Изменить стиль страницы

– Как видишь, я благополучно вернулась, Лизетт. Так что можешь уже не волноваться, – сказала Флер.

– Зачем вам это нужно, mа petite?[3] – проворчала Лизетт. – Я живу в страхе, ожидая, что однажды вы не вернетесь.

– Ты же знаешь: я делаю это, чтобы отомстить за смерть мужа. Но поговорим позже. Сейчас я должна послушать, что скажет врач.

Флер поспешно отправилась за доктором Дефо и его пациентом и вошла в комнату в тот момент, когда Харвуда опускали на кровать. Лизетт следовала за ней по пятам.

– Горячей воды побольше и чистых тряпок, – отрывисто бросил доктор Дефо. – От этого человека смердит, его тело сплошь покрыто нечистотами.

Лизетт тут же вышла, торопясь выполнить указания врача.

– Антуан, принеси пару лубков для руки моего подопечного. Ты знаешь, что мне нужно, – продолжал распоряжаться Дефо.

– Я могу помочь? – спросила у него Флер.

– В данный момент – нет, – он покачал головой. – Только посмотрите на него! Бедняга изможден и избит. Он в ужасном состоянии.

– Вы сумеете спасти его? Ему понадобится питательная еда и покой, пока кости не срастутся.

Дефо ничего не ответил ей – он продолжал осматривать больного.

– Два сломанных ребра, – наконец заключил он. Его прикосновения заставили Рида застонать. – Их нужно будет зафиксировать. Синяки пройдут, но пока ничего гарантировать не могу. Если он выживет, то лишь благодаря молодости и силе воли.

Вернулась Лизетт, неся горячую воду и простыни. Она мягко отстранила Флер и начала освобождать Рида от остатков одежды.

– Идите переоденьтесь, mа chere.[4] Я помогу нашему доброму доктору, пока вы избавитесь от тюремной вони.

Флер подумала и решила, что та права. Она действительно принесла с собой запах смерти и гниения.

– Я скоро вернусь, – пообещала Флер и тут же удалилась.

Она неспешно и тщательно вымылась и переоделась. Оставаясь верной своему трауру, она надела простое черное платье без украшений. Она не перестанет носить черное до тех пор, пока ее миссия не будет выполнена.

Мысли Флер вернулись к Риду Харвуду. В Замке дьявола с ним обращались чрезвычайно жестоко, но она не помнит, чтобы он был там во время ее предыдущего посещения тюрьмы – около восьми месяцев тому назад, когда она купила свободу еще для одного англичанина.

Знал ли лорд Харвуд, что произошло в Лондоне и сделало его спасение делом крайне необходимым? Вряд ли. В сообщении, которое она получила, говорилось, что он собирал сведения в Париже и однажды просто исчез с лица земли. Флер уведомили, что Замок дьявола – одно из немногих мест, где его еще не искали, и именно там она его и обнаружила.

Прежде чем вернуться в комнату, где доктор осматривал страдальца, Флер быстро написала записку своему связному и приказала Антуану доставить ее по назначению. В записке сообщалось как о спасении Харвуда, так и о его тяжелом состоянии. Она добавила также, что, если лорд и выживет, пройдут недели, прежде чем его можно будет перевезти.

Когда Флер вернулась в комнату больного, Лизетт уже обмыла несчастного и прикрыла его наготу одеялом. Теперь, когда с Харвуда смыли грязь, стало ясно, что некогда он был красив и замечательно сложен. Если он сумеет выздороветь и немного набрать вес, то станет удивительно притягательным мужчиной. Но это не имело к Флер никакого отношения.

– Как он? – спросила Флер.

– Слаб, – ответил доктор Дефо. – Если бы мы не вытащили его, он бы долго не протянул. Тот, кто зафиксировал ему руку, кем бы он ни был, потрясающе справился со своей задачей, учитывая все обстоятельства. Что касается сломанных ребер и множественных внешних повреждений, то их можно вылечить, – Дефо покачал головой. – Должно быть, он чрезвычайно упрям, раз сумел протянуть так долго.

– Залечите его раны, доктор, – это все, о чем я прошу. Я буду ухаживать за ним, пока к нему не вернется здоровье, а стряпня Лизетт поможет ему побыстрее поправиться.

– Помните; первое время ему нельзя есть ничего тяжелого и жирного. Бульон, негустая каша и как можно больше жидкости. Я уверен: когда он будет готов принимать твердую пищу, он непременно сообщит об этом.

