— Сэми, а ты сможешь сама залезть на дерево? — решил продолжить эпопею по добыче фруктов Намирр.
— Залезу. Только как добычу вам передам?
— Вниз сбросишь, а потом слезешь, подберёшь и нам передашь.
Кивнув ребятам, скользнула к первому же дереву. Много добыть не удастся, да и времени у нас много нет, ани Фаррин может вернуть в любую минуту. Юркой ящеркой взобралась на дерево, что-что, а лазать по деревьям у меня хорошо получалось. Закрепившись среди широких густых ветвей, сорвала ближайший фрукт, вгрызаясь в сочную мякоть.
— Сэми?! — зашипели снизу. — Давай быстрее!
Сухой кашель раздавшийся тут же с другой стороны дерева заставил испуганно замереть.
— Кто здесь бродить ночь-полночь?
Ой! Ани Фаррин!
— Ааа, так это вы, охламоны?! А ну-ка, брысь отсюда!
Топот ног дал понять, что братья трусливо бежали, оставив меня наедине с хозяйкой сада.
— Ну, что, девонька, давай спускайся, будем думать, что делать с тобой.
И как она сумела разглядеть меня в густом переплетении ветвей?
— Я хоть и стара, а зрение всё ещё острое, — словно в ответ на мои мысли рассмеялась знахарка. — Давай-давай, спускайся.
Обречённо вздохнув, стала слезать, и вскоре. виновато опустив голову, стояла перед женщиной.
— Ах, Сэминн, малышка, — всплеснула руками ани Фаррин, — почто сама на дерево полезла? А если б убилась?
— Так братья не смогли через изгородь пролезть, — пролепетала я.
— Поганцы — братья твои, — сердито махнула рукой знахарка. — Сами в кустах сидят, а такую малышку подставили. Прута им по голым задницам всыпать! Вот скажу отцу, задаст им!
— Тётушка Фаррин, не надо батюшке! — всхлинула я, бросаясь к женщине и теребя её платье. — Братья — они хорошие! Просто, глупые пока… Лучше меня накажите…
Мой голос становился всё тише.
— Как же тебя такую тростиночку наказывать-то? — по-доброму спросила знахарка, потрепав меня по растрепавшимся волосам. — Ладно, придумаю тебе наказание. Идём-ка в дом.
Понуро поплелась за ани Фаррин. Но вскоре любопытство заставило шире раскрыть глаза и начать принюхиваться. Каждый уголок дома пропах, казалось, тысячей ароматов, где-то приятных, а где-то вызывающих желание чихнуть. Рот непроизвольно раскрылся от удивления и некоторого восторга.
— Нравится? — весело спросила пожилая имурга, с интересом поглядывая на меня.
Кивнула, продолжая тихонько водить носиком.
— А скажи-ка, девочка, сколько разных запахов ты различаешь?
— Много. Шесть раз по столько, — показала растопыренные пальцы обеих ладошек, — и в прихожей ещё три раза по столько, но других запахов.
— Хм, интересно, — задумчиво пробормотала знахарка. А сможешь найти похожие запахи среди других трав в лесу или поле?
— Думаю, да.
— Ну, что ж, — покачав головой, сказала женщина, — решено. В наказание за проникновение в мои владения будешь приходить ко мне каждый день в течение, скажем, пары недель, и будешь помогать находить нужные травы. С родителями твоими договорюсь, и даже не скажу про ваши шалости. Согласна?
Через некоторое время я радостно неслась домой, прижимая к себе корзинку сочных фруктов, благодушно вручённых знахаркой. И всё-таки у нас будут вкусные пироги!
Братья подкараулили меня у ворот, их, конечно же, интересовало, ждать ли им нагоняя от отца. Я молча прошествовала мимо, пусть знают, как бросать меня одну. Тамирр всхлипнул пару раз, видимо, пытаясь меня разжалобить, Намирр насупился и что-то бормотал себе под нос. Показав обоим язык, понеслась на кухню, стараясь не выронить корзинку.
— Где ж такую красоту взяла? — всплеснула руками бабуля, хлопотавшая вместе с мамой на кухне.
— Ани Фаррин дала, — ответила я, надеясь, что не нужных расспросов не будет. — Сказала, зайдёт в гости.
