Изменить стиль страницы

Константин

Кому на руси жить

Пролог

Состав из трех пыльных пассажирских вагонов обнаружился на крайних путях возле длинного бетонного забора с колючей проволокой поверху. Дальние от нас колесные пары тонут в густом утреннем тумане, рядом с угловатым скелетом электроопоры кучей свалены щедро пропитанные креозотом, обросшие ромашками черные бруски шпал. Возле них лениво возлежит косматый песыч величиной с доброго сенбернара с красными от шелудивой бессонницы глазами. Шуршащий под ногами щебень покрыт толстым слоем серой, запекшейся на солнце пыли и похож на большие куски сахара.

Кто бы мог подумать, что бездомные попрошайки сумеют так неплохо устроиться. И никто из вокзальных их не шугает, живут себе в старых вагонах, на работу ходят, все по уму.

В первом же вагоне нос как колом протыкаетмешанина из горького духа дешевого табака, прокисшего пива и застарелой мочи. Бритые почти наголо парни с гиканьем разбегаются по плацкарту, в неожиданной облаве пинками разгоняют безбилетных обитателей вагона по разным купе.

Главаря бездомных по кличке Сапун, сопоставив приметы, нашел я, но как-то сразу не смог разобраться, что должен с ним делать, так как в детали операции меня особо не посвящали.

Сквозь давно не мытые стекла едва угадывалось начало теплого летнего дня. По усеянному окурками проходу неслись глухие звуки ударов, вскрики боли и азартное, молодецкое ржание вперемешку с густым матом. Им все равно кого бить, лишь бы бабло за это в карман капало. Кто-то из бомжей жалобно и визгливо запричитал как на похоронах, чем вызвал бешеный взрыв гогота. Я стоял и молча разглядывал сидящего у мутного окошка пресловутого Сапуна, из-за которого, собственно, и началась вся эта история.

Велено бригадиром найти – нашел. Стою, смотрю на него, он на меня красными, воспаленными конъюнктивитом зенками глупо хлопает, обломок костыля к груди жмет, точно дитя баюкает. Разит от него как от унитаза в общественной уборной, все пузо в струпьях давнишней блевотины. Голова у Сапуна лохматая и уже напрочь седая, несмотря на не слишком лохматые годы. Плечи широкие, руки длинные, грабастые, правая нога заканчивается перед местом, где у человека должно быть колено подвязанной грязной бечевкой штаниной. На темной, оплывшей от пьянства харе ничего, кроме туповатого любопытства, видать не опохмелялся еще, не соображает совсем. Мужик он вообще-то фактурный, в молодости, наверное, был видным парнем.

Откуда-то вырулил опьяненный злым весельем Валек. Правый рукав и ворот куртки в крови.

- Вот он где, сучара! – воодушевленно орет Валек, увидав забившегося в угол купе Сапуна. – Где деньги? Говори, тварь, не то второе копыто отпилю! Говори, сука!

Верхние полки купе примкнуты к перегородкам, и достаточно свободно, чтобы добраться до бездомного калеки, но напротив вошедшего в раж бригадира спокойно стою я и спиной прикрываю одноногого бомжа в некогда голубой тельняшке под грязной, рваной телогрейкой.

- Ты мне мешаешь, Старый! – возмущается Валек. – Дай я его ковырну, отойди, раз крови боишься! Или сам, может, хочешь, а? Давай тогда, обработай, сделай из него котлету!

Крови я не боялся, мало что ли хлюпал на ринге красными соплями, а виденного на войне хватит на десять таких как Валек. Ступор какой-то на меня нашел, просто стою памятником и молчу, лишь поморщился немного от всепроникающего мерзкого запаха.

Наш прыткий бригадир воспринял мою гримасу по-своему.

- Противно? Думаешь мне не тошно? Что поделаешь, все должны платить, Старый. Все! У этих попрошаек знаешь сколько бабла? Миллионы! Они по вечерам переодеваются в смокинги, садятся в «мерсы» и по казино с шалавами катаются! У них общак есть! Есть, я точно знаю! Я давно за ними смотрю! Деньги не пахнут, я возьму даже мятыми и рваными, мелочью возьму, ты понял

Надо одного завалить, тогда другие сговорчивее станут. Башку отрежу и дружкам его покажу. Не можешь сам – продерни, дай я!

Звонко щелкает, выпуская узкое жало, выкидуха.

Так вот из-за чего затеяна эта операция. Я начинаю выпадать в осадок от тупости и жадности нашего предводителя. Совсем не потому, что я такой уж жалостливый и справедливый, на каждом шагу отказывающийся от падающих с неба денег, но такой поворот изрядно меня заводит.

Вопреки приказу бригадира не двигаюсь с места и как можно спокойнее говорю:

- Ты гонишь, Валек. Это простые, вонючие бомжи, нет у них никаких миллионов, у него вся рожа в болячках и ночует он не в отеле, а в старом вагоне.

