Николай Дж. Каролидес, Маргарет Балд, Дон Б. Соува, Алексей Евстратов

100 запрещенных книг: Цензурная история мировой литературы.

 Книга 1

ВВЕДЕНИЕ

Для меня большая честь писать предисловие к сборнику «100 запрещенных книг: цензурные истории мировой литературы». Печально, однако, что проблематика книги актуальна не столько для далекого прошлого, сколько для современности. К несчастью, цензура все еще существует, несмотря на то, что, по замечанию Маргарет Балд, автора раздела о книгах, запрещенных по религиозным мотивам: «Когда окидываешь взглядом века существования цензуры и видишь потрясающий воображение список книг и авторов, чьи произведения были запрещены, поражаешься тому, насколько абсурдно неэффективными и бесполезными всегда были эти меры».

Первая поправка — прекрасная мечта, которую Америка дала миру: она гарантирует свободу самовыражения и вероисповедания всем, кто живет или приезжает в США. Я с семьей впервые побывал в Европе прошлым летом. В Германии нам случилось гулять в парке на аллее Евреев. Я не знал, было ли название улицы следом нацистского антисемитизма, памятником жертвам Холокоста или просто записью о тех, кто населял округу, но я был обескуражен, так, словно посетил синагогу, восстановленную христианской общиной после того, как нацисты разрушили ее «Хрустальной ночью»[1].

Мы не бывали в Иране, но не обязательно предпринимать далекое путешествие, чтобы услышать о фетве, отлучении от церкви Салмана Рушди и его романа «Сатанинские стихи». Вынесенная в 1989 году, фетва стала смертным приговором автору, и ему с тех пор приходится скрываться. Несмотря на то, что фетва была официально снята в 1998 году, исламские фундаменталисты решили привести приговор в исполнение.

В Бангладеше за голову феминисткой журналистки и писательницы Таслимы Насрин назначена награда; причиной была ее бескомпромиссная позиция противника патриархальных религиозных традиций, которые, по ее мнению, унижают женщин.

Американцы живут в относительно свободном обществе. И все же угроза цензуры всегда существовала в истории США — со времен Роджера Уильямса и других вольнодумцев колониального периода. Юго-Восточный Мичиган, в котором я живу, недавно стал свидетелем ошеломляющего зрелища нарушения Первой поправки сторонниками правых и левых партий. В Энн-Арбор члены благотворительной правой организации, заявляющие, что представляют либеральную часть общины, забросали камнями членов Ку-клукс-клана. В соседнем Белвилле учителей-естественников заставили вырвать из учебников страницы, где говорилось об абортах.

В последнем случае мы имеем дело с актом социальной цензуры — запрета на идеи, которые могут доставить кому-то беспокойство. «Дневник Анны Франк» был запрещен комиссией по учебникам Алабамы в 1983 году по той причине, что он «сильно угнетает».

Многие из наших величайших литературных произведений, таких, как «Приключения Геккльберри Финна», «Гроздья гнева», «Хижина дяди Тома», «Поправка-22», в свое время запрещались. С развитием технологий у школьных советов, местных администраций, религиозных фанатиков и борцов за нравственность появилось еще больше разнообразных мишеней (пластинки, фильмы, телевидение и Интернет) для ограничения свободы самовыражения и свободы читать, смотреть и слушать — под предлогом защиты своих детей, и вас, от нестандартных и беспокойных мыслей.

Сборник «100 запрещенных книг» включает статьи, взятые из четырехтомника «Запрещенные книги» (редактором которого я был), о книгах, запрещенных или подвергнувшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Каждая из ста книг рассматривается отдельно в кратком изложении ее содержания и цензурной истории. Хотя многие из этих книг были законно «запрещены» — «в официальном порядке», на самом деле они были запрещены в более широком смысле: их исключали из школьных программ, убирали с библиотечных полок, проклинали в церквах и запрещали читать верующим, отвергали или сокращали издатели, призывали к ответу в судах, их добровольно переписывали авторы. Авторов запрещенных книг устно оскорбляли, на них нападали, от них отворачивались семья и общество, их изгоняли из религиозных общин, в них стреляли, их вешали и сжигали на кострах их враги. Сто произведений в этом томе включают в себя романы, рассказы, биографии, книги для детей, религиозные и философские трактаты, стихотворения и памфлеты и другие формы письма. Их цензурные истории вдохновляют.

Кен Ваксбергер

ЛИТЕРАТУРА, ПРЕСЛЕДОВАВШАЯСЯ ПО ПОЛИТИЧЕСКИМ МОТИВАМ

За фразой «запрещавшаяся по политическим мотивам» видится тень деспотичного правительства, закрывающего своим гражданам доступ к получению информации, идеям и мнениям, которые воспринимаются как критические, опасные или неудобные. К сожалению, этот образ очень часто является реальностью. И не только при диктаторских режимах, таких, как гитлеровский в нацистской Германии, сталинский в коммунистическом Советском Союзе и режим Сухарто в Индонезии. Правительства демократических государств также пытались подвергнуть цензуре материалы критического характера, якобы угрожающие государственной безопасности.

Более того, представление, что политическая цензура исходит только от национальных правительств, ошибочно. Другой источник такого рода инициативы — местные общественные организации: активность проявляют члены школьных советов или отдельные граждане, которые в частном порядке или коллективно критикуют учебники и художественную литературу, используемую на занятиях или доступную в школьных библиотеках. В отличие от цензурных запретов на государственном уровне, протесты на местном уровне обращены к политическим ценностям и представлениям, которые усвоят дети. Многие годы главными мишенями цензуры были идеи социализма и коммунизма, изображения Советского Союза. Компанию им составляют некоторые описания Соединенных Штатов. Исследования недостатков американского общества виделись непатриотичным критикам, которые были озабочены тем, что в учебниках проблемно показаны политические курсы разных правительств США, в том числе современного. Во главе угла их протестов стояло опасение, что образ Советского Союза будет слишком положительным, а США — чересчур отрицательным.

Рассмотренные в этом разделе произведения различны по форме и содержанию. Некоторые из них имеют длинную и впечатляющую историю цензуры. «Гроздья гнева» запретили и сожгли уже через месяц после публикации в 1939 году; они подвергались нападкам еще более пятидесяти лет. Запрет книг Солженицына Советским правительством вызвал международный резонанс. Другие книги публиковались с цензурными пропусками. Однако не все претензии были официальными или публичными; некоторые описаны только в местной прессе. Самовольная цензура учителей и библиотекарей — обычное дело; я припоминаю библиотекаря, которая объясняла отсутствие претензий к ее фонду своей тактикой: не заказывать книги где-либо запрещенные. Кроме того, не все нападки можно четко определить: очевидно, куда труднее протестовать против политической направленности текста, чем против непристойного языка. Это видно из многих статей в этой книги. «Поправка-22» Джозефа Хеллера, например, запрещалась по социальным мотивам. Ли Беррес, автор пяти исследований по цензуре материалов в классах и школьных библиотеках на уровне штатов и государственном уровне, говорит об этой маске как о «скрытой политике» цензуры.

Причины этих нападок на местном уровне могут показаться на первый взгляд случайными и очень разными; на национальном уровне они как будто непохожи и загадочны. Эти разнородные течения обрывочных мыслей тем не менее сливаются, образуя своевольный поток. Его подводное течение может заманить разум в запутанные водоросли невежества и абсурда. Отрицание двух последних в отдельных случаях и в целом — необходимое условие демократии, право фундаментального исследования, прилив и отлив мысли.