Мужчина средних лет держал ребенка, который был слишком закутан, чтобы определить, девочка это или мальчик. Впереди мужчины шла женщина и уже почти взрослый юноша. Дара взяла у мужчины ребенка и попросила мать и сына подойти поближе к огню, пока Лаоклейн приветствовал своего родственника. Лаоклейн мрачно сообщил о смерти Гервалта – этот рыжеволосый исполин был его братом.

Дара почувствовала боль, услышав еще раз пересказанные ужасы того дня, и когда их разговор перешел на другую тему, она вздохнула с облегчением. Качая ребенка перед камином, она улыбалась жене Дунстана, леди Гарде.

– Вы выбрали самую суровую погоду для путешествия, миледи. Вы ехали издалека?

– Это не несколько миль, но достаточно далеко. И было тяжело. Если бы рядом с мужем не было нашего сына, он едва ли доставил бы нас в целости и сохранности. Мы потеряли нашего вассала у озера, когда начался снегопад.

Мальчик улыбнулся в ответ на похвалу матери, но быстро вернулся в свое прежнее состояние. Дара вскоре поняла, что это была черта, унаследованная от его отца – человека, который редко улыбался и еще реже жестикулировал. Пока же Дара видела, что он очень похож на мать. У него был такой же цвет волос, как, впрочем, и у его сестры.

Девочке становилось теплее. Ей стало любопытно, и она вылезла из своих одеял, как бабочка из кокона. Ей было пять или шесть лет, но никак не больше. У нее была нежная светло-розовая кожа. Ее волосы свисали на плечи свободными темно-медовыми прядями. Она была похожа на мать. Лишь глаза ее были поразительно синего цвета, такие же, как у отца и Гервалта.

Эти яркие, любопытные глаза смотрели теперь с искренним восхищением.

– Мама, она похожа на портрет в галерее Аирдсгайнна, только она не такая злая, как леди в зеленом!

До того как Гарда смогла ответить, ее сын сделал сестре замечание, как это сделал бы молодой человек в адрес своей надоедливой, но все же младшей сестры. Затем он с серьезным видом обратился к Даре:

– Маири не хотела вас обидеть, миледи.

Маленькая девочка подняла свои честные глаза на Дару:

– Зеленая леди красивая… и я не грубила, Парлан! – Последние слова относились к брату.

Разгоравшаяся ссора была прервана. Подали горячий пряный сидр.

– Аирдсгайнн? – Дара попробовала произнести это название. – Вы оттуда?

– Да. – Гарда на минуту показалась ослабшей. – Это крепость Киарра. Он единственный оставшийся в живых брат Дункана. Я боюсь, что годы лишают его разума, хотя телом он еще молод.

Ответа не последовало. Дара обрадовалась, когда Лаоклейн и Дунстан присоединились к ним.

– Леди Гарда, прошло много времени с тех пор, как я видел вас. У вас тогда был только мальчик, цеплявшийся за вашу юбку. Теперь я вижу милую девочку, которая заняла место своего брата, а он занял свое место рядом с отцом.

– А нам доставило удовольствие, милорд, узнать, что вы вернулись в Галлхиел. Эти горы сильно скучали по главе рода Макамлейдов.

Его глаза сузились.

– Я знаю Киарра. И очень удивлен, что, возвратившись сюда, я обнаружил, что он не претендует на эту крепость и мои права на нее. Я был готов бороться за их возвращение.

Дунстан ответил так, как и ожидал Лаоклейн.

– Люди не стали бы с ним жить, пока был жив Дункан.

– А сейчас, – сказал Лаоклейн медленно, – его сын встал у него на пути.

– Да, и ему это не нравится. Если бы он узнал о смерти Дункана до вашего приезда, он, несомненно, сделал бы свое заявление.

Маири не сиделось. Было видно, что Гарда тоже устала. Дара повела их в комнату отдыхать, оставив мужчин поговорить наедине, хотя она предпочла бы остаться и послушать. Она выбрала большую комнату и еще одну рядом для Парлана. Гарда в отчаянии и волнении предугадывала, что ее сыну очень скоро захочется уйти отсюда в караульное помещение. Его самым большим стремлением с тех пор, как он узнал о прибытии Макамлейда, было служить ему и душой и телом.

