После такого быстрого инструктажа солдаты начали рассовывать мешки с хлебом и селёдкой и вёдра с водой в вагон, а затем снова закрыли двери.

Сразу же изголодавшиеся люди начали толкаться и спорить. Каждый имел собственное представление о способе распределения хлеба и воды.

Мнения высказывались громко. Сильный отталкивал слабого. Крики и потасовки сопровождались жалостливым плачем детей.

Выбор надсмотрщика из группы людей оказалось проблемой, поскольку такое назначение ассоциировалось бы с начальствующей должностью. Тем не менее, выбор был сделан, и началось распределение еды.

Ранним утром на второй день нахождения в пути отчаянный крик женщины разбудил всех, кто ещё спал: умер её муж. Во время неразберихи на сельской площади он получил ранение в ногу. Опасаясь быть разлучённым со своей женой, и не желая закончить жизнь в тюрьме

ГПУ, он скрыл от должностных лиц своё ранение. Вследствие этого, произошло заражение, приведшее к смерти. Его труп вынесли из вагона на следующей остановке. Рыдающая жена скончавшегося мужа умоляла разрешить ей присутствовать при погребении, но ей даже не позволили выйти из вагона. Человек, выносивший тело умершего, рассказал, что ночью в поезде умерло много народа, и их тела складывают на платформе.

Эта первая смерть оказала сильное впечатление на людей, собранных в одном вагоне. Плач и крики, а также перебранки и споры, прекратились. Каждый понимал, что следующим может стать он или она.

Поезд медленно, но уверенно двигался на север. Становилось всё холоднее. К всеобщему удивлению, состав долго не задержался на перегонной станции в Москве. После короткой остановки раздался пронзительный паровозный гудок, и состав снова двинулся в путь.

Сидевшие у стен сквозь щели могли видеть огни Москвы.

Следующей остановкой был Александров. К этому времени наступили трескучие морозы, и обитатели вагонов испытывали страшные мучения.

Здесь Василик потерял свою мать и сестру. Его мама, задремав на полу, во сне умерла от сердечного приступа. Когда её тело выносили из вагона, дочери разрешили выйти и следовать за телом умершей.

Василику и его отцу отказали в такой привилегии. Люди, выносившие тела умерших из вагонов вернулись, но сестры Василика с ними не было. Сказали, что её задержал офицер ГПУ.

Когда состав тронулся с места, отец Василика хранил молчание. Он не выражал ни сожалений, ни возмущений, а только повторял время от времени: "Мои дорогие девочки, мои дорогие девочки!".

После Александрова поезд стал двигаться быстрее. Он проносился без остановки мимо городов и посёлков. По-прежнему падал снег.

По названиям железнодорожных станций было ясно, что поезд направляется в сторону Архангельска, портового города на Белом море.

Однако никто не знал конечного пункта назначения.

На двенадцатую ночь поезд остановился. Через щели в стенах вагона не было видно ни одного жилого строения, но повышенная активность охраны подсказывала, что это была не обычная остановка.

Утром двери открылись, и вместо ставшей обычной раздачи еды и воды, охранник приказал всем выйти из вагона и построиться в линию.

Тех, кто передвигался с трудом, вынесли наружу и посадили на снег.

Со всех сторон состав оцепили внутренние войска. Большинство солдат составляли выходцы из Средней Азии.

Вскоре после завершения разгрузки состав тронулся в обратный путь.

Для семей арестованных, оставленных на бескрайнем необжитом участке вымерзшей земли, удалявшийся поезд символизировал окончание всему.

Василик сразу же подумал, что это место станет его могилой, что всех их здесь расстреляют.

Вокруг не было никаких признаков жизни: ни дорог, ни жилья, только голая снежная равнина простиралась во все стороны до горизонта.

Несколько занесённых снегом сорняков и низкорослых кустарников разряжали монотонность арктических просторов. Вдалеке нечётко вырисовывался силуэт леса, который должен был стать конечным пристанищем заключённых.

