- И ты должен был убивать людей.

- Да. Не будем об этом забывать. Твой отец тоже был военным?

- Нет. Папа никогда не был в армии. Военная традиция в нашей семье касается по большей части женской стороны.

Он опять это делал. Я не могла видеть его лица, но и без того понимала, что он снова внимательно слушал, отчего хотелось говорить, и говорить без умолку, лишь бы удержать его внимание. Он обнял меня чуть крепче, придерживая мое тело. Не думай об этом, не думай, не думай об этом... Если я чересчур на нем сосредоточусь, он может это почувствовать. Я все еще не знала, какого рода телепатом он был, или какими способностями он обладал.

- Ты тоже не была в армии,- заметил он.

- Мой отец умер, когда мне было девятнадцать. Кто-то должен был управлять семейным делом. Мама не могла этим заниматься, потому что... по многим причинам. Все остальные были еще маленькими.

- Что случилось с твоим отцом?

Что-то внутри меня сжалось, скручиваясь в холодный, болезненный узел.

- У него была редкая форма рака. Она называется злокачественная опухоль периферических нервов оболочки. ЗОПНО.

Как же я ненавидела эти пять букв.

- У него были саркомы, злокачественные опухоли, образующиеся вокруг нервов. Они были так близко к его позвоночнику, что доктора не могли удалить их хирургически. Когда все попытки традиционного лечения провалились, мы решились на экспериментальную терапию. Он боролся четыре года, но в конце концов болезнь его сломила. - И этот последний год был ужасен.

- И ты винишь себя? - его голос был мягким.

- Нет. Не по моей вине у него был рак. Я даже точно не знала его диагноза. Я просто прочитала письмо от доктора, которое толком не поняла. Он застал меня и заставил пообещать никому ничего не рассказывать. Но я должна была сказать маме.

- Почему он не хотел, чтобы кто-то узнал?

Я вздохнула.

- Потому что отец знал, что у него последняя стадия и нет никаких шансов на выздоровление. Речь никогда не шла об исцелении от рака. Просто о том, чтобы выторговать ему немного больше времени. Он знал, что это обойдется огромными эмоциональными и финансовыми тратами. Мой отец всегда хотел заботиться о семье. Он... он соизмерил цены и боль от прохождения лечения с парой лет своей жизни, и решил, что оно того не стоило. Когда мы наконец обо всем узнали, мама жутко на него разозлилась. Я тоже на него злилась. Все запаниковали. Мы заставили его согласиться на лечение.

- Именно то, чего он не хотел. - Он сказал это так, словно понимал.

- Да. Мы купили ему три года. - За этим стояло много большее. Мой отец посвятил жизнь созданию агентства. Он представлял его, как способ обеспечить нас, и даже наших детей. Семейный бизнес. Мы заложили фирму в «МРМ» ради денег на экспериментальную терапию. На тот момент контроль над агентством перешел ко мне и моей маме, как к совладельцам, с моими 75 процентами и остальными 25 процентами мамы. Мы так и не сказали папе, откуда взялись деньги. Это убило бы его намного быстрее рака. На нас уже и так было слишком много вины. Но мы продолжали поливать ею друг друга будто из ведра.

Что бы ни случилось, я буду держать агентство на плаву.

Что-то зацарапало обломки над нами.

Я дернулась.

- Полегче. - Чокнутый Роган притянул меня поближе, закрывая меня руками.

Его телефон зазвонил.

Его телефон зазвонил! У него был сигнал. Мы были не так уж глубоко под землей.

Чокнутый Роган ответил:

- Да?

Отрывистый женский голос спросил:

- Майор?

- Слушаю.

- Прошу прощения за задержку, сэр. Нам пришлось получать разрешение на доступ к месту происшествия. Сейчас мы прямо над вашим сигналом. Все не так плохо. Вы под двумя разрушенными колоннами.

Как предполагаемый затворник, он, конечно же, нанял кучу людей, и все они говорили ну очень уж знакомым тоном. Он брал на работу бывших военных, либо сотрудников правоохранительных органов. Вероятно, и тех, и других.

- Копы поймали Пирса? - спросила я у Рогана.

- Пирс? - спросил он.

- Исчез, - ответила женщина.

