Через несколько минут Джин вернулся. Еще издали по его изменившейся походке можно было понять, что он чем-то чрезвычайно расстроен. - Лот! - озабоченно выпалил Джин, подходя к столику. - Натали говорит, что случилось нечто ужасное, что отец очень плох. - Я подвезу тебя, - отозвался Лот, быстро вставая и кладя в сторону журнал с большегрудыми красотками - Не надо. Ведь ты через полчаса летишь в Вашингтон. Уверен, что Наташа напрасно бьет тревогу. Я позвоню тебе. Ты где остановишься? - В "Уилларде". - Увидимся. Пока! И спасибо за прекрасный ужин. Почти выбежав на улицу, Джин глубоко вдохнул свежий воздух. Южный ветер развеял пелену смога над городом. Не менее получаса добирался Джин Грин на своем светло-голубом "де-сото" выпуска 1960 года из центра Манхэттена, из фешенебельного района семидесятых улиц в Гринич-Виллэдж: мешал особенно густой в этот час поток машин по Пятой авеню. До Сентрал-парка и круга Колумба он проскочил сравнительно быстро. Трудней всего было проехать, заняв место в нескончаемой веренице машин, через забитый транспортом Бродвей сверкающий миллионами огней "великий белый путь" - и через тесную Таймс-сквер - "перекресток вселенной". На Седьмой авеню, мчась мимо универмага Мейси и отеля "Говернор Клинтон" от закопченно-мрачного Пенсильванского вокзала, он дважды нарушил правила уличного движения... За ним, устрашающе воя сиреной, помчалась полицейская машина, но в районе 34-й улицы преследователей затерли огромные фургоны швейников, а Джин круто свернул налево по Вест 14-й улице, пересек авеню Америк, выскочил на Пятую авеню. Подъезжая к дому отца, он увидел две полицейские машины с красными маяками, две-три автомашины со знаками департамента полиции, "Скорую помощь" из больницы святого Винцента и фургон из морга. Джин не мог знать, что этот фургон увозил тело его отца в лабораторию главного медицинского эксперта Нью-Йорка на Первой авеню2. Тем временем Лот широким шагом вышел из клуба "Рэйнджерс" и направился к своей машине, запаркованной у тротуара напротив ночного клуба. Он кивнул знакомому швейцару клуба, похожему на аргентинского генерала в своей раззолоченной ливрее, и пошел было к своему "даймлер-бенцу", как вдруг заметил стоявшую неподалеку полицейскую "праул-кар" - патрульную машину. Из приспущенного бокового окна доносился по коротковолновому радио, вмонтированному в приборный щиток, голос диспетчера: - Коллинг олл карз! Коллинг олл карз!.. Вызываем все машины! Вызываем все машины! - Что-нибудь случилось, офицер? - деловито спросил Лот с едва заметным немецким акцентом. Круглолицый, рыжий, веснушчатый сержант-ирландец, брызжа от возмущения слюной, рявкнул в открытое боковое окно: - Прочь от машины, Мак! Ты что, нализался? Не знаешь, что... Лот молча сунул удостоверение сержанту под нос. - Извините, сэр! Айм сорри! Я увеличу громкость!.. К вашим услугам, сэр! - Вызываем все машины! Вызываем все машины!.. Павел Гринев убит неизвестными лицами, убит двумя выстрелами из пистолета в своем доме, 17, Ист 13-я улица. Его жена ранена также выстрелом из пистолета и находится без сознания. Убийца или убийцы покинули место преступления между одиннадцатью тридцатью и одиннадцатью сорока пятью. На 10-й улице около кафе "Бизар" приблизительно в полночь был замечен известный наемный убийца гангстер Лефти Лешаков. Приказано задержать его. Предупреждаем: он вооружен! Повторяю... - Благодарю вас, офицер! - нахмурясь проронил Лот Мягко урча мотором, аквамариновый "даймлер-бенц" заскользил мимо клуба "Рэйнджерс" к Сентрал-парку ...