Варяги

Роман М. Альшевского посвящён предыстории государства Российского, эпохе зарождения и формирования древнерусской государственности. Опираясь на русские летописные и западноевропейские средневековые источники, автор большое внимание уделяет борьбе восточных славян со скандинавскими викингами-варягами в VIII — IX веках. Эта борьба ускорила процесс образования мощных политических восточнославянских объединений, пришедших на смену племенным союзам. Центром объединения славян стали земли, прилегающие к Великому пути «из варяг в греки», во главе с Киевом и Новгородом с Ладогой. Их слияние в 882 году в результате похода дружин князя Олега из Новгорода в Киев и положило начало древнерусскому государству, протянувшемуся с севера на юг вдоль Великого водного пути по Днепру, Ловати и Волхову.

Время «Руси изначальной» нашло довольно противоречивое отражение в письменных источниках. Среди историков до сих пор не прекращаются споры о том, кто такие славяне, откуда есть пошла Русская земля, какова предыстория нашего Отечества.

Летописный рассказ о призвании варягов — Рюрика с двумя братьями и дружиной — на Новгородскую землю («поидите княжити и володети нами»), лёгший в основу произведения М. Альшевского, породил в своё время, в 30-е годы XVIII в., так называемую норманнскую теорию происхождения древнерусского государства (немецкие учёные 3. Байер и Г. Миллер). Приверженцы этой теории под варягами-русами понимали скандинавов, норманнов и тем самым отказывали русскому народу в самостоятельном историческом и государственном творчестве. В отечественной историографии норманнская точка зрения имела как видных противников (М. В. Ломоносов, Д. И. Иловайский, В. Г. Васильевский), так и известных сторонников (Н. М. Карамзин, М. П. Погодин, С. М. Соловьёв).

Большинство современных историков оспаривают далеко идущие политические выводы норманистики. Её критика ведётся в основном по двум направлениям.

Первое наиболее полно представлено работами академика Б. А. Рыбакова и сводится вкратце к следующему. Варяги-норманны находились на более низкой ступени исторического развития, чем славянские племена Восточной Европы, и не оставили сколько-нибудь заметного следа в государственной жизни Древней Руси и её культуре. Они вынуждены были считаться с укладом политической и социально-экономической жизни славян, сложившимся до их призвания, — приспосабливаясь к нему, сами скоро ассимилировались и обрусели. Сам факт захвата ими власти в Новгороде, а затем в Киеве не может свидетельствовать об особой роли варягов в образовании Русского государства. Что же касается названия «Русь», то оно восходит к восточнославянскому племени на реке Рось. Главные выводы крупнейшего современного учёного разделяет и автор «Варягов», в подробностях воссоздавая политическую, общественную и экономическую жизнь Новгорода во время княжения Рюрика.

Ярким выразителем второго направления в критике норманизма является историк А. Г. Кузьмин, подвергший пересмотру традиционное понимание этнонима «Русь», связываемого, по обыкновению, или с Поднестровьем, или со Скандинавией. Скрупулёзно исследовав сто тридцать иностранных свидетельств о руси и ругах, учёный пришёл к выводу о том, что этим этнонимом первоначально обозначались племена рутов. Рассеявшиеся по всей Европе в эпоху Великого переселения народов, они в изобилии отметили места своего проживания названиями с корнями «рус» и «руг». Сама древнерусская народность, по А. Г. Кузьмину, образовалась в результате ассимиляции на славянской почве трёх народов: ругав, венедов и славян.

Норманизм, по мнению учёного, держится на «прямой подмене: данные, относящиеся к руси, переносятся на варягов, а неславянство руси служит основанием для отождествления варягов со скандинавами. Между тем сведения о руси старше самых ранних упоминаний о варягах, а данные о варягах намного древнее сообщений о норманнах на Руси и в Византии» (Откуда есть пошла Русская земля. Кн. 2. М.: Молодая гвардия, 1986. С. 581).

