— Куда? — осведомился Галлей. — Я настаиваю на свидании с Великопастырем всех времен и народов, чтобы сообщить ему, как обычно, о расположении звезд.

Наемники ничего не ответили звездоведу, будто не понимали языка, на котором он обратился к ним. Напрасно Галлей повторял свою тираду на всех известных ему диалектах Землии. Его лишь грубо толкнули в спину, оставив почему-то Федорова в «обсерватории».

Это вселило в Галлея надежду, Федоров же был мрачнее тучи, готовый взглядом усыпить присланных стражей. Но Галлей погрозил ему пальцем.

Васю увели с собой безмолвные «живые доспехи» без человеческих лиц, прикрытых опущенными забралами.

Вопреки готовности Галлея спуститься в подземелье пыток, его повели через роскошные залы в само святилище Великопастыря всех времен и народов.

И Скалий сидел на троне, громоздком кресле, установленном на специально сделанном для него возвышении.

Рядом, чуть пригнувшись к папию и одной рукой касаясь ручки священного кресла, стоял высшинский прокуратий увещевания Кашоний, другой рукой придерживая за ошейник любимого огромного пса И Скалия, с которым тот не расставался с рыцарских времен.

Одет Кашоний был в алую мантию, но на этот раз с пышным меховым воротником, подчеркивающим торжественность предстоящего действия.

По другую сторону трона развалился в кресле, очевидно, специально приглашенный герцог или король в царственных мехах.

Между троном и стеной, позади папия, толпились папийцы св. Двора в нарядных сутанах с бритыми лицами и длинными, спадающими на плечи волосами. У боковой стены застыли молодые рыцари, красавцы, держа на длинных шестах папийские штандарты.

Все говорило о значимости предстоящей церемонии.

За троном стояла допущенная сюда девица редкой красоты из самого знатного рода с огромным пушистым опахалом, которое держала над головой И Скалия, обмахивая им Великопастыря всех времен и народов.

Не обошлось и без горбатого уродца в дурацком колпаке. Шут расстилал по замысловатому узору паркета пучки душистых трав.

Надо сказать, что помпезные судилища были слабостью И Скалия. Во время их он ощущал свое величие.

Сам Великопастырь в нарочито скромной серой сутане и такой же серой папийской шапочке вместо тиары резко контрастировал со своим роскошным окружением — тем значительнее был он в своих глазах.

Его рябоватое, усатое, в отличие от гладко выбритых физиономий, лицо было сумрачным, а темные, близко посаженные глаза сверлили поставленного перед ним Галлея.

Немые стражи с алебардами, подведя звездоведа к святейшему трону, отошли к арке, подпертой тонкими мраморными колоннами, отделявшими соседний зал, но не удалились, как бы подчеркивая, что приведенный ими отнюдь не обрел свободу.

И Скалий, собрав столь пышное окружение, вел себя так, словно, кроме него с Кашонием и допрашиваемого, никого в зале не было, и не обращал никакого внимания ни на надменного герцога в мехах, ни на священную свиту, ни на хихикающего шута.

— Пади ниц, — прошипел Кашоний Галлею, указывая глазами на отнюдь не величественную фигуру И Скалия, но звездовед, чуть откинув назад голову, продолжал стоять перед высшим судией папийской церкви.

— Ответствуй, нечестивец! Ответствуй самому Всевышнему, который в образе сверхчеловека восседает перед тобой, — уже громко произнес Кашоний, подняв белый меховой воротник своей алой мантии. — Как общались вы все, чужеземные недолюди, с дьяволом? Что замышляли против святой скалийской церкви твердой, как скала, веры?

Уродец невпопад захихикал, усевшись, растопыря кривые ножки, на рассыпанных травах.

— Я лишь выполнял переданные мне желания Великопастыря, изучал расположение звезд с помощью усовершенствованных нами труб, — твердо ответил Галлей.

— И о чем же возвестили тебе эти звезды? — спросил И Скалий тихим глухим голосом.

