своему делу. Маргарита Томасовна сказала мне, что Герасимов относится брезгливо к

простым детям. Аристократически настроенный, он заставил меня собрать ему гарем из

мальчиков интеллигентных семей. Какая ответственность легла на мои плечи! Я решила

действовать. Выбрав план наступления, я осталась на ночь в Стрельне и, когда весь наш

детский дом погрузился в сон, вызвала Ивана Ивановича и имела с ним продолжительный

разговор. Он всячески отпирался, вилял, но у меня были неопровержимые доказательства

его виновности, и я старалась в течение нескольких часов показать всю неблаговидность

его поведения и гнусную роль, навязанную мне. Наконец, я поставила ему ультиматум: он

должен утром покинуть на все лето детский дом, передав бразды правления

Маргарите Томасовне, в противном случае я немедленно передаю все дело в Наркомпрос.

Он беспрекословно выполнил мое приказание, на другой день рано утром он навсегда

очистил дачу от своего присутствия. Оформив передачу руководства

Маргарите Томасовне, он уехал утешаться к своей матери. Скатертью дорога!

Дети мои и чужие прекрасно провели это лето и с удовольствием вспоминали о нем. Но я

всетаки считала своим долгом сообщить заведующей детскими домами о недостойном

поведении руководителя показательного учреждения. Говорят, осенью, когда он приехал, ему была запрещена педагогическая деятельность. По слухам он был потом секретарем

народного артиста Юрьева. Прошло лет пять, и однажды меня вызвали к зав. отделом

народного образования. Оказывается, И.И. Герасимов, желая получить какую-то

должность, сослался на меня. Он заявил, что я его знаю и могу дать ему рекомендацию. Я, конечно, отрекомендовала его по заслугам. Больше я никогда о нем ничего не слышала.

48

В период моего секретарства я познакомилась с сотрудницей дошкольного отдела

Ольгой Николаевной Фарфель. Маленькая, прехорошенькая женщина и очень дельная, она

сделалась моим неразлучным спутником в работе на многие годы, и я привыкла ощущать

возле себя ее милое и полезное присутствие.

В эти годы хлеб почти отсутствовал в нашем питании. Помнится, свои четверть фунта мы

съедали утром, а на завтрак брали из дома по куску селедки. Муж Ольги Николаевны был

в то время железнодорожным врачом и имел возможность закупать или выменивать у

крестьян продукты питания. Поэтому и завтраки Ольги Николаевны были несравненно

интереснее и питательнее. Несколько раз было так, что, когда нам случалось завтракать

вместе, она, говоря, что любит селедку, брала у меня кусочек и заменяла его чем-нибудь

вроде бутерброда с яйцом. Для того голодного времени это было проявлением большой

доброты и сохранилось таким в моей памяти.

26 декабря 1919 года Совет Народных Комиссаров издал декрет о ликвидации

неграмотности. Этот декрет Надежда Константиновна Крупская по праву называет

ленинским декретом.

Надежда Константиновна писала по поводу декрета: «Массы темны и неграмотны не

потому, что им нравится быть темными, а потому, что до сих пор нужны были особо

благоприятные условия, чтобы рабочий или крестьянин, тем более работница или

крестьянка, будучи уже взрослыми, могли обучаться грамоте. Нет никого,кто бы обучил, разъяснил, растолковал – нет времени, нельзя отлучиться из дому и проч. Вот декрет и

должен поспособствовать тому, чтобы были созданы такие условия, при которых бы

каждый желающий выучиться грамоте мог бы это сделать, не употребляя для этого

героических усилий, не принося тяжких жертв».

В основном декрет и создавал такие условия. Декрет обязывал обучению всех граждан в

возрасте от 14 до 50 лет в государственных школах. Наркомпросу предоставлялось право

привлекать к работе по ликбезу в порядке трудовой повинности все грамотное население

страны. К этой работе привлекались организации профсоюзов, комсомола и др.

Работающим по найму и обучающимся в школах ликбеза на два часа сокращался рабочий

день. Предоставлялось право использовать для занятий помещения клубов, церквей,

народных домов и соответствующие помещения на фабриках и заводаx. Был создан

специальный орган – Всероссийская Чрезвычайная комиссия по ликвидации

неграмотности.

В то время я работала секретарем дошкольного отдела на Казанской ул. (теперь

ул. Плеханова). В Наробразе пронесся слух, что внешкольный подъотдел нуждается в

сотрудниках для проведения в жизнь ленинского декрета. Вот куда меня потянуло! Как

радостно принять участие в выполнении долголетних мечтаний русской интеллигенции!

Внешкольным подотделом заведывал тогда Давид Николаевич Анкерт , 69 еще совсем

молодой человек, едва ли не студент физико-математического факультета. Прекрасный

организатор, он умел подбирать людей и вдохновлять их на творческую работу. Анкерт

недолго пробыл в Наробразе, через год он перешел на какую-то большую должность в

Госиздате.

Вот к этому Анкерту я и пришла с просьбой дать мне работу. Он внимательно посмотрел

на меня, как бы стараясь выяснить мои потенциальные возможности, и сказал: «Во всем

городе уже идет в полном разгаре подготовительная работа по организации школ ликбеза.

Совершенно неблагополучно обстоит дело в Выборгском районе. Там для этой цели

выделена старая большевичка Рубцова, но она тяжело больна. Согласны ли вы взяться за

работу в этом районе? Предупреждаю, что район ответственный, работа должна начаться и

проводиться в повышенных темпах, надо догнать город. Через месяц предполагается

начать работу во вновь организованных школах. Предварительно у меня будет собрание

председателей комиссий, и вам наравне с ними предстоит сделать доклад о результатах

проделанной работы. Согласны ли вы взять на себя такую нагрузку? Считаете ли вы, что

она будет вам по силам?».

Конечно, я с радостью согласилась. Я чувствовала в себе непочатые залежи сил и энергии.

А главное, дело-то какое интересное!

И вот с этого дня начался самый счастливый период моей жизни. Никакое личное счастье

не может сравниться с удовлетворением, которое дает творческая общественная работа

широкого масштаба. У меня как-будто выросли крылья, я вся загорелась энтузиазмом к

порученному мне делу. Мое горение зажигало товарищей по работе.

Скоро вокруг меня организовался крепко спаянный коллектив школьных педагогов. Через

месяц я доложила на общегородском собрании комиссии по ликбезу, что школы

Выборгского района полностью организованы и приступили к работе.

Работа в школах ликбеза началась при самых неблагоприятных условиях разрухи, голода и

холода. Уроки зачастую проходили при 2-х градусах мороза в помещении.

Характерно, что в книжке Д. Элькиной «О практическом руководстве ликвидаторам

неграмотности» даются советы, как обойтись без бумаги, без перьев, без карандашей.

Сколько надо было энергии и доброй воли, чтобы привлечь неграмотных к учебе. Так

называемое «чаевое довольствие» (восьмушка хлеба и конфетка), носившее характер

премирования, значительно помогало поддерживать посещаемость школ. Впоследствии

для злостно уклоняющихся было организовано привлечение к суду. Очень импонировала

инсценировка суда со всеми аксессуарами и часто производила желаемый эффект.

Ввиду беспрецедентности нашей работы приходилось все время искать новые пути и

учиться на ошибках.

В самом начале работы школ нам удалось сговориться с администрацией Народного дома

и повести всех наших учащихся на оперу «Царская невеста». Уже в первом антракте стало

ясно, что наши учащиеся, впервые слышащие оперу, совершенно в ней не разбираются, она до них не доходит. «Нельзя ли прекратить музыку, она нам мешает слушать песни», –