— Скорее наоборот. Слишком любят. И сильно возмущаются, когда не встречают взаимности… — она выдержала красноречивую паузу. — В общем, местный лекарь взял меня в помощницы только потому, что я уже многое умела. И домой я ходила только к женщинам. Но я и не гналась за деньгами. Служанку нанимать не стала, готовила себе сама. Если возникала нужда прибрать дом, приглашала девушку из соседнего трактира, а воду таскали парнишки-лотошники.

Тэм вздохнула, подняла меч и посмотрела вдоль клинка, чтобы проверить, не повело ли лезвие.

— В общем, дом у меня был не самым роскошным в городе. И все-таки, когда в Коклейну пришла «Нахалка Луна»…

Она замолчала, словно потеряла мысль, и уставилась на брусок в своей руке.

— Ты отправилась в порт?..

— Нет. Ночью у одной старой купчихи случился приступ грудной жабы. Я освободилась только к Утренней страже и едва пришла домой, уснула. А проснулась только под вечер. Сами понимаете, никто не прибежал ко мне и не сказал, что мне следует бежать в гавань…

Снова молчание. Флайри видела, как изуродованная шрамом щека Тэм чуть заметно подергивается. Но может быть, это просто от усталости?..

— Одно время я думала: «если бы не та купчиха»… — проговорила наемница, неожиданно оборачиваясь к ней. — Но знаете, как говорят? «Чему быть, того не миновать». На все воля Пресветлого Сеггера. Не оказалось бы той купчихи — случилось бы что-нибудь другое, и мы бы все равно встретились. Если не на Гаванской улице, так у памятнику Мертвому грузу или где-нибудь еще. Не в этот день, так на следующий. Я это чувствовала. Потому что когда мы столкнулись, Сегарх тоже меня узнал. Позже я спрашивала его: неужели такое возможно? Но его это даже не удивило.

— Не удивило… что?

— То, что мы встретились и узнали друг друга. Да и меня, по правде говоря, тоже. Я начала удивляться, только когда стала вспоминать, как все было. А его удивило… Его удивило, когда я сказала, что он может плевать на ковер и называть кота сукиным сыном. Ковров у меня не было, и кошек тоже. Он плохо понимал шутки.

— И что ты ответила?

— Ответила: «Ничего страшного, купим»… Словом, через три месяца он сделал мне предложение. Кстати, до сих пор не понимаю, как ему удалось получить согласие моей родни — если и хотела спросить, то все забывала. Платок я носила ровно три дня, а на четвертый нас обвенчали, и…

— И он отправился в экспедицию.

— Нет. Он остался в Коклейне до конца зимы. Потом его отправили в рейд к южному побережью, и из Укарды он послал за мной… А за океан он отправился ровно за два года до Катаклизма.

— А почему ты не поплыла с ним?

— Что бы я делала на корабле? Разве что готовить еду вместо кока. Лекаря бы из меня не вышло, хотя я многому научилась. А главное… вы знаете, почему считается, будто женщина на борту приносит несчастье?

Флайри пожала плечами.

— Корабль отправляется в плавание не на один месяц, — Тэм отложила брусок и взяла другой, более мелкий. — Все это время у моряков нет никакой надежды увидеть живую женщину. Понятно, что в ближайшем порту они наверстают упущенное. Но это потом, а пока они размышляют так: нет женщин — и ладно. А теперь представьте, что кто-то взял с собой жену. Или наложницу. Что будет? Даже будь она страшна, как умпи, на второй день пойдут разговоры: «У него есть, а у нас нет!» А еще через два дня начнется бунт.

Наемница печально кивнула и некоторое время разглядывала бруски, словно те были частями той самой головоломки… и она никак не могла решить, стоит ли складывать из нее картинку.

— Так что мне оставалось только ждать. Никто не верил, что он вернется. Даже торговец, который поручился за него перед императором — а он давно знал Сегарха, потому что доверял ему сопровождать свои караваны, когда на море бесчинствовали пираты.

— Но Сегарх вернулся… — сказала Флайри. — Через полтора года. С двумя кораблями из семи.

— Из восьми. Но откуда вы это знаете?

— Слухами земля полнится. Мне тогда было тринадцать лет.

Тэм улыбнулась и покачала головой.