— Ой, хорошо-то как, — обрадовалась бабушка, — а то сама с утра пораньше к ней собиралась, кой-каких травок попросить. Теперь и договориться обо всём успеем и новости обсудить, а за травками кого-нибудь из вас отправлю. Ну, беги, поиграй пока, а мы с пирогами закончим…
Обрадовавшись, что расспросы не последовали, унеслась к себе, не дослушав.
Утром после завтрака отец позвал нашу троицу в кабинет.
— Что ж, раз, как я вижу, энергию вам девать некуда, после вашего дня рождения поступите на обучение к Тимрину. Он — воин славный, найдёт вам применение.
Тамирр и Намирр гордо расправили плечи, их посчитали достаточно взрослыми для начала учения, я тихонько хихикнула. Да уж, воины — трусишки!
Когда братья, шумно делясь впечатлениями, убежали на улицу, отец поманил меня к себе. Устроил на колени, ласково потрепал по голове.
— А тебе чего хотелось бы? Ани Фаррин просила тебя в помощники ей определить. Ты согласна?
— Согласна, — кивнула я, обняла отца за шею и добавила, — она хорошая.
— Тогда ладно. Дам близняшкам задание отводить и приводить тебя от знахарки.
— А может, лучше пусть Ирман?
— Если он согласится. А с братьями, что, поссорилась?
— Да нет… Пусть… пусть лучше занимаются с Тимрином.
— А что ты хочешь на день рождения?
Отец уже не первый раз задавал этот вопрос, а я, как обычно, замирала, пытаясь сообразить, чего же жаждала моя душа. Ленты в косы? Так их мне подарит бабуля, это я её разговор с мамой подслушала. Мама, наверняка, вручит ту самую куклу, что шила для меня последние два месяца. Что же ещё? Ирман принесёт что-то, сделанное из дерева, не зря же он помогает деревщику выполнять заказы из других поселений. Брат говорит, что это хорошая тренировка перед поступлением в академию на артефактора. Кто это такой. Я пока не поняла, но раз Ирман хочет им стать, значит, что-то хорошее. Остальные родственники нанесут сладостей да отрезов тканей. Опять скажут, что вырасту — пригодятся. Так что же попросить у отца?
— А можно звёздочки в волосики? Ну, такие, что мама плетёт вот тут у височков? Она такая красивая с ними…
— Конечно же, солнышко моё. Вы же у меня с мамой такие красавицы!
На обучение
Эх, много ли мне тогда надо было для счастья…
Сам праздник принёс много радости. Подарки, объятья и поцелуи родных, разные сладости, отец даже привёз на пробу новое лакомство из ближайшего города — леденец с наполнителем из сладкого льда, ещё такой интересный эффект от него на языке появляется, словно лопаются воздушные пузырьки. Мы с братьями, засунув по леденцу в рот, блаженствовали, забыв обо всё, тем самым дав передохнуть родителям и старшему брату. Он, стараясь казаться взрослым, отказался от своей доли лакомства, но я-то видела, каким вожделением блестели его глаза, бросаемые на стол. Тамирр и Намирр непременно слопают и леденец Ирмана, и это будет несправедливо. Поэтому, потихоньку прокравшись к столу, схватила лакомство и быстренько сбегала в комнату старшего брата, оставив леденец на его столе. Вот близнецы дуться будут! Но поделом им!
К вечеру, вымотанные впечатлениями, разбрелись по своим комнатам. Мама, как обычно пришла пожелать мне спокойной ночи.
— А можно мне завтра заплести такие косички как у тебя с папиными звёздочками? — попросила, глядя в ласковые глаза мамы.
— Хочешь похвастаться перед кем-то? — улыбнулась она.
— Да, — простодушно ответила, складывая ладошки под щёчку на подушку, — пусть все видят, как вы меня любите.
— Опять кто-то гадкие слова говорил? — нахмурившись, спросила мама. — Так ты их не слушай. Ты наша самая любимая девочка. Красавица.
— А Дирак сказал, что у меня косточки, как у скелета, брякают. А потому и крылья будут как у нетопыря…
— Уж, я этому Дираку уши то пообрываю!
— Не, не надо. Он просто дукак! Вот и мелет, язык без костей.
— И то верно. Вот вырастешь, да как крылья расправишь, Дирак первый пожалеет, что говорил эти гадкие слова.
— Мам, а я правда-правда буду такой красивой, как ты?
— Обязательно будешь, маленькая моя, — руки родительницы ласково потрепали меня по маковке. — И полюбит тебя красавиц имург, самый-самый лучший, самый сильный. И никто никогда больше не будет обижать мою девочку.