Сплетничать они определенно будут. Когда они с Руисом жили в отеле, это не имело значения. Там все вокруг были незнакомы, и с ними они больше никогда не встретятся. Здесь же множество глаз будет следить за ними, а и жить им придется гораздо дольше, чем в Мехико Сити. И хотя слуги относились к ним дружелюбно, сомневаться не приходилось, что они начнут гадать, не поссорился ли их господин со своей женой, что будет не очень хорошо. Однако делать было нечего. Если бы в комнате было две кровати, Ли, может быть, и сумела бы набраться храбрости и предложить, чтобы они жили в этой комнате. Она сделала бы это, стараясь казаться холодной и практичной, будто это единственно возможное и совершенно обычное решение. Но при данных обстоятельствах это совершенно исключалось.

Пока Руис ходил отдать распоряжение постелить кровать в гардеробной, Ли подошла к своим чемоданам, чтобы разобрать их, но не успела: постучавшись в дверь, вошла молоденькая горничная. У видев Ли, собирающуюся разбирать чемодан, мексиканка очень удивилась. Не в обычаях дамы в теперешнем положении Ли, как «хозяйки» Карастрано было самой разбирать или упаковывать чемоданы. Позабавившись удивлением горничной, Ли сделала вид, что пошутила, и отошла от чемоданов. Теперь она леди, хозяйка и должна подчиняться принятому этикету. А Мария с улыбкой одобрения снова принялась разбирать чемоданы, поглядывая на молодую хозяйку с застенчивым восторгом и уважением.

Ли пошла принять ванну перед ужином, и, когда вернулась, Мария ждала, чтобы помочь ей одеться. Снова усмехаясь про себя, Ли уступила и смирилась с тем фактом, что ей прислуживали, что для нее было совершенно новым явлением.

Ли надела белое платье, очень элегантное и очень дорогое, несмотря на простой покрой. Она купила его перед отъездом из Англии. Это было такое платье, какое она никогда раньше не смогла бы себе купить, и оплачено было со счета в банке, открытого для нее Руисом. Когда они приехали в Мехико, Руис открыл другой счет на ее имя, и уже зная по опыту, как бесполезно спорить с ним, Ли уступила, намереваясь тратить как можно меньше денег, только на одежду, которую покупать было совершенно необходимо: как жена богатого человека, она должна была одеваться хорошо, но она все равно не собиралась сорить деньгами. Руис и так уже подарил ей сапфировое кольцо и чудесную норковую шубку.

Ли уже закончила свой туалет, и Мария укладывала ей волосы, когда Руис вернулся. Он улыбнулся ей так, что сердце бешено забилось, — Мария была в комнате, разумеется, именно потому он так улыбнуться — и отправился принимать ванну. Ли услышала, как он напевал, и улыбнулась. Казалось, что сегодня хозяин Карастрано был счастлив, сегодня был первый день его возвращения домой. Следовало признать, что леди Алдорет тоже чувствовала себя счастливой, хотя в глубине души она сознавала, что все это ненадолго, что вскоре ей придется уехать в Англию, где жизнь вернется в прежнее русло. Но как бы не сложилась ее дальнейшая жизнь, она была уверена, что никогда не сможет забыть человека, бывшего ее мужем. Жизнь не обязательно должна быть такой, как раньше — если она пожелает, у нее может быть свое маленькое дело — Руис сделал все, чтобы она в будущем была независима.

Ли отпустила Марию и крикнула:

— Я хочу еще раз взглянуть на картинную галерею и посмотреть еще кое-что.

— Не потеряйся! — донесся его голос, и Ли рассмеялась и уверила его, что постарается не заставлять его посылать на ее поиски команду спасателей.

Когда они позже встретились в салоне, ее снова поразило, насколько привлекателен был этот человек, которого она когда-то считала таким бесчувственным. Руис был одет в легкий тропический костюм; высокий стройный, с гордо поднятой головой, он был неотразим. Когда Ли вошла в комнату, Руис улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой — глаза блестели.

— Не потребовалась спасательная команда? Ли засмеялась в ответ и покачала головой.

— Дом спланирован так, что потеряться трудно.

— Она помолчала, потом искренне добавила:

— Он очень красив, Руис.