— Он не просто пересек океан. Он привезли зверей, которые там обитали, невиданные растения и даже двух тамошних жителей — мужчину и женщину. В жизни не видела ничего более странного. Пучеглазые, уши оттопыренные, точно лист манжетки, кожа серая, как зола… Оба были ростом со взрослого человека, но сложены, как трехлетние дети: пузатые, ручки и ножки тоненькие… Жаль, что они умерли по дороге.

— И как же Сегарх сумел их довезти?

— Приказал засунуть их в бочку с питейным зельем. Команда, лишившись ежедневной чарки хмельного, едва не устроила бунт, чего раньше не случалось. Но когда эти два корабля вошли в гавань Коклейны, все разом забылось. Их приветствовали как героев…

— Они и были героями, — тихо произнесла Флайри.

— Да. Как переменчивы люди! Император, который не хотел даже слышать об экспедициях, устроил во дворце прием. Сегарх получил чин адмирала и был назначен наместником вновь открытых земель. Не прошло и полгода, как к новому континенту отправился флот из двадцати семи больших кораблей. Теперь все были готовы платить: и император, и купцы… Они сами предлагали деньги! Сами, вы представляете? Я стояла на пристани и смотрела, как они уходят за горизонт. Огромные, могучие, и паруса у них словно из белого золота…

— Да… — Флайри вздохнула. — Помнишь стихи?

— Взгляни на корабль, и пленит тебя вид его.

Гоняется с ветром он, несясь по течению,

И, кажется — птица он, что крылья расправила

И с неба в волны стрелой низринулась…

— Кулуб аль-Ан? — с улыбкой спросила наемница.

— Да. Кулуб аль-Ан, — Флайри устроилась поудобнее и потерла затекшую ногу. — Маг и поэт, который в год девятьсот девяносто шестой от исхода Туллена совершил путешествие к берегам Ваннвея… и остался там навсегда.

— В год девятьсот девяносто шестой от исхода Туллена… Сейчас так уже давно никто не считает, — Тэм передернула плечами, отложила брусок и принялась полировать клинок суконкой. — Сейчас скажут «в год семьсот девяносто третий до Катаклизма».

— Вся наша жизнь разделилась на «до» и «после» Катаклизма, — проговорила Флайри. — Но только для нас. А для тех, кто родится года через два…

— Для них он станет чем-то вроде исхода Туллена… — отозвалась наемница. — На самом деле, я с тобой не совсем согласна. У каждого человека свое летоисчисление. Свои вехи, которые делят его жизнь на «до» и «после». Потом происходит еще что-то, и старое летоисчисление сменяется новым.

«Так оно и есть. Раньше летопись моей жизни разделялась на две главы: „до встречи с Адрелианом“ и „после встречи с Адрелианом“. Так было раньше. А теперь…

Теперь просто „до Адрелиана“ и „после Адрелиана“».

Она не заметила, как опустились веки, но вместо полумрака на миг погрузилась в бело-золотое ничто.

Раскаленный белесый песок пустыни… раскаленное белесое небо… горизонт тает в мареве, словно солнце выпаривает его… И в ушах стоит звон, словно тысячи стеклянных песчинок-колокольчиков перекатываются в голове.

— Вам стоит прилечь, Флайри, — неожиданно произнесла наемница. — Извините, но глаза у вас красные, и это не от слез. Боюсь, если бы возлюбленный увидел вас в таком состоянии, это разбило бы ему сердце. Давайте сюда плащ…

Она сунула меч в ножны, распустила завязки кожаного мешочка.

— Вот, возьмите. Думаю, у вас такого снадобья нет, — из мешочка появилась плоская баночка с притертой крышкой. — Разотрите ноги, будет легче.

Мазь оказалась легкой, словно таяла в пальцах, и пахла лавандой. Она слегка холодила кожу, но по мышцам вскоре разлилось приятное тепло.

— Они должны были доплыть до того материка, — голос наемницы звучал уверенно и твердо, даже чересчур, по мнению Флайри, уверенно. — Если Сегарх не сбился с курса… Он отправился во второе плавание за полгода до Катаклизма. Первое продолжалось полтора года. Значит…

— Значит, он успел достичь берега?

— Именно. Вот на что мне нужны деньги: пересечь океан и найти его.