Подобный прием у Ликока всегда целенаправлен и отнюдь не является затейливым орнаментом, украшающим его рассказы. Когда писатель сравнивает заседания английской палаты общин со съездом ковбоев Монтаны или собранием литературно-философского общества в Даусоне, самая нелепость этого сравнения как бы выворачивает наизнанку традиционные представления о строгой торжественности парламентских процедур и мудрости государственных мужей, обсуждающих судьбы своего отечества. Переиначивая пресловутый "счастливый конец", возвещающий звоном свадебных колоколов о торжестве добродетели и об уничтожении последней несправедливости на земле, он обнажает внутреннюю неправдоподобность банальных шаблонов и схем, столь типичных для "развлекательной" литературы. Заставляя своих героев действовать вопреки видимой логике окружающего, он раскрывает алогизм буржуазной действительности, ее контрасты и противоречия.

Безусловно, критическая позиция канадского юмориста по отношению к современной ему действительности не всегда была достаточно последовательной. В отличие от своих великих предшественников Диккенса и Твена, он избегал широких обобщений. И тем не менее, несмотря на известную ограниченность, юмор Ликока проникнут глубокой искренностью и неподдельной человечностью, которые определили гуманистический пафос его лучших произведений.

А.Савуренок

ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

ИЗ СБОРНИКА

"ПРОБА ПЕРА"

(1910)

МОЯ БАНКОВСКАЯ ЭПОПЕЯ

Когда мне случается попасть в банк, я сразу пугаюсь. Клерки пугают меня. Окошечки пугают меня. Вид денег пугает меня. Решительно все пугает меня.

В ту самую минуту, как я переступаю порог банка и собираюсь проделать там какую-нибудь финансовую операцию, я превращаюсь в круглого идиота.

Все это было известно мне и прежде, но все-таки, когда мое жалованье дошло до пятидесяти долларов в месяц, я решил, что единственное подходящее для них место - это банк.

Итак, еле передвигая ноги от волнения, я вошел в зал для операций и начал робко озираться по сторонам. Мне почему-то казалось, что перед тем, как открыть счет, клиент должен непременно посоветоваться с управляющим.

Я подошел к окошечку, над которым висела табличка "Бухгалтер". Бухгалтер был высокий хладнокровный субъект. Уже один его вид испугал меня. Голос мой внезапно стал замогильным.

- Не могу ли я поговорить с управляющим? - спросил я. И многозначительно добавил: - С глазу на глаз.

Почему я сказал "с глазу на глаз", этого я не знаю и сам.

- Сделайте одолжение, - ответил бухгалтер и пошел за управляющим.

Управляющий был серьезный, солидного вида мужчина. Свои пятьдесят шесть долларов я держал в кармане, так крепко зажав их в кулаке, что они превратились в круглый комок.

- Вы управляющий? - спросил я, хотя, видит бог, я нисколько в этом не сомневался.

- Да, - ответил он.

- Могу я переговорить с вами... с глазу на глаз?

Мне не хотелось повторять это "с глазу на глаз", но иначе все было бы слишком обыденно.

Управляющий взглянул на меня не без тревоги. Видимо, он подумал, что я собираюсь открыть ему какую-то страшную тайну.

- Прошу вас, - сказал он; потом провел меня в кабинет и повернул ключ в замке. - Здесь нам никто не помешает. Присядьте.

Мы оба сели и уставились друг на друга. Внезапно я почувствовал, что не могу выдавить из себя ни одного слова.

- Вы, должно быть, из агентства Пинкертона? - спросил он.

Мое загадочное поведение навело его на мысль, что я сыщик. Я понял это, и мне стало еще хуже.

- Нет, я не от Пинкертона, - сказал я наконец, как бы намекая на то, что явился от другого, конкурирующего агентства. - По правде сказать... продолжал я, словно до сих пор кто-то заставлял меня лгать. - По правде сказать, я вообще не сыщик. Я пришел открыть счет. Я намерен держать в этом банке все свои сбережения.

У управляющего, видимо, отлегло от сердца, но он все еще был настороже. Теперь, очевидно, он решил, что перед ним сын барона Ротшильда или Гулд-младший.*

______________

* Джей Гулд (1836 - 1892) - один из крупнейших американских миллионеров.

- Сумма, должно быть, значительная? - спросил он.

- Довольно значительная, - пролепетал я. - Пятьдесят шесть долларов я намерен внести сейчас же, а в дальнейшем буду вносить по пятьдесят долларов каждый месяц.

Управляющий встал, распахнул дверь и обратился к бухгалтеру.

- Мистер Монтгомери! - произнес он неприятно-громким голосом. - Этот господин открывает счет и желает внести пятьдесят шесть долларов... До свидания.

Я встал.

Справа от меня была раскрыта массивная железная дверь.

- До свидания, - сказал я и шагнул прямо в сейф.

- Не сюда, - холодно произнес управляющий и указал мне на другую дверь.

Подойдя к окошечку, я сунул туда комок денег таким судорожным движением, словно показывал карточный фокус.

Лицо мое было мертвенно-бледно.

- Вот, - сказал я, - положите это на мой счет.

В тоне моих слов как бы звучало: "Давайте покончим с этим мучительным делом, пока еще не поздно".

Клерк взял деньги и передал их кассиру.

Потом мне велели проставить сумму на каком-то бланке и расписаться в какой-то книге. Я уже не сознавал, что делаю. Все расплывалось перед моими глазами.

- Готово? - спросил я глухим, дрожащим голосом.

- Да, - ответил кассир.

- В таком случае я хочу выписать чек.

Я предполагал взять шесть долларов на текущие расходы. Один из клерков протянул мне через окошечко чековую книжку, а другой начал объяснять, как заполнять чек. У всех служащих банка, очевидно, создалось впечатление, будто я какой-нибудь слабоумный миллионер. Я что-то написал на чеке и подал его кассиру. Тот взглянул на чек.

- Как? - с удивлением спросил он. - Вы забираете все?

Тут я понял, что вместо цифры шесть написал пятьдесят шесть. Но дело зашло слишком далеко. Теперь уже поздно было объяснять то, что случилось. Все клерки перестали писать и уставились на меня.

С мужеством отчаяния я ринулся в бездну.

- Да, всё, - ответил я.

- Вы берете из банка все ваши деньги?

- Все, до последнего цента.

- И в дальнейшем тоже не собираетесь что-нибудь вносить? - с изумлением спросил кассир.