Клара Ченко

Заговор "Пушкин" (заметки о сектантах)

Hадеюсь, это послание прочтут люди не знакомые с "письмами главного редактора", в которых неизменно я появляюсь на страницах руководимого мною журнала "ПТЮЧ" - расточая наилучшие пожелания, досадуя на Мир Взрослых варварски попирающий универсум тинэйджеров, нахваливая милых авторов статей, формирующих моду на журналистику в благодатной для мифотворчества среде счастливого и недостижимого детства, в которую я наношу, время от времени, краткие и ненадежные визиты. Я осмелился представить широкой публики интернета эти "документы" только после того, как события, с ними тесно связанные, получили непредсказуемый оборот, давший повод принять представленные "факты" более-менее за чистую монету. Еще раз предвосхищу читателей, содержание "документов"

(или правильнее "записок") на первый взгляд покажется более чем сомнительным, некоторые имена собственные и юридические мною нарочито изменены, дабы не компрометировать людей ныне еще здравствующих и быть может к процессу этому не причастных. Под персонажами же легко узнаваемы реальные лица, часто фигурирующие как в прессе, так и в реальности фабрикуемой телевидением.

Работая главным редактором с момента основания молодежного, и, пожалуй, что верно снискавшего лавры - культового, журнала "ПТЮЧ"

(электронная версия www.ptuch.ru), мне, как и всякому журналисту приходиться периодически сталкиваться с личностями харизматически помешанными. Так как синекура нашего журнала ходит в основном в последние классы образовательной школы или только определилась в студенчество, то и сумасшедшие предстают перед моими глазами все более не матерые: то это подросток добиравшийся до Москвы на товарных поездах из Усть-Алтайска и первым делом, прибыв в первопрестольную, он отправился на розыски редакции - с порога, дохнув тайгой и дорожными издержками выпалил "мол хочу стать ди джеем", ну мы люди с понятиями, пристроили паренька, побрили, искупали, подарили десять пластинок и даже имя ему придумали, очень удачное кстати... и стал сибирский паренек, пожиравший от голода мухоморы в лесу (пока путь-дорога), именитым диск жокеем... Милые моему сердцу сумасшедшие и полудурки, они стягиваются со всей страны в надежде прикоснуться к мечте, требуют велосипед и Рай Бэн - победители лотереи, автографы Ивана его яростные поклонники, представляют рассказы содержание которых сводиться к наркотикам и не выцветающей теме отцов и детей; в целом такое - пубертальное безумие, вполне терпимое и оправданное нежным возрастом. Много реже перед столом моим материализуется настоящий сдвинутый. Такой не станет выпрашивать у вас горный велосипед, или адрес культового диск жокея; такой, будет долго метать в вас "огненные стрелы", не упустит возможность отрыгнуть окрошкой, в рецепт которой входил некогда и чеснок, и почесать в голове; затем, в чем-то убедившись, выложит на стол кипу замусоленных бумаг, в которые разве что селедку не упаковывали и грудным голосом, человека смирившегося с тем, что слушатели, а с большой точностью предположу, что слушателем таких отпетых мисологосов, является наш брат видавший виды редактор цветного журнала, выставляющий каждый раз такие идеи к ядовитому осмеянию (если бедолаге потрафит, и он дойдет до редактора).

Голосом, поначалу неловким и угловатым, скашивая глаз вам куда-то в десницу, он, если предоставить такую возможность, на пятой минуте повествования почувствует вкус и если вы захотите прервать c$(%-f(n на минуте десятой, то перед вами предстанет витязь в тигровой шкуре, неясно когда и откуда забредший. Такие знают, как правило, настоящие имена всех партийных боссов и деятелей культуры и чаще всего сходятся во мнении, что имена те родом из Иудеи; цветные и бестолковые попугайчики вызывают в их горячих головах устойчивые императивы шпионажа в пользу грузинских жидомасонов и каждого, кто наступает им в общественном транспорте на мозоль они не устают скрести, пока не покажется смуглая морда татарина. В их головах спеют изощреннейшие заговоры, обращенные против разнообразных национальных богатств и достоинств нашей страны, так же естественно, как "поспевает уже и смородина", в садах, на даче моей мамы. В конце концов, нам пришлось променять великолепную улицу Герцена на станцию метро "Сокол", куда переехала спешно вся редакция, устав от назойливых и ставших, пожалуй, чересчур частыми визитами кликуш и шарлатанов, в большинстве своем нежного возраста.

Сюжет, приобретший сегодня желтоватый оттенок детектива, начал разворачиваться с телефонного звонка, оставшегося по началу незаметным в сонме обычных телефонных трелей, что, не переставая, поют в редакции день-деньской. Hа телефонный звонок ответила молодой секретарь, Ирина Юркова, мягкий мужской баритон изысканно представился Илья Каббалин, сообщил, что имеет на руках "сенсационное признание предупреждающее культурно-религиозный переворот на уровне государства, как раз отвечающее формату вашего издания". Усталым, изменившимся фальцетом Ирина посоветовала выслать факсом, или в электронном виде, но господин, представлявшийся Ильей Каббалиным, имя без сомнения вымышленное, настаивал на встрече с редактором. Hа возведенные ко мне в немом вопросе бежевые глаза Ирочки-Ириночки, я с готовностью, не подозревая о мотивации, дал утвердительную отмашку головой и в следующее утро, прибыв на работу с заметным опозданием, в довольно прескверном самочувствии, мучимый похмельем и частичным раскаянием, обнаружил мирно сидящего на стуле и по видимому дожидающегося меня не первый час, элегантного мужчину в однобортном темном с голубым отливом, костюме и розой в петлице.

Розенкрейцер, пронеслась в моей голове болезненная мысль, и я невольно сморщил небритое лицо в одну из своих (для тех, кто со мной в достаточной мере не знаком) нелицеприятных гримас. Илья, а это оказался именно он, приподнялся с седалища и изящно откланялся, еще больше смутив меня: от него веяло ароматом мужского парфюма, каким наш журнал настойчиво призывал пользоваться, от меня же разило перегаром, и потели подмышки.