Таисия Пьянкова

Куманьково болото

Почему Куманьково? Да потому, знать, что вокруг той непролазной трясины тьма куманики[1] плодилось. Вся просторная логовина по окоему объемистой дрягвы[2] была взята куделью этой самой ожины. В редком месте было можно подойти вплотную к зыбунам, чтобы не обхватать одевки цепкими ее шипами.

А, может, и потому было оно Куманьковым, что славилось липучей кумохою. Ежели когда кто ненароком попадал в липучие его обнимки, да оказывался столь ловким вырваться из них, так ловкач тот все одно большой радости с собою из дрягвы не выносил: тут же его схватывала вытрясывать из кожи вон чулая кумоха.[3] Перекидывала она хворого из студицы[4] в огневицу неделю—другую, понуждала его городить в бреду бог весть что, а потом и вовсе уводила беспамятного на другую сторону жизни.

Могло дать болоту такое название еще и то, что близко от зыбунов живал в свое время пытливый мужик — Володей Кумань. Так тот самый Володей осмеливался заглядывать в чертово месиво. Он, вроде бы, все пытался выудить из болота какую-то особину. Прикидывал он да поговаривал, что кумоха, на побывавших в зыбунах, нападает вовсе не от природной заразы…

Пособлял Володею в столь рисковатом деле здоровенный да лохматый пес, которого вся деревня звала Шайтаном, забывши о том, что кутенком был он назван иной кличкою.

Шайтану не только за великость его да черные космы дал народ такое имя. Кроме того был он хитер да ловок, нелюдим да неласков степенью такой, что даже семейным своим не дозволял больно-то над собой выглаживаться. Что же сказать об остальных любителях собачьей нежности, так перед всяким панибратом косматый этот бес такую умильную улыбку на морде творил, что у короткого друга мозга[5] от страха спекалась.

Шайтан — одним словом.

А силен был косматый улыба такой силою, что и не знали селяне, где ему кого подстать найти.

Володей Кумань подобрал свое чудо щенком все на том же на болоте. Может, какой дурень мимо зыбунов ехал да кинул собачье дитя на смерть, а оно сумело выбраться на сухо.

Но вот какая особина получилась на деревне с этим Шайтаном. Лохматый бес над своей натурой дикою дозволял как угодно командовать одному лишь человеку и то девчатке — Саньке Выдерге. Люди так и говорили:

— О, гляньте-ка: черт черта нашел!

У Саньки, когда еще было ей годов под семь, под восемь, в ночном пожаре задохлась вся семья. Спасло Саньку то, что, с вечера набутызганная отцом за выверты-проказы, унеслась она из дому да спряталась в болотной моховине, где ее искать никто даже и не попытался. Да и не впервой было озорнице находить в камышах от побоев укрыву.

Когда же, после пожару да поутру, появилась Санька живехонькой на болотной логовине, чей-то недобрый язык сморозил: глядите, мол, черти Выдергу сберегли. Они, мол, и пожар сотворили в отместку за отцову строгость.

Ведь у нас всякий досадник — чертов посланник.

А кто-то семидурошный нашелся добавить, что ночью, якобы, видал он, как с болота, где укрылась Выдерга, летела горящая головня.

Вот так, ни больше, ни меньше.

После пожара выпала нужда принять Саньку на хлеба деревенскому лавошнику Дорофею Мокрому, потому как молодая его супружница приходилась сироте родной по отцу теткою.

Так вот она, молодая да ранняя, тетка Харита чуть ли не в первый день высказалась сердцем перед братанкою:[6]

— Отяпа[7] проклятая! Уберегла ж тебя нечистая от огня! Майся теперь с тобою, с Выдергой паразитскою. А ну, ступай в чулан! Не место тебе в порядошном дому…

Высказалась так Харита, втянула Саньку за ухо в темную клеть и дверь на крепкий посадила засов:

— Три дня будешь у меня пауков считать!

Выдерга тогда взялась было колотить голыми пятками по дверным доскам — на свободу биться. Да только на ее бой пролез в кладовую сам Дорофей Ипатыч Мокрый и приложил свободухе такого лопуха, что девчатка только что по стене не растеклась. Вдобавок Дорофей еще и наляпал:

— Тец твой покойничек, не успел вытряхнуть из тебя сатанинскую природу твою, так я вытравлю! Ты у меня шелковее шелковой станешь!