- Ни хрена я не гоню! Я все сейчас у них выпытаю! Отойди, вальну я эту гниду!

- А вдруг нычку с общаком знает только он?

- Ни хрена подобного! Отвали, сказал!

Потом я сотни раз возвращался к этой ситуации, проигрывал в уме, как театральный артист ключевую сцену премьерной драмы, но так до конца и не понял своих собственных мотивов. Бывает сделаешь, после кумекаешь – нафига? Вот так и сейчас. Ну что за характер, оно мне надо?

- Тронешь его – зубы выбью, – говорю, опуская подбородок.

Рука с ножом недоуменно опускается.

- Ты чё, сынок, может попутал чего? – искренне и очень громко удивляется бригадир. – Он что тебе – родственник? Я сказал – в сторону, не то до кучи располосую, в натуре!

- Я тебе не сынок. Взял перо – бей, только учти – ходить тебе беззубым.

Слышу, как в соседних купе прекратилась возня. Позабыв об убогих бомжах, пацаны по-одному начали собираться к месту нашего с Вальком спора. Даже Сапун внезапно оклемался, подтянул на синий диванный дермантин единственную ногу и сжался в тугой комок, изобразив на лице подобие внимания. На лицах парней я без удовольствия прочитал нехилый интерес к происходящему, но принять чью либо сторону никто пока не решился. Меня это здорово успокоило.

Хватив изрядный глоток воздуха, Валек шипит зловещим аспидом:

- Ты за кого встал, придурок?! Слон тебя на куски, Фрол уроет... я тебя сейчас сам на Луну отправлю!

Бригадир наш – «баклан», оттянувший срок за «хулиганку», я не сомневался в том, что по старому зековскому закону взявшись за перо, он непременно пустит его в ход.

-Хорош базарить, – говорю, – Бей давай!

Бьет он скрытно, от бедра вверх, дабы пронзить мое брюхо в прорехе расстегнутой кожанки. Удара я ждал, технично пропускаю кнопарь мимо, а в ответку, как и обещал, правым крюком крушу Вальку по-волчьи оскаленные клыки. От соприкосновения его буйной головушки с перегородкой между отсеками плацкарта Валька резко ведет в сторону. Он мешком оседает на руки Барбосу, не выпуская ножа.

- Э-э, Старый! Ты охренел?! – подает недовольный голос Витя Барбос, верная шестерка Валька, угодивший в армии на «дизель» качок-передоросль. – Ты на кого тянешь, крышу сорвало?!

Рядом с Витей молчаливой стеной возникают Димон Лузга и Сидор. Эти, коль пошла такая свадьба, за Валька в огонь и в воду, давно под ним бегают. Рожи у них обоих точно однорукий камнетес рубил.

В проходе вагона, чуть позади меня стоят Зуб и Щелчок, которым жадный и подловатый бригадир тоже не слишком по нутру. Уверенным кивком Щелчок дает знать, что могу рассчитывать на них двоих.

Наконец Валек отплевался, растер по губам и подбородку скользкую кровь и нехорошо ухмыляясь, бормочет:

- Теперь тебе, сука ментовская, придется отвечать по-настоящему. А ну, пш-шел на улицу!

Я не знал, есть ли у бригадира с собой волына и заметно повеселел, когда он порешил перенести разборки на воздух. Значит, нет ствола, иначе он начал бы размахивать им еще в вагоне. Значит четверо против троих. Нормальный расклад, если учесть, что ни Лузга, ни Сидор драться по-настоящему не могут. Из «моих» чего-то стоил только Щелчок, Зуб помахаться любил, но делал это с присущим ему глупым азартом и довольно бестолково.

Они накинулись, едва я последним соскочил с подножки вагона на скрипящую насыпь отстойника. Не давая подобраться ко мне, Щелчок в прыжке с ходу вырубает Димона Лузгу и рыча катиться в обнимку с Барбосом. Сидор и Зуб с воодушевлением пинают друг дружку ногами, изображая Чаков Норрисов, но на стороне Зуба выступает извечный друг бомбилы – кастет и Сидор старается особо не подставляться. Я один на один с бригадиром. Снял кожанку и растянул за рукава перед собой. Валек тоже когда-то занимался боксом, но честно биться не любитель, была бы у него волына, давно бы пристрелил, думать нечего, а за неимением с собой шпалера, пришлось ему снова тыкать в меня ножиком. Причем на просторе это получается у него намного складнее. Два раза отмахиваюсь курткой, а на третий блестящее лезвие вскользь свистит по ребрам, распарывая футболку. Руку с ножом Валек отдергивает быстро, но не достаточно, чтобы помешать мне завязать его кисть кожанкой. Несколько быстрых ударов в голову и Валек в глухой отключке лежит спиной на влажном после тумана щебне. Сую трофейный нож в карман и спешу помогать Щелчку справиться с упорным Барбосом.