– Благодарю вас, доктор, – она протянула ему тяжелый кошель. – Я ценю то, что вы приехали в такой час и соглашаетесь хранить все в тайне.

– Нынешнее правительство нравится мне ничуть не больше, чем вам, – фыркнул Дефо. – Я оставлю вам мазь от ушибов и настойку опия. Чтобы выздороветь, ему необходимо побольше спать; давайте настойку по необходимости, но небольшими дозами и нечасто, чтобы у него не возникла зависимость. Я вернусь через два дня и проверю, как идет процесс заживления.

Врач уехал. Флер смотрела, как Лизетт квохчет над больным.

– Сейчас мы ничего больше сделать не можем, – наконец сказала та и отошла от постели.

– Я посижу с ним, а ты пока приготовь ему наваристого говяжьего бульону. Думаю, когда он проснется, то потребует ответов на кое-какие вопросы.

Флер подвинула к кровати кресло и села. Ей не многое было известно о Риде Харвуде – лишь то, что содержалось в секретных сообщениях. Он был английским шпионом, говорил по-французски без акцента и собрал много важной информации для короны. Отец его был графом, и титул перешел к старшему сыну. Похоже, никто не знал, что пошло не так и каким образом Харвуд в результате оказался в Замке дьявола.

Флер пристально всматривалась в лицо Рида. У него были густые темные брови, копна черных волос, полные губы и впалые щеки, Она пыталась представить, как он выглядел, прежде чем попал в Замок дьявола. «А есть ли у него жена? – неожиданно мелькнула мысль. – Или, может, он обручен?» Ему, должно быть, где-то между двадцатью пятью и тридцатью, плюс-минус два года. Большинство мужчин в таком возрасте либо уже женаты, либо, по крайней мере, обручены.

Флер приподнялась и нагнулась над Ридом, и тут он внезапно открыл глаза. В неярком свете свечей они сияли, как чистое серебро.

Сознание медленно возвращалось к Риду. Ему понадобилось приложить значительное усилие, чтобы слегка приоткрыть глаза, и он тут же решил, что грезит: грубые каменные стены исчезли, а с ними и гнилая солома, на которой он пролежал столько дней, что уже перестал считать их. К тому же в помещении было неправдоподобно тихо. Никто не стонал, не всхлипывал, не молил о пощаде. Ни звука не достигало ушей Рида – его окружала благословенная тишина.

Удушающая вонь смерти и разложения пропала. А ведь он вдыхал этот запах неделями, месяцами. Он принюхался и уловил аромат цветов, чистого белья… да ведь он лежит голый на чистых простынях!

Рид попытался заговорить, но не сумел выдавить ни единого звука. Горло у него пересохло, а рот, казалось, был набит пряжей.

– Не хотите ли глоток воды?

Рид повернул голову туда, откуда звучал нежный женский голос, и решил, что уже умер и попал на небеса: по эту сторону от рая таких сладких голосов не бывает. Он кивнул, молясь, чтобы сон длился вечно.

Он смотрел, как женщина наклоняет кувшин на прикроватном столике и наливает воду в стакан. Затем она просунула руку ему под плечи, подняла его голову и поднесла стакан к губам. Рид понял, что это не сон, лишь когда ее мягкая грудь коснулась его щеки. Вода на вкус была свежей и сладкой и совсем не походила на темную мутную жидкость, считавшуюся водой в тюрьме. И эта женщина пахла… цветами.

– Еще воды? – спросила она, когда Рид осушил стакан. Он отрицательно покачал головой.

– Вы… говорите… по-английски.

– Я родилась в Англии. Как вы себя чувствуете?

– Мне… больно, но я уже и не помню, когда мне не было больно. Я сплю?

– Нет, это не сон. Врач уже осмотрел вас и передал в мои руки. Если вам очень больно, могу дать вам настойки опия.

– Потом. Кто вы? Где я?

– Что вы помните?

– Как сидел в темной яме и хотел умереть.

– Больше ничего?

Рид наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Неожиданно его осенило: Черная Вдова! Он ощупал взглядом ее лицо. Сейчас на ней не было вуали, и то, что он увидел, поразило его. В неверном освещении он разглядел, как молода и миловидна Черная Вдова: молочная кожа, смоляные волосы – ниспадающие локоны обрамляли ее лицо, пушистые черные ресницы и полные губы. Она могла свести с ума своей красотой.

вернуться

3

Милая моя (фр.).

вернуться

4

Моя дорогая {фр.).