...Кто верит в чёрта, тот уже в его власти...

Я тоже не разбираюсь во всех этих музыкальных тонкостях. Но моего общего, так сказать, образования хватило на то, чтобы понять о чём идёт речь, несмотря на то, что я не заглядывал даже в примечания к тексту в конце книги. А точнее сказать, помогла мне прочитанная ранее книга наркома Чичерина о Моцарте. В ней как раз представлены прения в 1920-х гг. о музыке, и как раз главным образом на основе немецкоязычной музыковедческой литературы того времени. Там же есть достаточно размышлений о "субъективной" музыке Бетховена. Чичерин противопоставляет ей музыку Моцарта, надеясь на новоё её возрождение. Однако, ГГ романа Томаса Манна создаёт нечто новое, и понятно было по выдержкам главы XXII о 12 тонах, диссонансах, полифонии, ракоходах и контрапунктах, что речь идёт о додекафонии, которая разрабатывалась в те годы Арнольдом Шёнбергом. И, соответственно, Шёнберг и должен был стать историческим прототипом главного героя наряду с литературным доктором Фаустом. Так и вышло, что выяснилось в приписке к эпилогу.
Понятно было, что ждать каких-то непредсказуемых сюжетных поворотов в романе не стоит. Автор перекладывает гётевского "Фауста" на судьбоносное для Германии время мировых войн и связывает изменения во взглядах людей эпохи с переменами во взглядах на музыку. О том, что попытка всё это склеить не лишена основания, говорят слова, высказанные самим Шёнбергом: «У меня открылись глаза на то, почему у меня всегда было столько чувств против иностранцев. Мои друзья знают, я им это часто говорил: я никогда не мог найти ничего хорошего в иностранной музыке. Она всегда казалась мне выдохшейся, пустой, отвратительно слащавой, изолгавшейся и неумелой. Без исключения. Теперь я знаю, кто такие французы, англичане, русские, бельгийцы, американцы и сербы/черногорцы! Это мне уже давно сказала музыка. Я был удивлён, что не все чувствовали то же, что и я. Эта музыка уже давно была объявлением войны, нападением на Германию. Но теперь наступает время платить по счетам! Теперь мы снова возьмём в рабство всех этих посредственных создателей китча, и они должны будут прославлять немецкий дух и молиться немецкому богу.»  
Несмотря на то, что Шёнберг к моменту издания романа ещё здравствовал, но в его биографии действительно было что-то дьявольское. Шёнберг страдал трискаидекофобией, т.е. боязнью всего, где фигурирует число "13". Сам он родился 13-го числа и умер 13-го числа в год, в который был уверен, что уйдёт из жизни, т.к. сумма цифр его возраста 76 давала 13. Последним словом его было: "гармония". Хотя общий образ и характер Адриана Леверкюна ничего общего с Шёнбергом не имеет, а связан больше с литературным Фаустом.
О том, как эта книга читается, легко ли, тяжело ли, сказать трудно. С одной стороны, много специфических музыкальных терминов, много повествовательности. С другой стороны, всё это написано хорошим языком и в хорошем переводе. Может возникнуть вопрос, а связана ли манера изложения с манерой музыкальных произведений, создаваемых главным персонажем Леверкюном? К счастью для читателя, рассказчик является всё-таки приверженцем традиции, нежели авангардистом. В противном случае, роман нужно было бы писать в стиле Дж. Джойса, Д. Уоллеса или Т. Пинчона.

Остров Сокровищ. Тур Третий.
 
Я так много ожидала от этой книги. Я очень давно ее хотела прочитать, но никак не доходили руки. И вот... Теперь я ее попыталась осилить. Но осилили лишь глав 9. Честно скажу, что совершенно не разбираюсь в музыкальной терминологии (ноты, миноры, мажоры, сюиты и прочее), и еще меньше знаю, какие составляющие были в произведениях великих композиторов. Я не знаю, или я одна такая, или книга действительно рассчитана для узкого круга людей, серьезно занимающихся классической музыкой. Ибо все эти термины, сноски на латыни, разбивание сюиты на части повергали меня в ужас и ступор.
Я честно для себя пыталась прочитать книгу, но в один момент поняла, что тут для меня все безнадежно. Ну правда, книга написана таким почти полу научным, что теряешься уже с первых строк.
Оставляю недочитанной книгу и без оценки.