— Должно быть, это требовало постоянного самоконтроля, — довольно сухо сказал он. — После старой мисс Соме я часто менял секретарш, пока не заполучил тебя.

Ли кивнула, но глаза ее насмешливо искрились.

— В какой-то степени это было даже забавно. Темные глаза прищурились.

— Может и хорошо, что я не знал, какая ты на самом деле под этой мраморной маской.

— Почему? Разве это что-либо изменило?

— Думаю, нет, — немного озадаченно покачал он головой. — Если бы не это завещание, я бы и не узнал, какая ты на самом деле.

— А что заставило твоего деда сделать такое завещание? — с интересом спросила она. Он усмехнулся чуть кривовато.

— Разве это не очевидно? — ответил он вопросом на вопрос, и Ли почувствовала, что краснеет, запоздало вспомнив, что сама думала о причине, вызвавшей именно такое условие завещания. — Он хотел наследника для Карастрано. — Он вдруг как будто забыл про нее и смотрел на свои стиснутые на коленях руки. — Я терпеть не могу, чтобы мне приказывали, что делать! — почти выкрикнул он. — Когда-то он имел власть сделать это. Я не позволю, чтобы это произошло снова.

Лицо его потемнело. Ли часто видела его таким в офисе.

— Значит, ты… — начала она, но он прервал ее, почти бессознательно.

— Я с самого начала намеревался обойти это условие. Я женат, так что теперь нет препятствия тому, чтобы я унаследовал Карастрано.

— А разве это… не обман, ну… чуть-чуть? — тихо заметила Ли.

— Обман?

— Да. — Она кивнула. — На самом деле ты получаешь наследство, не соблюдая условие. — Она сама не знала, как у нее хватило духа сказать это, но она с удивлением услышала собственный голос.

Он посмотрел на нее с насмешкой, которую она частенько замечала в его глазах в первые дни их странной помолвки-сделки.

— Ты предлагаешь, чтобы условие было соблюдено до конца? Ли почувствовала, что снова краснеет.

— Я ничего не предлагаю. — Она заставила себя ответить достаточно уверенно, хотя смущения ей было не скрыть. Но начатый разговор было уже трудно прекратить. — Может быть, если бы ты не рассердился из-за этого условия, поставленного твоим дедом, то мог бы жениться нормально.

— Может быть, я не хотел полностью сдаться на его милость.

— Тогда, значит, когда наш брак аннулируется, ты просто проведешь всю оставшуюся жизнь в Карастрано, а после твоей смерти оно перейдет в чужие руки… если, конечно, нет других членов семьи?

— Больше никого нет, — отрывисто ответил он. Он снова хмурился, как будто ему была неприятна мысль о том, что Карастрано попадет в чужие руки. Наверно, мне не следовало слишком сильно винить его, — заметил он через минуту. — В Мексике принято, что брак организуют родители, таков обычай. Я, должно быть, слишком долго прожил в Англии и забыл об этом. — В глазах его замерцала слабая улыбка. — Что же ты тогда предлагаешь?

Ли отвела взгляд.

— Я не могу сказать, что тебе делать. В конце концов, такие вещи надо решать тебе самому, но, думаю, твой дед, должно быть, так же сильно, как и ты, любил Карастрано. Иначе он не поставил бы такого условия, надеясь таким образом не дать ему попасть в чужие руки. — Это был удивительный разговор, и чтобы он не понял ее неверно, она поспешно добавила:

— Когда наш брак будет расторгнут, я думаю, будет несложно организовать такую женитьбу, какую имел в виду твой дед. Но на этот раз это будет твое собственное решение. Ты женишься не ради получения наследства.

— Другими словами, я решу это сам, по своей воле, а не по его?

— Да.

— На послушной испанской девушке, которая выйдет за меня по команде своей семьи. — Он недовольно рассмеялся. — Ты предлагаешь мне сделать это?

— Я не могу ничего предлагать. — Она снова отказалась дать точный ответ. У меня были собственные причины для этого брака, и… и…

— И ты не желаешь, чтобы он продлился, — за нее закончил он.

