Лиз Карлайл - английская писательница.

 

Когда Лиз Карлайл спрашивают, почему она пишет исторические любовные романы, а не триллеры или, к примеру, современные мелодрамы, она всегда испытывает замешательство… Хотела бы она сама иметь глубокомысленный и значительный ответ на этот вопрос! Что касается выбора жанра, то, наверное, это связано с тем, что Лиз Карлайл всегда восторгалась книгами исторического жанра, а Англия и Шотландия начала 19 века - тот исторический период, с реалиями которого романистка знакома лучше всего и, кроме этого, ей хотелось писать книги для женщин, а любовный исторический роман - лучший жанр, чтобы осуществить это желание. Но ведь сама ее писательская карьера не была с самого начала хорошо продуманным шагом, все вышло практически помимо ее воли, почти случайно… Но лучше рассказать всю историю с самого начала.

 

Первый знак судьба послала Лиз Карлайл, когда ей было двенадцать лет. Знамение имело форму нового учителя английского языка и литературы. Он приехал в маленький виргинский городок из Вайоминга, что делало его фигурой экзотической. Однако, основываясь на хитросплетениях дальнего родства, известного лишь упрямым южным матронам, он имел наглость считать себя местным парнем. Ученики седьмого класса знали лучше, кем он был на самом деле - порождением Сатаны! В первые же недели его преподавания ученики почувствовали себя испуганными новобранцами. Лиз Карлайл до сих пор помнит характерный стук мела по доске, когда учитель писал какое-нибудь очередное жуткое здание, разбрызгивая осколки мела по всему классу…

Его суровая метода не была одинаково хороша для всех, но она сослужила добрую службу будущей писательнице. Лиз Карлайл училась и училась быстро. Она научилась самодисциплине, научилась концентрироваться, как лазерный луч, писать, подобно молнии, и думать на ходу.

 

Очень скоро начался новый этап обучения. Класс был поделен на команды, которые начали писать свои собственные пьесы, пародии и скетчи. Лиз Карлайл это страшно понравилось. Самое удивительное было то, что и другим тоже нравилось, что она писала. Это казалось ей самой какой-то ошибкой, но зрители всегда смеялись там, где следовало, и замирали на краешке стула в нужные моменты. Очень скоро она стала популярной. Ею постоянно восхищались. Это было странно и непривычно для застенчивой девочки с большими зубами и очками с толстыми стеклами. И она писала, писала и писала… Строгий учитель принялся за нее всерьез. Ты рождена писать, - стал говорить он. Ты должна изучать журналистику, - настаивал он. В какой колледж ты собираешься, - выспрашивал он. Ты должна решить! Ради бога - тебе уже почти тринадцать!

 

На какое-то время будущей романистке удалось затаиться. Она писала для школьной газеты, издавала литературный альманах и школьный ежегодник. Она занималась художественной фотографией и писала плохие стихи. Ей присудили несколько наград и почетных грамот - возможно, по ошибке, но мама все равно прилепила их дома. Ближе к окончанию старших классов за Лиз Карлайл принялась и глава школьного руководства. Ты рождена писать, - стала говорить она. Ты должна изучать журналистику, - настаивала она. В какой колледж ты собираешься, - выспрашивала она. Ты должна решить! Ради бога - тебе уже почти семнадцать! На невнятное бормотание будущей писательницы о том, что она старшая из детей в большой семье, и что она не уверена, нужно ли ей учиться в колледже, упрямая старая девчонка ответила тем, что принесла анкету литературной школы, стояла над душой, пока Лиз Карлайл ее заполняла, а затем, приложив три образца литературного творчества школьной знаменитости, отправила все документы в Нью-Йорк, который был для южной провинциальной девушки такой же заграницей, как и Вайоминг.

 

Лиз Карлайл вновь была уверена, что произошла ошибка, когда пришло любезнейшее письмо от уважаемого стипендиантского фонда, в котором ей пообещали оплатить большую часть учебы в журналисткой высшей школе, но она не стала разубеждать легковерных и наивных благотворителей и с удовольствием поехала учиться.

 

Через четыре года Лиз Карлайл проснулась как-то в холодном поту и поняла, что ее учеба подошла к концу, что у нее есть ученая степень в журналистике и право идти на все четыре стороны. Она задумалась… Никто ведь не станет платить ей, чтобы она писала. Наверняка она начнет голодать. Пропадет. Люди ведь не зарабатывает на жизнь тем, что получают удовольствие. Работа - это каторга, все знают! Значит, нечего мечтать, надо получить Настоящую Работу! И Лиз Карлайл быстро примкнула к миру Корпоративной Америки.