Как он мог исчезнуть? Он был у всех на виду посреди перекрестка, изрыгая огонь на башню, в то время, как копы уже были в пути. Они окружили бы его, как стая волков. Каким чудом ему удалось оттуда сбежать?

- Разрешите начать извлечение, сэр? - спросила женщина.

- Разрешаю, - ответил Роган.

- Ожидайте.

Тишину над нами прорезал приглушенный визг пилы. Тонкая струйка бетонной пыли просыпалась на мое лицо. Я крепко зажмурилась.

- Я знал, что они в любом случае придут и вытащат нас, - заметил Чокнутый Роган. - Но ты же не станешь отрицать, что мы чудесно провели время?

Я позвонила в дверной звонок.

- Тебе правда не стоит ждать вместе со мной.

- Стоит,- отрезал Чокнутый Роган. - Я должен доставить тебя в любящие материнские объятья, или она меня пристрелит.

С тем же успехом она могла пристрелить нас обоих. Было уже почти восемь вечера. Час ушел на то, чтобы люди Рогана нас вытащили, а затем полиция задержала нас еще на час для допроса. Мы лгали. Ожидание дало нам достаточно времени для сочинения правдоподобной истории. Ни я, ни Чокнутый Роган не имели никакого отношения к Адаму Пирсу, поэтому мы оба заявили, что были в здании по делам. Взрыв почти уничтожил тела, и, когда я спросила Рогана на счет пуль из зарегистрированного на меня пистолета в телах и на развалинах вестибюля, он сказал, что позаботится об этом. Поэтому я и словом не обмолвилась, что в кого-то стреляла, он не сказал, что прихлопнул кого-то дверью, и я узнала одну большую разницу между обычным человеком и Превосходным. Когда копы называли Чокнутого Рогана «сэр», они и имели это в виду. Он рассказал им, что произошло, и никто не засомневался в его словах. Прежде, полиция ни разу не относилась ко мне с уважением. Похоже, сегодняшний день стал исключением просто из-за присутствия Рогана. Я даже не знала, что об этом думать.

Люди Чокнутого Рогана замкнули ювелирное украшение в маленькую железную шкатулку и забрали в его хранилище. Я не стала возражать. Если Адам и его возможный союзник решат заполучить его обратно, личная армия Рогана была готова дать им отпор. Я сделала несколько фотографий украшения и отправила их Берну на почту.

Дверь распахнулась. Я собралась с духом.

Я изучила свое отражение в боковом зеркале Рендж Ровера, и точно знала, как теперь выгляжу. Мелкий порез вдоль линии волос залил кровью мне все лицо. Кровавые потеки дополнялись каменной крошкой, черной, жирной сажей от взрыва и огнезащитной пеной, заляпавшей меня от и до, когда люди Рогана наконец-то вытащили нас из дыры. Мои волосы превратились в воронье гнездо, а пена скрепила их намертво. В довершение ко всему, лазанья на моих штанах дозрела и теперь источала запах свежего могильника. Я была в крови, грязи и копоти, и Чокнутый Роган тоже выглядел не намного лучше.

Мама посмотрела на меня, потом на Рогана, потом снова на меня.

Я подняла руку.

- Привет, мам.

- Внутрь, - приказала мама. - Ты тоже.

- Ему заходить совсем необязательно, - возразила я. Я не хотела, чтобы Роган находился вблизи моей семьи.

- Он весь в крови. Пусть хотя бы ее смоет.

- Я уверена, у него дома есть прекрасный душ, - заметила я.

- На самом деле, я был бы очень признателен за возможность освежиться. - Чокнутый Роган коснулся лба. На его пальцах остались следы крови и сажи. Внезапно он показался таким же юным и обезоруживающим, как один из моих кузенов, когда они попадали в неприятности. - И чего-нибудь перекусить, если у вас найдется лишнее. - Будь его голос чуть жалобнее, ему можно было бы претендовать на главную роль в «Оливере Твисте». Моя мама просто не могла на это купиться.

- У тебя даже нет чистой одежды. - Я хваталась за соломинку.

- Есть, - ответил Роган. - Я всегда держу в машине сменную одежду.

- Внутрь, - повторила мама.