кем? Я размышляю над подходящим определением. Пожалуй что ведьмами, точнее и не скажешь. Печальными городскими ведьмами с кучей комплексов и ранимой душой. Точно. Половина гардеробной в моей квартире занята подаренными мне женщинами игрушками. Наручники, стеки, кляпы, страпон… Специалисты называют их девайсами…

– Если у нее нет детей, – вместо всего этого обширного крамольного текста только и произношу я, – или есть, но под крылом у папаши, который ее, свою экс, на дух не переносит…