Он, Дорофей Мокрый, только лавошником полным на людях держался, а человек в нем с рождения заложен был пустой да болючий.

И очень даже скоро пропитал он Саньку такой болью, что девка сама с нею справиться не смогла — стала ее на деревню выносить да одногодкам пригоршнями раздавать.

Отроду неробкого десятка, заделалась Санька грозою ребятни, а то и кого постарше. Вот тогда-то и стала девка перед всеми настоящей Выдергой. Угомонить теперь могли ее разве что кнут да цепи. При великой нужде могла она хоть в костер нырнуть, могла под любую вершину по гладкому стволу взлететь — не охнуть. Один раз больше суток просидела на осокоре.[8] Ее Дорофей даже ружьем стращал, а согнать на землю не сумел. Лишь на рассвете сманил ее оттуда ласковым приветом Володей Кумань.

Володей аккурат шагал мимо Санькиной отсидки. Нес он тогда за пазухой только что найденного Шайтана. Кутенком этим и послабил он девчаткину настырность.

В тот самый раз и нашла Выдерга себе верного, неразлучного друга.

А когда у Куманей подрос сынок Никиток, так и его эта дружба заманила в свой неширокий, да неразрывный круг. Девка прямо-таки заболела крепким согласием. И сколь Дорофей Мокрый ни приступал лечить ее от столь привязливой хвори, зря только хлысты ремкал…

Как-то случилось раз, что лекарь шибко великую дозу “микстуры” племяннице прописал — забежала леченная от той примочки в такую тайгу, что и выплутаться из нее не сумела…

Так вот кабы не Шайтан, нам бы с вами сейчас, может, и разговор бы не о чем было вести.

Отыскал пес другиню свою в замшелом урмане, чуть ли не волоком ее изголодавшуюся доставил до Куманей, а уж оттуда Володей да со своею красавицей Андроной не захотел бедолагу до лавошника отдавать. На Дорофееву злую упреду, что, де, наведет вам Санька полный двор чертей, Володей ответил:

— И черти от бога. А вот от твоего святого догляду нет ни спасу ни ладу…

— Вот, вот. Спаси ее, спаси, только вперед не голоси, — сказал тогда Дорофей-лавошник.

Тут и пойми, кто вернее чертей скликал? Через три дня, после Дорофеевой сказки стряслось такое, что вся деревня задохнулась. Вобрала деревня в себя воздух от изумления да и приняла за истину, что Санькино рождение случилось не для добра. А дело в том, что Володей Кумань пропал в зыбунах! Шайтан с ним был, и Шайтан не воротился.

— Вот она, Куманева жалость — спихнула разбежалась, — изрек на тот случай Дорофей, и овдовевшая Андрона уже не смогла огородить Саньку ни от плети, ни от клети…

Да и где ж было Андроне чужой бедою бедовать, когда своим горем затопило ее до макушки. В половодьи том нашла она себе одно лишь занятие — у болота с Никитком ходить, Володея больным голосом кликать…

— Ох ли уманят зыбуны кликунью в свою глыбокую котловину, завлекут страдалицу! — пророчили на деревне бабенки.

И опять сбылось предвестие: сама Андрона ушла по июльским травам в логовину болотную и Никитка с собою увела.

Попричитали, поплакали бабенки, поохали у Куманева двора, окна в доме ставнями поприкрывали, ворота наглухо заперли и разошлись по своим заботам — жить, как жили. А вот что бы да кому бы кинулась в голову задумка — пойти поискать загинувших на болоте… Даже росинка маковая не блеснула…

Кроме непролазных трясин была тому еще одна причина. Дело в том, что на Куманьковом болоте с недавнего времени поселился туман. Обычная его пелена и в прежние годы нередко устилала провальную эту нетронутость. Но в последнюю пору она устоялась такая густущая да вязкая, словно муть ее прорвало из самой преисподни. Прям не туман, а какой-то кисель молочный.

вернуться

1

Куманика, ожина — ежевика.

вернуться

2

Дрягва — топкое болото.

вернуться

3

Чулая кумоха — нервная лихорадка.

вернуться

4

Студица, огневица — озноб, жар.

вернуться

5

Мозга — кровь.

вернуться

6

Братанка — сестра брата.

вернуться

7

Отяпа — черт.

вернуться

8

Осокорь — тополь.