Инспектор полиции О'Лафлин, тяжеловес-ирландец с могучими мускулами, грузно обросшими жиром, заплывшими глазками-гвоздиками и кирпичным лицом с перебитым носом, был одет не в форму, а в обыкновенный штатский "бизнес-сют", деловой костюм, однако все, от мятой шляпы, которую он не потрудился снять, до тупых носков огромных блюхеровских ботинок, - все выдавало в нем полицейского. - Где завещание вашего отца? - жуя потухшую сигару, обстреливал он вопросами сидевшего перед ним бледного Джина. Стоя посреди гостиной, инспектор набычился, уткнув дюжие кулаки в рубенсовские ляжки и широко расставил ноги. В библиотеке пожилой полицейский врач, перевязав Марию Григорьевну, уложил ее на диван, сделал ей два укола - обезболивающий и антистолбнячный - и, ожидая, пока она очнется, занялся рыдавшей дочерью Гриневых. - Успокойтесь, милочка. Сядьте-ка сюда. Идите, не мешайте полиции делать свое дело. Вот, примите-ка три таблетки транквилизатора. А теперь выпейте водички. Так-то. Вот умница! Старый Эм-И - медицинский эксперт - сам себе удивлялся: почти каждый день на протяжении последних сорока лет сталкивался он с убийствами и увечьями в этих асфальтовых джунглях; давно бы вроде пора не принимать близко к сердцу чужое горе. Но эта красивая и несчастная девушка чем-то затронула его сердце. Один из помощников инспектора посыпал черным порошком все предметы на столе в надежде отыскать отпечатки пальцев преступника. Другой помощник, ползавший на коленях по синтетическому цвета аквамарина ковру, покрывавшему весь пол библиотеки, вдруг издал радостное восклицание: - Вот она! Смотри, Эд! Третья, и, видать, последняя! На ладони в платке у него лежала закопченная стреляная гильза. - Счет два-один в мою пользу, Лакки. С тебя пятерка. Я нашел две гильзы, а ты только одну. - О'кэй, твоя взяла, Эд. Спорю на пятерку, что я вернее определю калибр и марку пистолета. - Тебе не отыграться, Лакки. Ребенку ясно, что эти гильзы от патронов калибра 0, 38, а стреляли скорее всего из "кольта". Старый врач с усмешкой поглядел на Эда и Лакки. Эти ретивые молодые парни словно сошли с экрана популярнейшей телевизионной серии "Неприкасаемые" о борьбе чикагской криминальной полиции с гангстерами. По кабинету, щелкая фотоаппаратом с блицем, расхаживал полицейский фотограф. Кто-то убрал звук в телевизоре, но не довел ручку до полного выключения. На экране шла беззвучная драка, и гангстер Джеймс Кэгни что-то беззвучно кричал. А в гостиной инспектор О'Лафлин продолжал допрашивать Джина. - Может быть, выпьете, инспектор? - вяло спросил Джин. - Скотч? Бурбон? Ржаное виски? - Я спрашиваю тебя, парень, где завещание твоего отца? - В сейфе, инспектор - В библиотеке? - Наверное. - Его там нет. Не было ли у твоего отца сейфа в банке? - Насколько мне известно, нет. - Кому завещал твой отец свое состояние? - Он собирался оставить пожизненную ренту матери, а все остальное поделить между сестрой Натали и мной. - Сколько же приходилось на твою долю, мой мальчик? Джин допил стакан, ошалело покрутил головой. Он все еще чувствовал себя так, словно противник на ринге послал его в нокдаун. - Сколько? Черт его знает! Отец много роздал в благотворительных целях, особенно эмигрантам, покупал Кандинского, Шагала, Малевича. Пожалуй, тысяч сто... - Сто тысяч? Что ж! Это неплохо Вчера двое черномазых ухлопали в переулке пьяного за пятерку И старик тратил, выходит, твое наследство, транжирил его, раздавал эмигрантам. Так, так! Сто тысяч! И пожить ты, видать, любишь в свое удовольствие. - Куда вы гнете, инспектор? - Посмотри-ка сюда, паренек, - пробасил инспектор и показал Джину на мясистой ладони фото широкоскулого, тонкогубого человека с глазами-пуговицами. - Узнаешь? - Нет. - Этот тип пришил твоего старика. Его зовут Лефти Лешаков. Джин сжал ручки кресла. - Скажи-ка, парень, где и с кем ты был сегодня между одиннадцатью и полуночью? Массивная фигура инспектора, его басистый рык и красное, как полицейский фонарь, лицо излучали непреклонную властность, тупую, уверенную в себе силу Но Джин не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. - Знаете что, инспектор? - медленно проговорил Джин, ставя на стол стакан. - Называйте-ка меня лучше мистером. Последний нахал, которого мне пришлось проучить, проглотил почти все свои зубы. За такие слова я заставлю вас проглотить язык. Я ясно выражаюсь? - Ты, парень, лучше не задирайся со мной И отвечай на мои вопросы. Подними на меня мизинчик - и я заставлю тебя заплатить триста долларов штрафа. - Я уплачу шестьсот, двину тебя дважды, и тебе