Лейбер Фриц

Последнее письмо

Первого десятимесяца 2457 года нашей эры ровно в девять часов утра по времени Федерации Планет (однако с допустимой погрешностью в одну миллионную секунды) на пятом подуровне шестьдесят восьмого роботизированного почтового отделения Нью-Нью-Йорка Черный Сортировщик жадно проглотил десять тысяч наименований почтовой корреспонденции первого класса.

Но столь вкусный завтрак пошел явно не на пользу почтово-сортировочной машине. Будто здоровенному псу дали хороший кусок говядины с пилюлей стрихнина. Во внутренностях Черного Сортировщика что-то зажужжало, заклокотало, он осветился синим электрическим сиянием и затрясся, как отбойный молоток.

Из последних сил он наконец развернулся и выплюнул через плечо один-единственный конверт, а затем с шумным придыханием выдул из себя в направлении сортирующих трубок эдакий средней величины снежный смерч, состоящий из остальных девяти тысяч девятисот девяносто девяти наименований почтовой корреспонденции первого класса, изжеванных в конфетти. Потом, все еще в конвульсиях, он схватил новые десять тысяч и так же стал их перемалывать и толочь. Черный Сортировщик был довольно груб по натуре.

Извергнутый им конверт подхватил язычок Красного Помощника Сортировщика. Где-то глубоко в его глотке раздалось недовольное рычание, он крепко выругался и передал конверт Желтому Перераспределителю, который передал его Коричневому Раздумывающему, который передал его Розовой Корзине-Для-Бумаг.

Не в пример Черному Сортировщику, Розовая Корзина-Для-Бумаг была очень чувствительна и деликатна, однако слишком уж восприимчива — машинное воплощение настоящей русской графини. Ей было предписано считывать информацию в 3137 кодах и отправлять курьерскими ракетами срочную космическую почту на межпланетные лайнеры; кроме того, она могла отличать "9с" от перевернутых вверх ногами "6с".

Розовая Корзина-Для-Бумаг надменно втянула в себя сей оскорбительный конверт и, почти в тот же самый миг вся затрепетав, из розовой превратилась в темно-малиновую. Через пару минут в средней части ее корпуса начали вспыхивать небольшие атомные огоньки.

Сигнал бедствия Розовой Корзины-Для-Бумаг получили одновременно Белая Няня Семь и Жирный Джо, которые быстро, насколько позволяли их вращающиеся колеса, примчались к ней. Но справиться с болезнью сиятельной машины при помощи своих незатейливых масленок и электрошока им не удалось.

Они призвали на помощь другие, намного более сведущие машины, в чьи обязанности входили профилактика и ремонт роботов. Но и те оказались не в состоянии что-либо сделать. Было ясно, что с Розовой Корзиной-Для-Бумаг, которая все еще продолжала трепетать и вспыхивать огоньками, случилось то, что можно было назвать сильным психозом с серьезными психосоматическими симптомами. Не узнав своего старого друга, она плюнула в Серого Психиатра отвратительной струей ионов.

Тем временем бумажный буран, порожденный Черным Сортировщиком, не утихал, образовывая огромные завалы перемолотой бумаги между темными опорами подуровня, и достиг уже аристократического района Розовой Корзины-Корзины-Для-Бумаг чтобы любой ценой обездвижить Черного Сортировщика, к нему направили группу дюжих машин, возглавляемую двумя спешно вызванными снегоочистителями.

Все понимали, что у дрожавшей, подобно бешено раскрученному волчку, Розовой Корзины-Для-Бумаг скоро наступит кризис. Наконец Серый Психиатр, посовещавшись с Зеленым Хирургом (с видимым раздражением и так неохотно, будто ему пришлось обратиться к знахарю), вызвал человека.

Человек несколько раз почтительно обошел Розовую Корзину-Для-Бумаг, а затем неожиданно ткнул в нее зондом с резиновой ручкой.

Розовая Корзина-Для-Бумаг мягко отрыгнула свою последнюю пищу, смертельно побледнела и, еще раз мигнув и вздрогнув, скончалась. В качестве непосредственной причины смерти Черный Судмедэксперт запротоколировал небрежно-халатные действия человека.