Дара ушла на короткое время, чтобы проследить, как переносят их вещи из повозки в комнаты наверху. Она вернулась, сбитая с толку.

– Откуда же вы приехали? В горах, которые я видела, ни одна повозка не проедет.

– Мы переправились через устье. Аирдсгайнн находится в горах, не очень далеко отсюда. Озеро там узкое, переправиться могут только небольшие повозки в комнаты наверху.

Гарда молча наблюдала, как Дара давала распоряжения служанкам и ее не удивило, что она, запинаясь, произнесла несколько слов по-гэльски. Когда они вновь оказались одни, она посочувствовала.

– Это очень трудный язык, если он не родной. Если я могу тебе помочь, разреши мне сделать это.

Дара была благодарна Гарде за ее предложение и с удовольствием приняла его. И хотя язык ей давался, и это радовало их обеих, она была счастлива, что в крепости есть еще одна женщина, говорящая на ее родном языке. Они подружились, быстро преодолев возрастной барьер и различия в воспитании. Маири вносила в атмосферу крепости то, в чем этот дом очень сильно нуждался: безграничную радость и детский смех. Парлан же все время был с мужчинами и оказался там к месту. Он был сообразительным, но не забывал о своих обязанностях перед матерью, а также Дарой. Он, как и его родители, вскоре забыл или решил не обращать внимания на то, что она, на самом деле, не была их хозяйкой.

Был ясный холодный день, когда вернулись Бретак, Криф и Сим, ведя за собой лошадей, навьюченных необходимыми вещами и тем, что считалось роскошью. Дара встретила их с радостью и облегчением. И сделала она это не ради покупок. Она стала заботиться о каждом из мужчин, как они, в свою очередь, заботились о ней во время их путешествия. Она высоко ценила их отношение к себе и их внимание, то, что они приняли ее.

В их поклаже был сундук, купленный по просьбе Лаоклейна и наполненный красивой материей. В своей комнате она с восхищением разворачивала ткани и примеряла их, размышляя, какие платья могли бы получиться из них. Она сидела на ковре, разглядывая зеленый бархат, когда тень Лаоклейна легла на ткань и на нее.

– Ты довольна?

Она улыбнулась ему с нескрываемым удовольствием:

– Конечно, но не только тем, о чем ты думаешь. Галлхиел сам радует меня, хотя это произошло не сразу, как я увидела его. Мне здесь хорошо.

Он наклонился и поднял ее. Взял бархат и укрыл ее плечи. На его фоне волосы ее были похожи на яркий огонь.

– А ты доставляешь удовольствие мне, дорогая. – Он как бы невзначай дотронулся до ее рта своими губами, а его руки, лаская, скользнули вниз и остановились у нее на талии.

Она с радостью уступила его напору, прильнув к нему. Быстрым движением он опрокинул ее на кровать. Бархат тянулся за ними. Лаоклейн улыбнулся Даре, шутливо боровшейся с ним. Ее смех затих, когда он расстегнул ее платье и освободил корсет. Он ласкал ее, и огонь этих ласк скоро начал согревать ее. Тепло растекалось по всему телу. Скоро их одежда грудой лежала на полу.

Солнечный луч проник внутрь сквозь щели в ставнях, осветив лицо Дары. Его не замечали, и он играл на темной спине в шрамах и на разбросанных покрывалах.

Обнаженные, они лежали рядом, касаясь друг друга. Дара улыбалась ему.

– Ты доволен, Лаоклейн?

Он притянул ее к себе так близко, что свой ответ он прошептал где-то у нее в волосах.

– Как никогда. Я люблю тебя, Дара Райланд.

Солнце медленно уходило из комнаты, явно не желая покидать любовников. Лаоклейн беспечно спал. Дара же лежала без сна, радостная от того, что услышала его признание в любви.

Но скоро на это счастье легла тень. В Галлхиел со своими планами и надеждами прибыла Лесли.