Мальчик убрал мечи в ножны, аккуратно положил их на скамейку у стены и кивнул. И в тот же миг Михайло Потопыч напал…
Спустя пять минут Володя, тяжело дыша, лежал на полу, придавленный левой рукой наставника, а правая сжимала его руку, выворачивая до хруста. Мальчик ударил свободной рукой по полу и хватка тотчас ослабла.
– Понял, что сделал неправильно?
Володя кивнул.
– Я меньше вас и легче, а полез в силовой бой. Но я думал, что вы не будете такого ждать.
– Я и не ждал. Но у меня опыта все-таки больше твоего. И на такие примитивные ловушки уже давно не попадаюсь. А ты, прежде чем на что-то рассчитывать, все-таки оцени степень мастерства противника и его опыт. Одно дело хулиган с улицы…
– У которого опыта разных подлых ударов все равно больше.
– А я тебя не для спортивной арены готовил.
– Я к тому, что хулигана с улицы тоже недооценивать не надо.
Наставник изучающе глянул на мальчика.
– Личный опыт?
– Нет. – Володя отвернулся. – Просто видел.
Драка началась совершенно неожиданно. Я вместе с Жоркой и Милкой сидели недалеко от входа в метро, прося милостыню. Милка была еще младше меня и ей люди подавали всегда больше. Большущие жалостливые глаза, растрепанные волосы, аккуратные лохмотья… я часто глядел на Милку, пытаясь понять, каким образом даже старые тряпки смотрятся на ней шикарной одеждой. Настоящее имя Милки тоже никто не знал. К Гвоздю она попала раньше меня, говорила плохо и все время повторяла имя Милка. Может быть так звали ей любимую кошку. Кто знает. Как она оказалась на улице и кто ее родители она сказать не могла. Так и повелось с тех пор: Милка и Милка.
– Все-таки, миледи, не может быть, чтобы вас бросили, – частенько повторял Гвоздь, задумчивая изучая девочку. – Откуда же вы? Может, с далекой звезды прилетели к нам?
Милка смеялась.
– Со звезды, – радостно повторяла она. – Конечно, со звезды.
– Ага, оттуда, – насмешливо отвечал Мартынюк Иван по прозвищу Мартын и привычно добавлял нечто непечатное, за что немедленно ловил подзатыльник от Гвоздя.
– Как не стыдно, шевалье? Тут дамы! Чтобы больше я такого не слышал!
– А чего ты обзываешься? – всерьез обиделся Мартын, потирая шею.
– Я обзываюсь?
– Ну это… ше… шелье какой-то.
– Да будет вам известно, дорогой мой невежественный друг, что шевалье в переводе с французского означает рыцарь.
– А-а-а-а.
Порой Гвоздь начинал изъяснять такими вот сложными оборотами, что его трудно становилось понять. Разные сэры, шевалье, кавалеры так и сыпались. Красиво, но непонятно. Правда, он всегда объяснял значения этих слов. Он вообще много знал разных историй. Рассказывал о Жанне д’Арк и партизане Денисе Давыдове, как открывал Америку Колумб. Особенно нас смешила ситуация, что плыл он в Индию и до конца жизни был уверен, что в Индию и приплыл.
Уже позже я узнал историю Гвоздя, которую тот нехотя рассказал в ответ на мои расспросы:
– Да ничего интересного, шевалье. Единственный сын вполне обеспеченных родителей. Надежа и опора. Начитанный мальчик. А потом один раз проявил слабость и ширнулся на дискотеке. Когда понял, что обратной дороги уже нет, сбежал из дома. Так что учитесь, сэр, на чужом опыте. И если увижу вас с наркотой – убью сам. Из милосердия.
Я затряс головой – видел, что Гвоздь не шутил.
– Ну вот и хорошо, что понимаешь. А сейчас марш на работу. И потом не забудьте купить молока – младшим оно полезно.
Младших было трое: Милка, Король, он же Славка Королев и Дементус, он же Виктор Готов. Почему его так однажды назвал Гвоздь и чего это слово означает, мы не знали, но Виктору кличка нравилась. Говорит, звучит зловеще. Работа же означала ходить по переходам и просить милостыню. А порой и кошелек стянуть и какого-нибудь раззявы. Но таким мы баловались редко – опасно. Это только и Вольки получалось. Он у нас мастер был по чужим карманам лазить.
