Будто вызванный этой его мыслью, вспыхнул сигнал — фиолетовый глазок: «Разрешите войти». Павел Юрьевич даже головой помотал, проверяя, не чудится ли ему. Нет, и в самом деле светится.

Он бросил взгляд на часы — пять утра. Врачу еще рано, друзья в такое время не приходят. Значит, и вправду — Ольга. Мысленно приказал двери: «Впусти!» Цвет глазка изменился — дверь-автомат выполнила приказ.

Павел Юрьевич услышал шаги, узнал их. Так не ходил никто из людей.

В комнате появился сигом, сгибаясь, чтобы не развалить потолок.

— Здравствуй, — сказал он голосом Павла Юрьевича.

— Здравствуй. Но разве я вызывал тебя? — ученый насупился. У него появилось какое-то смутное чувство радости и досады.

— Не вызывал. Но я приехал. Извини.

Сигом протянул огромную ручищу, которой мог бы легко поднять не только своего двойника, но и весь дом, и пожал руку Павла Юрьевича. Он смотрел на больного своими сложными глазами, видящими и в инфракрасных, и в рентгеновских, и в мезонных лучах. У него не было оснований не доверять консилиуму врачей, среди которых были и сигомы. Он знал, что ничем нельзя помочь. И все-таки приехал.

— Как дети? — спросил он. — Зина родила?

— Да. Мальчик. Здоровенький. Четыре килограмма, — заулыбался Павел Юрьевич. Ему бы очень хотелось еще разок взглянуть на внука.

— Вызвать по визору? — тотчас предложил сигом, восприняв его желание своими телепатическими органами.

— Не надо, — поспешно сказал Павел Юрьевич. Он уже понял, какое чувство возбудил в нем приход сигома. Было приятно, что двойник прибыл попрощаться, и досадно, что не приехали дочери.

Сигом притворился, будто сразу же забыл о желании двойника.

— А как поживает Володя?

«В самом ли деле ему интересно знать или действует по программе вежливости?» — подумал Павел Юрьевич и подал сигому письмо сына.

— Прочти. Ему предлагают новую работу. А в свободное время они с женой смотрят передачи с Земли и занимаются космоспортом.

Он бы хотел успокоить себя, поверить, получить подтверждение, что все в письме правда.

Сигом читал письмо, думая одновременно о нескольких вещах:

«Володя таких слов никогда не употреблял: «замечательно», «чудесно»… А сколько восклицательных знаков! Неспроста…»

«Чем я могу помочь двойнику, кроме того, что останусь бессмертным? Это и его бессмертие, Но он еще должен поверить в это…»

«Надо будет в первую очередь проверить шестую таблицу пластов. Если ангол залегает в гранитах, то где-то близко находится уран».

— Отличное письмо. Как видно, Володе совсем неплохо живется. Если хочешь, расскажу о работе, — сигом не мог врать долго.

— Расскажи.

— Заканчиваю составление шестой карты. Пять предыдущих ты видел. А потом начнем бурить. Получается в общем-то интересная штука — все предсказания, кроме местонахождения урана, сбываются. Значит, надо искать поправку на икс, старина.

«Он и говорит моими словами. И действует, как я. Тот же подход. Но во много раз быстрее. Ну что же, мощность и надежность системы. Если бы у меня был такой мозг, быстрота мышления и все прочее, я бы, пожалуй, тоже не тратил зря времени». Спросил:

— Интересная работенка?

— Работенка, что надо, — ответил сигом. Видно было, что ему очень приятно говорить о своей работе с понимающим человеком. — А потом я сделаю обобщение для группы планет с обилием песков.

— Да, да, именно так я и хотел бы поступить.

— Но главное не в песках, а в оси вращения планеты и давлении. Вот формулы.

Павел Юрьевич смотрел на формулы, вспыхивающие на стене, и думал: «Да, в нем останется мой метод работы, память, специфика решения проблем. А может быть, и что-то большее. Но что я такое? Вот это немощное, умирающее тело или опыт, записанный в нервных клетках? Когда я лишаюсь сознания, тело живет, но то лишь тело, а не Павел Юрьевич Кадецкий — личность, ученый, человек. Значит, мое «я» исчезает, как только становится невозможным извлечь сведения, записанные в сером веществе мозга. Но их можно записать и в мозгу сигома. Значит ли это перенести в него мое «я»?

Формулы вспыхивали и гасли, понятные им обоим, как буквы родного алфавита. Точно так описывал бы залегание пластов и Павел Юрьевич. Правда, проделать подобную работу он не мог бы и за триста лет.

Ученый разволновался, стало труднее дышать. «Ни в коем случае не волноваться», — приказывал врач. Чепуха! Зачем тогда жить?

Экран погас. Павел Юрьевич смотрел на сигома, на его прекрасное нестареющее лицо: «Чего же я еще жду? Чтобы в нем остался весь я? С моими заботами и огорчениями? Но это невозможно. Да и нужно ли?»

Он приподнялся на локтях, чтобы вдохнуть побольше воздуха, — и не смог.

…Сигом склонился над покойником, сложил ему руки на груди, вызвал врача. Ему казалось, что какая-то часть его мира опустела и в ней поселилась грусть. Он прощался с Павлом Юрьевичем, как прощался бы с частью самого себя, со своей молодостью. Больше ему нечего было делать в этом доме.

Сигом вышел и, включив гравитаторы, взлетел в утреннее бледное небо. Он думал:

«Только с ним я мог бы посоветоваться по Шестой таблице. Теперь все надо решать самому. И, может быть, чтобы найти поправку на икс, нужно учесть то, что, как мне кажется, не имеет никакого отношения к залеганию пластов. Например, изменение радиации в разные исторические эпохи…»

«Чтобы быстрее проделать эту работу, дострою у себя органы зрения, вмонтирую систему счетчиков радиоактивности. Они должны быть очень чувствительны…»

«В первую очередь надо навестить Володю. Судя по чересчур бодрому письму, у него что-то не ладится. И скорее всего — дома. Вера — капризная женщина, а у него не хватает чуткости…»

Сигом образовал вокруг себя защитную оболочку и взял курс на искусственный спутник, где жил Володя…

ГЛАВНОЕ ОРУЖИЕ

1

Седьмому неизвестный объект вначале показался кометой. Он вторгся в зону патрулирования и здесь слегка изменил направление. Изменение составило всего лишь один и две десятые градуса.

Однако Седьмой мгновенно подсчитал гравитационные возмущения, массу объекта, его скорость и определял, что отклонение нельзя объяснить притяжением Юпитера. Причина отклонения находилась в самом объекте: то ли это были какие-то происходящие в нем процессы, например, реакция вещества на изменение среды; то ли направленная воля.

Седьмой поступил так, как поступил бы на его месте любой другой патрульный универсальный робот: он известил Базу о появлении объекта. Сообщение он передал обычным кодом. Одновременно выдвинул несколько антенн, сфокусировал инфравизоры, готовясь, как только База разрешит, начать глубинное исследование объекта.

В кристаллическом мозгу Седьмого журчал хронометр, отсчитывающий миллисекунды. Их минуло уже много, но ответа с Базы не было. «Люди мудры, но медлительны, — думал патрульный. — Они Великодушные Медлительные Хозяева…»

Патрульный снова включил передатчик и затребовал контрольный отзыв…

Отзыва не было. База молчала.

«Такого еще не случалось, — думал Седьмой. — О чем это свидетельствует? Люди могут медлить. Но ошибаться они не могут. Это исключено. Значит…»

Сиреневые сполохи играли на поверхности объекта, завивались в облака…