— Я рад, что тебе понравилось здесь. — Казалось, ему очень приятно, что ей нравится Карастрано, хотя ответил он довольно сухо. — Выпьешь перед ужином шерри?

Она согласилась, Руис налил в хрустальный бокал шерри и посмотрел в окно, через которое открывался вид в сад.

— Думаю, я до самого возвращения не понимал по-настоящему, как сильно я тосковал по нему.

— Что заставило тебя уехать?

Едва слова сорвались с ее губ, как она тут же пожалела, что произнесла их. Меньше всего ей хотелось выглядеть любопытной. Тем более что однажды он уже уклонился от разговора о своем прошлом. Но Руис расценил это по-другому. Он просто с кривоватой усмешкой повел плечами.

— Поссорился с дедом. — На мгновение она уловила ядовитую насмешку, которую в последнее время почти не замечала, но на этот раз он смеялся над собой. — Из-за женщины, разумеется.

— С которой был помолвлен? — Тут Ли сделала руками извиняющийся жест. Извини. Мне не следовало совать нос.

— Почему это? — Он почти небрежно пожал плечами. — Может быть, даже лучше, если ты будешь знать. В любом случае кто-нибудь все равно тебе расскажет.

— Я не могу… не интересоваться. — Она посомневалась насчет слов «совать нос», собираясь сказать «испытывать любопытство», но вопрос и в самом деле создавал впечатление, что она сует нос не в свое дело… — Особенно после того, что ты сказал на дне рождения близнецов, — добавила она, вспомнив бестактные вопросы Тэсс.

Тогда он по-мальчишески ухмыльнулся.

— У твоей маленькой сестренки нет никаких предрассудков по поводу задаваемых вопросов… гораздо меньше, чем у ее сестры с косами.

— Она тебя рассердила? — обеспокоенно спросила Ли.

— Нет. Если бы это было так, я просто отказался бы отвечать.

Ли могла себе это представить. По всей вероятности, он снова спрятался бы за барьером холодной замкнутости и отчужденности.

Руис забрал у Ли бокал и поставил его на стеклянную крышку шкафчика для коктейлей. — Пойдем сядем, — и подвел ее к мягкому креслу, а сам остался стоять. Потом, улыбнувшись, спросил:

— С чего же мне начать, как ты думаешь?

— Ну, может быть… — Она замолчала, потом спросила, все еще неуверенно:

— Как умерли твои родители? — И быстро добавила:

— Правда, ты уже однажды упоминал об этом.

— Да, сказал он. — Чтобы как-то сгладить неловкость Ли, Руис улыбнулся и напомнил о мадам Жеронимо. Потом перешел на разговор о родителях:

— Моя мать умерла, когда я родился, а отец через несколько лет. Он погиб во время верховой езды — несчастный случай.

— И тебя вырастили бабушка с дедом? Он кивнул.

— Наверное, я был для них слишком чрезмерной нагрузкой. Я думаю, что был довольно… бешеным. — Он слегка улыбнулся, когда говорил это, и Ли засмеялась.

— Не могу себе вообразить тебя таким.

— А я думаю, что это было именно так, — суховато признался он. — Мы мексиканцы испанского происхождения и, вероятно, как говорят в мире, очень легко возбуждаемся, гораздо более подвержены эмоциям, чем люди других национальностей. — Ничуть не смущаясь он пожал плечами. — Это принимается как должное. Мои… слабости не беспокоили их, пока они были в разумных пределах. — Лицо его стало серьезным. — Они воспрепятствовали, когда я выразил желание жениться на одной из них.

— Понимаю.

— Ты так думаешь? — Он с некоторой насмешкой наблюдал, как Ли отвела взгляд. — Ее звали Мерседес Ластро… — добавил Руис через мгновение. Танцовщица в третьеразрядном кабаре. — Тогда Ли подняла взгляд и заметила мелькнувшую в его глазах горькую усмешку, но казалось, что усмешка была против него самого. — Несмотря на всю мою так называемую опытность, она была опытнее меня. И казалось, все видели ее насквозь, кроме меня, и мне было объявлено, что я не должен на ней жениться. Я решил по-другому и покинул Карастрано. Я знал, что это будет означать, и готов был идти до конца. Мерседес, как оказалось, была к этому не готова, — сухо добавил он. — Я считал, что она спокойно отнеслась к новости о том, что мы ничего не получим из Карастрано.