придется выйти на пенсию. Мне не нравится твоя рожа, дядя, у нее цвет мороженой говядины. - Слушай, беби! Думаешь, ты круто сварен, а? Так я тоже не учитель воскресной школы Таких болтливых задир я много повидал на своем веку. Хочешь, чтобы я увез тебя в участок? О допросе третьей степени слыхал? Я лично больше верю в кусок резинового шланга или бейсбольную биту, чем в детектор лжи. Мне, в сущности, все равно, заговоришь ли ты до или после того, как мои ребята спустят с тебя шкуру. У нас и Кассиус Клей заговорит как миленький! Сам я не стану марать руки. Щенок! Когда ты писал в пеленки, я служил майором Эм-Пи - военной полиции в Корее. Итак, короче и к делу: где и с кем ты был между одиннадцатью и полуночью? - А ну, убирай отсюда свою задницу, фараон плоскостопый! - вставая, тихо произнес Джин "Фараон", "коп" да еще "плоскостопый" - американский полисмен не знает обиднее ругательств. Инспектор О'Лафлин выхватил из плечевой кобуры увесистый "кольт" 45-го калибра. Обрюзгшее лицо налилось кровью. Оскалив почерневшие, кривые зубы, он взял пистолет за дуло и почти нежно позвал: - Ну иди ко мне, беби! Иди, детка! Дверь в гостиную вдруг распахнулась, и вошел Лот. Он швырнул на кресло шляпу и плащ. - Джин! Я все знаю. Это ужасно. Мне не надо говорить тебе, как я... - Это еще кто такой? - взревел инспектор О'Лафлин, буравя глазами-гвоздиками вошедшего. - Я не мог улететь, Джин, - продолжал Лот. - К черту все дела! В такой час я должен быть рядом с тобой и Натали. А вы, инспектор, уберите подальше свой утюг. Что вы себе позволяете? - Он подошел к онемевшему и фиолетовому от гнева инспектору, небрежно ткнул ему под нос распластанное на ладони удостоверение и властно добавил: - Советую вам вести себя прилично в доме моих друзей! Кстати, во время убийства мистер был со мной в клубе "Рэйнджерс". Такое алиби вас устраивает? - Йес, сэр, - промямлил инспектор, поспешно убирая пистолет. - Разумеется, сэр. - Разумеется, - подтвердил Лот. - Налей мне, Джин, двойную порцию скотча. Где Натали? В открытую дверь гостиной быстрым шагом вошел Эд, помощник инспектора. - Инспектор! - сказал он, с трудом подавляя волнение. - Это большое дело! Это дело рук красных!.. Инспектор метнул на него злобный взгляд из-под седых косматых бровей. Поняв этот взгляд как выговор за служебный разговор при посторонних, Эд нервно поправил темный галстук. - Идите сами послушайте, сэр! Эм-И привел старуху в чувство. Лакки записывает ее слова. Инспектор грузно зашагал к двери. Видя, что Лот и Джин тоже направились за ним, он повернулся к Джину и проворчал: - Вам лучше остаться здесь! - О'кей, инспектор, - вступился Лот, - пусть Джин идет с нами. Мария Григорьевна лежала на диване, бледная, с восковым лицом. Эм-И убирал в саквояж шприц. Заплаканная Натали стояла перед матерью на коленях и, сдерживая слезы, гладила ее тонкие морщинистые руки в старинных кольцах. - Какой кошмар! - слабым голосом говорила Мария Григорьевна. - Да, это его фотография!.. И револьвер он держал в левой руке... Этот страшный человек сказал, что он агент "Смерша". Потом зачитал приговор... назвал Павла Николаевича предателем, упомянул графа Вонсяцкого... и стал стрелять... Инспектор машинально закурил сигару, но Лот вынул ее у него изо рта, затушил в пепельнице. - Здесь нельзя курить, - коротко бросил он. - Да, да! Извините, сэр! - пробормотал тот, багровея. Инспектор прочитал записи Лакки, задал Марии Григорьевне несколько вопросов и, набросив на руку носовой платок, поднял телефонную трубку. - Оператор! Гринич - пять - пятнадцать - двадцать пять. В трубке раздался внятный и четкий голос: - Федеральное бюро расследований. Можем ли мы вам помочь? - Говорит инспектор полиции О'Лафлин. Тут убийство по вашей части. - В трубке щелкнуло: на том конце провода включили магнитофон. - Советую немедленно прислать сюда людей, 17, Ист 13-я улица. Убит русский эмигрант Павел Гринев. На подозрении другой русский эмигрант - Лефти Лешаков. Полиция уже ведет розыск. Возможно, это большое дело, очень большое. Мы вас ждем.