Варяги, по А. Г. Кузьмину, — племя, ославянившееся к началу IX века, то есть за несколько десятков лет до летописного призвания Рюрика в Новгород. Этимология этнонима «варяги» (они же «варины», «ваны», «вааны», «вагны») имеет индоевропейскую основу «вар» — море, вода. Варяги, таким образом, — поморяне, проживавшие на южном берегу Балтики, в отличие от норманнов, занимавших северный балтийский берег.

Гипотеза А. Г. Кузмина многое объясняет в «наивности» и противоречиях летописи. Почему, скажем, варяги (не норманны) называют город, куда не проникали славяне, Белоозером, а не иначе. Почему Изборск, Плесков (Псков), а не «хольм», «бург», «штадт» и т. п.? Становятся понятными слова летописца о новгородцах — «от рода варяжска». Летопись, далее, отчётливо различает среди потомков библейского Иафета норманнов, варягов и русь: «Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны (норвежцы), готы, русь...»

Начало русской государственности исполнено тайн и загадок, порождающих самые разные суждения о первых шагах Древней Руси. Роман М. Альшевского, не претендующий на окончательное решение проблемы, — одна из попыток связного, концептуального понимания нашего далёкого прошлого в доступной для широкого читателя форме исторической беллетристики.

В. В. Васильев

Часть первая

ОКОЁМ

СКАНДИНАВИЯ: VIII ВЕК

Ярлу Ториру, сыну Ульва, прискучила пресная жизнь. По смерти отца он стал старшим в роде. Два брата, Торстейн и Аудун, почти сотня домочадцев, бондов, соседи — все признали его старшинство. Но что пользы в старшинстве, если в жизни ничего не переменилось? Домочадцы и бонды по-прежнему пасли скот, ловили рыбу. Братья охотились. Задуманный Ториром набег на саксов не удался — соседи-ярлы не захотели поставить свои корабли рядом с его «Ценителем морей» и ясно дали понять, что ему ещё рано быть конунгом совместного набега. Ярлы с удовольствием вспоминали, как пенили вёслами море вместе с удачливым Ульвом, сыном Торгейста. Разве он, Торир, не помнит, с какой радостью откликались они на боевой зов его отца? Но нельзя искушать судьбу. Набег — это не только умение самому сразить врага и завладеть его имуществом. Конунгу в походе ярлы должны верить больше, чем себе.

«Пенитель морей» в это лето остался в родном фиорде. Дружина Ульва — почти сотня мечей — хмурилась, но не перечила Ториру: запасов от былых набегов на год хватит, можно поприжать бондов. Чтобы руки не томились бездельем, румы «Пенителя морей» всегда готовы принять гребцов, вёсла стремительно погонят корабль на поиски стада китов. Загарпунить морского великана — кто откажется от удальства и риска!

К ночи дружинники собирались в большом доме. Женщины суетились вокруг очагов. После ужина все разбредались по своим закуткам. Ко времени появления первой звезды дом засыпал, чтобы встретить проблески утренней зари криками младенцев, воркотнёй матерей, резкими голосами мужчин.

Ярл жил как все. Почётное место во главе стола, богатая одежда и лучшее оружие — вот, пожалуй, и все его отличия. Ещё — беспрекословная власть: бонды иногда осмеливались поднять головы, но таким, по слову ярла, дружинники быстро напоминали законы послушания. Домочадцы молчали, они знали характер и тяжёлую руку Торира. В горячке он мог и убить. Такое было в обычае, поэтому никто, и сам Торир, не считал власть старейшины-ярла чрезмерной. Он распоряжался хозяйством, наказывал нерадивых, дважды в году — весной и осенью — ездил на тинг, принимал участие в спорах родов, слушал саги скальдов. В них могучие воины побеждали сотни врагов, переплывали моря, добывали серебро и золото, драгоценные камни. Саги манили неизведанными подвигами, чудесами...