— С помощью звезд я узнал, ваше всесвятие, — Вася не лгал, ибо на браслете личной связи было шесть звездочек по числу звездонавтов, прибывших на Иноземлю, — что профессор Джорданий Бруний, стремясь положить конец кровопролитной войне, ведущейся против ваших войск вождем протеста Мартием Лютым, призывал вложить мечи в ножны и не обнажать их, в знак чего скрутил меч сына герцога Ноэльского Неккия в кольцо.

— И впрямь звезды не лгут тебе, — с некоторым удивлением заметил И Скалий, взглянув на Кашония.

Вася ободрился, но высшинский прокуратий обрушился на него:

— Но для скручивания меча в кольцо нужна сила не человеческая, а колдовская!

— Колдовство, ваша святость, не мешает служить Добру. А скручивая меч, профессор Бруний стремился приостановить кровопролитие.

Вася точно бил в самое больное место И Скалия, который не знал, как ему сладить с религиозным бунтом Мартия Лютого.

И Галлей стал развивать свое наступление на «божество», сидящее перед ним.

— К тому же, ваше всесвятие, как известно наместнику Всевышнего на Землии, о чем вещали мне звезды, растет и ширится влияние женского ордена «Необнажения мечей» сестры Магдии. Доблестные рыцари всех стран могут быть поставлены в тяжкое положение, если желанные им женщины будут выдвигать условием обладания ими отказ от обнажения мечей.

Чувствуя, что сказочно осведомленный чужеземец уже не выглядит обвиняемым, а выгораживает еще и других своих соратников, Кашоний возвысил свой писклявый голос.

— Чур меня, чур! — осенял он себя добриянским знамением. — Колдовские слышу слова! Не мог смертный узнать содержание только что доставленного знатным гонцом письма или общаться с находящейся в отдалении сестрой Магдией, не мог знать о ее Ордене. Не мог он читать об этом по звездам колдовство!

— Никакого здесь нет колдовства, как и противоречий с Гиблией. Нет колдовства и в «Системе Соперника», за которую принял мучения профессор Крылий, уже год ожидающий костра.

— Он и про «Систему Соперника» знает! — в гневе завопил Кашоний. Может быть, и ты тоже настаиваешь, что Землия наша кружится в бесовском танце вокруг светила?

— Как находящийся на Землии, наблюдая с нее Вселенную, я могу с полной уверенностью утверждать, что она подо мной неподвижна.

— Подтвердишь ли ты это и на смертном одре или прошепчешь тайком ересь: «А все-таки она вертится!»?

Вася удивился. До чего же схожи ситуации на Земле и Землии, даже знаменитые предсмертные слова Галилея находят здесь свое отражение!

— Если на смертном своем одре я буду находиться среди вас, то повторю мной сказанное, считая для нас всех Землию неподвижной. По теории великого ученого, которого на языке Землии следовало бы назвать Однокамением,[24] неподвижным следует считать тот объект, на котором находится наблюдатель.

— Не хочешь ли ты сказать, что твой соотечественник, негодный Крылий, осужденный церковным судом, находится на Солнце и потому считает его неподвижным?

— Он лишь воображал себя на Солнце, неизмеримо большем теле, чем Землия. Это давало ему возможность создать удобную для математических осмыслений систему, которую назвали «Системой Соперника».

— Эта «система» противоречит Гиблии! — настаивал Кашоний.

— Крылий вовсе не противоречил Гиблии, ибо святую книгу эту писали сподвижники божественного Добрия, находясь на Землии, которую потому и должны были считать неподвижной.

— Так стоячая она или нет? — оборвал Галлея Кашоний.

— Неподвижна для нас с вами, ваша святость.

— Однако колдун Джорданий Бруний признался великомудрому ректору Карбонны в тяжкой ереси: будто прилетел с другой Землии, что явно противоречит святой Гиблии.

— Ни в коей мере, — храбро заявил Галлей. — В ней упоминается о создании Всевышним Океана с островами большими и малыми на нем. Один из этих островов именуется Землией. Но это не значит, что Всевышний не создал другие такие же острова.

Горбатый шут захихикал и бросил под ноги Кашонию пучок травы.

Тот яростно посмотрел на уродца, а потом на увертливого звездоведа и решил припереть его теперь к стене, дав возможность И Скалию сразу приговорить еретика к сожжению на костре.