Он поднялся на ноги и мгновение смотрел на нее совершенно непонятным взглядом, потом вышел, пробормотав что-то о кончившихся сигаретах и что надо сходить в магазин.

Когда он вышел, Ли заметила, что сильно сжимает руки, даже пальцы заболели. До сих пор она не замечала боли, возможно, потому, что этот разговор затронул ее, и она испытывала неясное предчувствие другой боли, когда их брак будет расторгнут.

Глава 9

От Нью-Йорка, куда пришел корабль, они самолетом долетели до Мехико Сити и заказали номер в гостинице. Гостиница была маленькой, но очень уютной, с роскошной мебелью, неизменно присутствующей во всех заведениях, созданных для очень богатых клиентов. Это было современное здание, являющееся как бы звеном, связующим Мехико Сити с настоящим. Но гуляя по улицам этого старого города, Ли остро чувствовала присутствие прошлого.

Они стояли у собора, глядя через площадь Цокала, когда-то бывшей частью огромной Плазы Теноктитлан, по которой ходили ацтеки. С тех пор мостовая площади стала выше на двадцать футов, но чуткое ухо могло уловить шепот прошлого.

Руис смотрел на задумчивое лицо Ли и улыбался.

— Ты заинтересовалась древними ацтеками? Не поворачиваясь к нему, Ли кивнула.

— Я всегда хотела сюда приехать. Прошлое почему-то кажется ожившим, — тихо добавила она. — Наверное, это звучит глупо, но, когда я закрываю глаза, мне и правда кажется, что смогу видеть их.

Он покачал головой:

— Нет. Я сам так часто думал. Шаги прошлого явственно раздавались на старой площади. Мимо них проходили ацтекские вожди, над головами которых колыхались плюмажи из ярких птичьих перьев, сверкали их свирепые черные глаза; воины в боевых одеждах из стеганого хлопка и жрецы в черных платьях, держащие в руках острые обсидиановые ножи, которыми вырезали сердца из груди жертв, предназначенных богам; женщины в простых по покрою костюмах, но украшенных богатой вышивкой, их черные волосы развеваются на ветру, вместе с гирляндами благоухающих цветов… мимо них проходила пышная процессия из прошлого.

— Вон там, — показывая рукой, сказал Руис, — на руинах дворца Монтесуа построен Президентский Дворец. Одному только Богу известно, сколько шедевров погребено под Цокала, — добавил он. Он покачал головой, как будто осуждая предков за разрушение древней цивилизации, погребенной под современным зданием. Руис повернулся и жестом позвал ее за собой, показывая раскопки лестницы древнего Великого Храма. Руис говорил тихо, и казалось, что прошлое жило рядом с настоящим.

Ли видела в воображении Великий Храм таким, каким он был, видела как поднимались по его ступеням сотни пленных, где их ждали жрецы и их помощники, поющие гимны богам, которых они собирались умилостивить. Руис показывал где находилось возвышение для черепов, северный причал для каноэ, круглый храм Бога ветров, Эхекатла-Кветцсоатла, жертвенный камень — большая круглая чаша, в которой сжигались сердца… Потом он рассказывал ей, что нашли испанские конквистадоры, придя в Мехико Сити — тогда называвшийся Теноктитлан, — много столетий назад. Зеленые сады и прекрасные белые здания, и невозможно было понять сразу, для каких жутких дел использовались некоторые из них. Расположенный среди озер, с мостовыми и мостами, перекинутыми через речки, с каноэ, пересекавшими голубое пространство, — все это сначала казалось похожим на прекрасный сон.

Над всеми зданиями возвышались пирамиды храмов, возвышение для черепов со всеми мерзкими атрибутами. Если бы они могли видеть воочию, как все это использовалось, они увидели бы еще один круглый камень, отличающийся по рисунку от большого жертвенного камня. Этот камень ни один раз был свидетелем жестоких событий, происходивших в дни церемоний. Пленник, привязанный к камню, защищался от противника, вооруженного острым, как бритва, обсидиановым ножом.

— Обычно его убивали, — суховато говорил Руис. — Честная смерть, принесенная в жертву богу солнца Тонатиу. Очень редко пленник мог сопротивляться достаточно успешно, чтобы завоевать себе пощаду.