Младших Гвоздь берег и ни на какие сомнительные дела не пускал. И даже признавая, что Милке одной подадут больше, никогда ее без сопровождения не отпускал. В этот раз очередь нянчиться с ней выпала нам с Жорой. Тут к нам и подкатила компания. Ребята были незнакомые и откуда взялись тоже непонятно. Местные все знали, что мы работаем на Гвоздя и с нами не связывались – боялись. Не нас, конечно. Ходили слухи, что однажды Гвоздь в драке убил троих взрослых мужиков, которые пытались увести от нас наших девчонок. Зачем они им я не совсем понял из рассказов, тем более те говорили, что будут о них заботиться. Но подоспевший Гвоздь, по рассказам тех, кто всё видел, рассвирепел, сразу вытащил нож и бросился на них. Одному удалось сбежать… Так же говорили, что он пытался потом прийти с подмогой, но Гвоздь поговорил кое с кем и когда машины мстителей показались в поле зрения их просто забросали камнями. Правда, пришлось потом долго скрываться. Все это я не видел, а только слышал, но авторитет Гвоздя с тех пор был непререкаем. А среди остальных групп он пользовался славой сумасшедшего.
– Мертвые, сэр Вольдемар, смерти уже не боятся, – ответил он мне, когда я прямо спросил, боится ли он умереть. Непонятно.
Так что прицепившиеся к нам явно были не местные. Жорка тут же вскочил и кинулся в драку. Получил пару раз и отлетел к стене. Гвоздь появился вовремя: несколько секунд разглядывал противников, а потом молча ринулся в атаку. Тут-то мне и удалось увидеть несколько приемов… В ход шли и зубы, и локти, и ноги, и даже голова. Жорка снова вскочил и бросился в схватку. Милка хлюпала носом, а я упал на пол и стал кусать чужие ноги. Пару раз мне досталось по голове, один раз дали по почкам, не сильно, но больно. Я рассердился и теперь не только кусался, но и царапался. Драка закончилась появлением милиционера и всеобщим драпом. Эту свою первую драку я запомнил очень хорошо. А потом Гвоздь мне выговаривал:
– Вы, сэр Вольдемар, как маленький – всякую гадость в рот тащите. А если отравитесь, что мы делать будем? Вы нас сильно этим опечалите.
– А чего они? – угрюмо повторял я. Слова, что говорил Гвоздь, я вроде бы все понимал, но в их общем смысле был не уверен. Потому на всякий случай только огрызался.
– Они хамы, но вы-то, сэр Вольдемар! Надо будет вам кое-что показать.
Показанные приемы были крайне не честны, но зато действенны, в чем я убедился позже – недавняя драка оказалась далеко не последней в моей карьере.
– Хотя, – нехотя признал он. – И личный опыт тоже есть.
Наставник, похоже, понял его состояние и только хлопнул по плечу.
– Позанимайся еще немного. Думаю, это тебе поможет.
Мальчик только кивнул. Потом сел на шпагат и с каким-то остервенением начал делать наклоны: вперед, вытягиваясь в струнку и назад. Вперед назад.
Михайло Потапыч покачал головой и направился к выходу. Здесь столкнулся с Александром Петровичем и ухватил того за локоть раньше, чем тот успел позвать мальчика. Покачал головой.
– Ему сейчас лучше побыть одному.
Александр Петрович глянул поверх плеча Михаила на мальчика и кивнул.
– Опять вспомнил прошлое?
– Кажется, он о нем и не забывал. Честно говоря, я не знаю, что с этим делать. – Михаил покачал головой. – Оно так и не отпускает его.
Александр вздохнул.
– Это я и без тебя знаю. Жаль, но мальчик сам рвется отсюда. Ему хочется сбежать от всего. Начать по-новому. Потому я и не уговариваю его остаться. Здесь для него жизни не будет.
– Кто знает. Мало ли что может случиться. Значит, ты не будешь пытаться уговорить его остаться?
– Не трави душу, Миш. Сам ведь нашел пацана, притащил сюда, уговорил кураторов проекта. А сейчас уговаривать его остаться?
– Слушай, тебе что важнее: судьба пацана или свою задницу прикрыть?
– Его судьба. Потому и не буду уговаривать. – Александр твердо глянул на друга. – Я разговаривал с психологами. Они все в один голос утверждают, что если оставить, то мальчик сломается. Выбор он должен сделать только сам.