 

У нее был новенький голубой деловой костюм, маленький чемодан для бумаг и билет в один конец в Филадельфию, куда начальство послало ее разрушать жизни ни в чем не повинных людей. Лиз Карлайл стала настоящим экспертом по ликвидации неэффективных производств, за десять лет работы она закрыла кучу заводов и уволила около четырех тысяч людей. Это не было ни веселым, ни приятным. Ей платили большие деньгие, каждую копейку из которых она отработала. И она считала все это настоящей карьерой.

 

Однажды она разговорилась со своим начальником, с которым у нее установились дружеские, доверительные отношения. Речь зашла о том, чем кто захотел бы заниматься, если бы имел свободный выбор. И Лиз Карлайл призналась, что она хотела бы найти себе какое-нибудь занятие, которое доставляло бы ей удовольствие, потому что ее нынешняя работа надоела ей до чертиков. Джон (так звали начальника) припомнил, что как-то она обмолвилась о том, что хотела бы - ну, что-то, вроде тайной мечты - как бы поточней выразиться - написать любовный роман с детективной интригой, и он посоветовал ей приняться за дело, сказав, что убежден в ее способностях. Лиз Карлайл пыталась объяснить ему, что он ошибается, потому что десять лет она не только ничего не писала, но едва ли имела время, чтобы читать.

 

На следующий день начальник принес ей огромный ящик, доверху наполненный любовными романами. Оказалось, что его жена - страстная поклонница жанра и приобретает романы коробками, на складских распродажах. Он заверил оробевшую Лиз Карлайл, что если она прочтет пару-тройку книг, то обязательно найдет вдохновляющую идею и напишет не хуже, чем другие!

 

Лиз Карлайл по-прежнему была уверена, что он ошибается, но все в ней уже зудело от нетерпения. Она прочла несколько книг и была восхищена! Оказывается, с тех времен, когда она восторгалась романами Джорджетт Хейер, жанр любовного романа сильно продвинулся вперед. В добыче со складской распродажи она нашла изысканно написанные, блистательные книги таких авторов, чьи имена она увидела впервые: Кинсэйл, Бэлоу и Чейз.

И она решилась. Оставила работу и за три недели до Рождества оседлала свой старенький компьютер и начала печатать. Она до сих пор не может вспомнить, купила ли она в том году подарок своему мужу на Рождество. В следующий раз она очнулась уже в начале февраля. Книга была уже отпечатана, подписана и запакована, и готова к отправке всем издателям Нью-Йорка, выпускающим любовные романы. Лиз Карлайл вновь засомневалась, но муж ее покупал все новые конверты и кричал: "Давай, давай, давай!", и хотя она считала все ошибкой, она ни за что не хотела огорчать его.

 

Удивительно, но вскоре стали приходить ответы, и не все они были резко негативными. Любопытно, что хотя писательница по натуре, скорее, законченный пессимист, скопидомство, которое присутствует у нее в крови (она наполовину шотландка), все время понуждало ее упорно трясти (словно она какой-нибудь слюнявый бульдог) каждый конверт, просто, чтобы убедиться, что в него не вложен хоть какой-нибудь чек. Как же, дождешься!

Но три великолепных редактора нашли время и прислали романистке подробные замечания и рекомендации. А один издатель попросил прислать и следующий литературный опыт, а потом следующий, а потом опять…

 

Так прошло два года. Но теперь уже Лиз Карлайл стала достаточно храброй, чтобы не возвращаться на Настоящую Работу. Она собрала штабеля отказных писем. Писала. Они с мужем вновь вернулись на юг. Словом, жизнь продолжалась.

Но, в конечном счете, Лиз Карлайл продала не одну, а сразу две книги! Наверное, издатели тоже иногда склонны ошибаться, но спустя несколько месяцев книга "Услышь голос сердца" стояла на книжных стендах магазинов в кроваво-красной обложке и именем автора на ней!

Сама писательница считает, что первая книга получилась у нее очень нежной и романтичной, а вот второй роман гораздо более драматичный и напряженный. Третья книга по характеру и настроению находится где-то посередине между стилями первой и второй, зато эмоциональный настрой четвертого романа вновь возвращает читателя к деликатной автмосфере первого романа, зато фон, на котором разворачивается действие, гораздо более темный и мрачный.

 

Иногда Лиз Карлайл настораживают эти перепады и несоответствия, но она убеждена, что надо писать так, как подсказывает сердце, от всей души - или не писать вовсе!