Этот полностью лысый и костлявый человек по фамилии Потшелтер поднял конверт, из-за которого и началась вся заваруха, недоверчиво поглядел на него, распечатал дрожащими пальцами, бегло ознакомился с содержанием письма, издал пронзительный вопль и со всех ног бросился прочь, забыв даже вскочить на свою каталку, которая неотступно следовала за ним по пятам, издавая тревожные кудахтающие звуки.

Ближайшим к происходившему представителем Солнечного бюро расследований (т. е. выполнявшим расследования в пределах Солнечной системы) был также полностью лысый человек с безжизненным лицом и несколько деревянными движениями. Звали его Крамбайн. Он сразу же узнал Потшелтера, едва лишь тот, задыхаясь от бега, влетел в его кабинет, протиснувшись в расходящийся дверной проем. Люди, которым по роду их деятельности приходилось вращаться среди Латунной Верхушки, как иногда называли машины наивысшего эшелона, составляли своеобразную человеческую элиту, были лучшими из лучших.

— Садитесь, Потшелтер, — произнес эсбээровец. — Посидите спокойно секунду, чтобы кресло охватило вас. Возьмите трубку кальяна и транквилизатор с лотка, что у вас под рукой. Какой бы непорядок вы ни обнаружили, он не может представлять такую уж большую опасность для планет. Я полагаю, когда вы покинете этот кабинет, Военный Флот Солнечной системы будет так же мирно вращаться на орбите вокруг Луны, как и сейчас.

— На этот счет у меня есть серьезные сомнения.

Потшелтер с жадностью проглотил большую бледно-лиловую пилюлю и глубоко затянулся кальяном.

— Крамбайн, сегодня утром в почтовой корреспонденции первого класса оказалось письмо.

— Черт подери!

— Это письмо от одного человека к другому.

— О Господи!

— Свободному прохождению рекламы нанесен огромный ущерб. По самым скромным оценкам, к настоящему моменту изжеваны в клочки триста миллионов дорогих первоклассных рекламных отправлений, и я не уверен, что Стальные Бразды — да хранит их Бог! — уже держат ситуацию под контролем.

— Дьявол!

— Естественно, бедные машины были не в силах совладать с этим письмом. Они не имеют ни малейшего понятия о том, что делать в таких случаях, в их программах нет, да и быть не может, ничего подобного. Случившееся вызвало у них ужасные припадки. Розовая Корзина-Для-Бумаг мертва. И как раз сейчас, если, конечно, удача на нашей стороне, три полицейские машины из самой прочной вороненой стали надевают намордник на Черного Сортировщика.

— Черт подери! Это невероятно, Потшелтер. Так Розовая Корзина-Для-Бумаг мертва? Возьмите себе еще один транквилизатор, Потшелтер, а лоток передайте мне.

Крамбайн принял его дрожащими пальцами и уже дотронулся до большой розовой пилюли, но затем, увидев вдруг, как сильно изменился цвет таблетки, схватил и проглотил две синие в форме овала. Было очевидно, что он отчаянно пытается взять себя в руки.

— Я почти никогда не принимаю по две сразу, — неуверенно начал Крамбайн, — но новость, которую сообщили вы… О Господи! Я припоминаю случай, когда кто-то пытался переслать по почте звуковое послание, но это было еще до меня. А кстати, есть ли вероятность того, что это письмо послано одной группой людей другой группе? Улью, терапевтической группе или же общественному клубу? Это, конечно, было бы гораздо хуже, но…

— Нет, просто один человек посылает отправление другому. — Лицо Потшелтера выразило, глубокую заботу. — Мне кажется, вы не совсем понимаете, о чем идет речь, Крамбайн. Это не звуковое послание, а письмо, написанное буквами. Ну вы же знаете — буквы, иероглифы, как в книгах.

— Не смейте упоминать о книгах в этом кабинете! — Крамбайн в гневе вскочил, вытянувшись по струнке, а затем снова плюхнулся в кресло. — Извините меня, Потшелтер, но я нахожу весьма затруднительным говорить об этих вещах напрямик. Я понимаю вас так, что некое лицо попыталось воспользоваться почтой, чтобы переслать другому лицу какие-то отпечатанные листки?

— Хуже. Написанное письмо.