Старший офицер распорядился передать по колонне, что любого, попытавшегося бежать, застрелят на месте. После переклички колона людей стронулась с места. Больные, которые не могли самостоятельно передвигаться, были оставлены на снегу под охраной. Никто никогда больше их не видел. Детей, которые не могли сами идти, родители несли на руках. Поскольку дороги не было, все двигались с большим трудом по следам охраны, направлявшейся в сторону леса.

В это время года здесь стояли самые лютые морозы, и с севера неистово задувала метель. Ступая по глубокому снегу, ноги арестантов промокли, и вскоре стали замерзать. Многие не были в состоянии передвигаться достаточно быстро и отстали.

Отец Василика заболел ещё в пути, скорее всего у него развилось воспаление лёгких. Василик изо всех сил помогал отцу идти, но больной и ослабленный старик упал. Шагавший рядом в колонне мужчина помог ему подняться, и Василик понёс отца на себе. Очень тяжело было двигаться по глубокому снегу, но Василик ни за что не мог бросить своего отца. Он не подчинился приказу, он просто был не в состоянии оставить своего отца умирать на снегу. Офицер призвал охрану, и два здоровых узбека ринулись в его сторону и сбили Василика с ног, оттаскивая от него отца. Только тогда он заметил, что его отец был уже мёртв. Под оружейным прицелом Василика заставили идти дальше, оставив тело отца лежать в снегу.

После трёх или четырёх часов мучительного карабканья по глубокому снегу, колонна зашла в лес.

Вокруг были тишина и полный покой. Земля была спрятана под снежным покровом. Кругом стояли огромные мрачные сосны, их ветви свешивались вниз под тяжестью снега и льда. Под ними и между ними на небольшом расстоянии друг от друга виднелось несколько небольших бараков, единственный признак человеческого присутствия. Эти бараки, как заключённые узнали позже, были построены исключительно для проживания охраны.

Старший офицер разъяснил, что теперь это место станет их домом. Он особенно подчеркнул, что как "враги народа" они заслуживают расстрела, но правительство снисходительно разрешило сохранить им жизнь в надежде, что они начнут её по-новому. Затем он сказал, что заключённые должны разделиться на три трудовые бригады.

Первая бригада, состоящая из молодых и сильных, будет работать на валке леса. Второй бригаде предстояло обнести место содержания заключённых колючей проволокой. А задачей третьей бригады было построение жилищ. В эту последнюю группу вошли женщины и дети.

Офицер заверил, что в любой момент ожидается поступление необходимых инструментов и инвентаря. Продуктов тоже не было, и хотя он знал, что заключённые весь день не ели, он посчитал это обстоятельство не стоящим внимания: ведь они могли подождать до следующего утра, пока не подвезут провизию. Затем он приказал главам семейств располагаться и разводить огонь, потому что неумолимо надвигалась ночь.

Надежда на выживание едва теплилась, и только мысль о вероятном возвращении домой когда-нибудь поддерживала жизнь этих сельских жителей той первой арктической ночью в тёмном лесу. Все, кто был способен ходить, кинулись в заросли леса. И хотя они не имели топоров и других инструментов, с твёрдой решимостью люди соорудили временные пристанища и развели перед ними костры ещё до наступления полной темноты.

Василик вместе с другими принимал участие в сооружении подобия жилья из сосновых брёвен, но и оно надёжно не защищало от пронизывающего арктического холода. Всю ночь люди просидели вокруг огня, сбившись в кучу, в то время как вокруг кружила метель и завывала вьюга. Тяжёлые хлопья снега, падая в костёр, почти гасили пламя.

Наконец, стало светать, и метель улеглась. Офицер приказал всем собраться в центре лагеря. Каждый должен был стоять в шеренге и откликаться на перекличку, включая детей и больных. За ночь умерло много людей: некоторые от мороза, другие – от изнеможения и голода.

Старший по команде офицер приказал перенести тела умерших на самую середину лагеря и сложить напротив выстроившихся рядов заключённых, потому что даже умерших надо было пересчитать и идентифицировать.