Афанасьев Александр

Силовой вариант

От автора

Эта книга — которая первоначально должна была называться «Экспансия», но стала называться «Холодная война» — это своего рода гимн. Гимн тем временам, прежде всего восьмидесятым годам, времени наивысшего напряжения двух сверхдержав, последнего десятилетия уверенного развития мира.

Холодная война закончилась — и в ней проиграли не мы, Советский союз, в ней проиграли обе державы. Соединенные штаты сейчас напоминают Римскую Империю на закате ее величия: подорванная экономика, безответственные политики, размывание морально-нравственных ценностей. США идут по пути СССР, и конец уже близок. Кто мы? — так называется новая книга американского футуролога Самуэля Хантингтона. Сильно ли это отличается от зловещих слов Ю.В. Андропова «Мы не знаем общества, в котором живем»? США — это монстр, случайно выживший динозавр родом из той эпохи — и новые хищники, злые и проворные уже атакуют его, ожидая пока динозавр истечет кровью и его можно будет начать рвать на куски. Время настает — нелегкое, жестокое время.

Какой мирный дивиденд мы получили, отказавшись от холодной войны, от сверхнапряжения сил? В столовой производителя оружия мирового класса, завода «Ижмаш» — теперь клуб для гомосексуалистов — а в США открытым гомосексуалистам разрешено служить в армии, на флоте теперь венчают гомосексуальные пары моряков прямо на борту кораблей. Мы к этому шли, мы этого хотели? Что нового мы смогли сделать за два десятилетия мира? Что нового вошло в нашу жизнь? Да ничего, по сути — развитие остановилось вместе с холодной войной. Осталось — загнивание и проедание.

Эта книга — дать памяти тем, кто воевал на фронтах той войны. Как же они отличаются от нас, нынешних… Как же отличается девятнадцатилетний пацан, беззащитный в кабине идущего на перевал Саланг КамАЗа — но все равно раз за разом выходящий в рейс — от нынешнего водилы — контрактора, который приходит к моджахедам и договаривается о том, чтобы разворовать груз, а машину поджечь, чтобы потом получить за нее страховку. Как отличается пацан, который написал домой из Афганистана «Мы — первые солдаты Третьей мировой войны» — от тех, кто есть там сейчас.

Кстати, а ведь пацан этот — был прав. И советские солдаты в Афганистане — они по факту и стали — первыми солдатами Третьей мировой войны.

Те, кто воевал на этих фронтах — были совсем другими людьми. Жесткими, не толерантными, держащими свое слово, рискующими своей жизнью и уважающими своего противника больше, чем своих политиков. Они воевали не за деньги — они воевали за идею, за правду, которую они знали.

За что мы — воюем сейчас? Кто-нибудь задумывался?

Не знаю — сколько книг будет в этой серии. Может одна, может больше. Не будем загадывать будущее, давайте лучше попробуем вспомнить прошлое. Итак, прямое продолжение дилогии «Наступление» и мой новый проект из альтернативной истории — Холодная война…

Холодная война

Силовой вариант

Часть 1

Пакистано-афганская граница

Район населенного пункта Чаман

12 июня 1988 года

Переселение народов…

Иначе нельзя было назвать ту картину, которая открылась перед «журналистом» Джекобом Шифтом в пограничной зоне, в нескольких километрах от КП на афгано-пакистанской границе. Вместо знаменитого Хайберского прохода, сообщение через который оборвалось после ядерного взрыва в Пешаваре, унесшего до двадцати пяти тысяч человеческих жизней сразу и столько же — к девяностому году — теперь был южный маршрут, намного ближе к Карачи — через Кветту, Спинбулак и Кандагар, по построенной американцами дороге, которую так и звали — американка. Пограничная зона в этом месте превратилась в чудовищный цыганский табор. В Пакистане было много лагерей беженцев, много лагерей моджахедов — и все они после ядерного взрыва снялись с места и переселились на юг, ближе к основному каналу поступления гуманитарной помощи, и к крупнейшему городу страны — Карачи, в котором можно было найти работу. В Афганистан их, по понятным причинам, пускали в час по чайной ложке — вот почему временные поселения беженцев начинались уже за пятнадцать километров от границы, а последние километры перед границей на автобусе или машине можно было преодолеть лишь со скоростью беременной черепахи.

Джекоб (Яков) Шифт (Шифф) был евреем, бывшим советским, ныне американским гражданином, журналистом по документам, и агентом ЦРУ. Его родители жили в Ташкенте, во время Великой Отечественной войны их, родителей и их самих, еще маленьких, полумертвых от голода вывезли из блокадного Ленинграда сюда, в Ташкент, обратно они уезжать не пожелали, остались здесь, в этом теплом и гостеприимном краю. Мать работала учителем немецкого в школе, отец — в городской филармонии. В семидесятых, оба они, верующие евреи, решили эмигрировать в Израиль, потому что кто-то разнес слух, будто Сара Левин, их соседка, эмигрировала в Израиль и там ей выдали подъемные сто тысяч долларов США. Шиффы считали, что советское государство им катастрофически не доплачивает — а сто тысяч долларов будут им совсем не лишними. Вопреки общепринятому мнению, документы на выезд удалось выправить достаточно быстро…

Израиль стал для интеллигентных Сары и Михаэля Шиффов настоящим потрясением. Естественно, никто их не встретил в порту Хайфа с цветами, оркестром и сотней тысяч долларов подъемных. Министерство по делам эмиграции выдало небольшое, можно даже сказать нищенское пособие и ключи от временного жилья, настоящего клоповника в дурном районе Тель-Авива. Квартирка была на первом этаже, по размерам меньше, чем та, которая была у них в Ташкенте, в районе жили наркоманы, бандиты, эмигранты из Африки. Причем — через год квартиру надо было освободить, и куда они пойдут с детьми — мало кого волновало. Всех записали в ульпан — школу для изучения языка для эмигрантов, а Якова Шиффа — вдобавок еще и в ешибот[1], причем согласия его никто не спрашивал. Два месяца их таскал на допросы ШАБАК[2], проверяли, не являются ли они агентами КГБ, заброшенными на землю обетованную. Потом, слава Иисусу отстали.

Из ешибота Яков сбежал, заявив публично в классе, что Бога нет — хорошо, что это произошло уже после того, как они нашли свое жилье, не менее мерзкое, но все же свое. Иначе — бесплатное жилье могли бы отнять. Отец вместо филармонии устроился ассенизатором, мать вместо школы — прислугой в дорогой отель. Так началось житье — бытье семьи Шиффов на земле обетованной.

Яков Шифф, уже успевший проучиться несколько классов в советской школе, при появлении в школе израильской поразил учителей своими знаниями — то, что он знал по математике в Израиле вообще проходили только в институте. Ему дали стипендию, потом за стипендию же он поступил в институт, потом его отправили по программе обмена ни куда-нибудь, а в США, в Джорджтаунский университет. Большинство преподавателей этого университета сотрудничали с ЦРУ, вот почему паренька из Израиля сначала втянули в деятельности антисоветской группы в университете, а потом — предложили остаться в США и стать сотрудником американской разведки. Яков — не раздумывая, согласился.

Еще в Израиле — Яков стал завзятым антисоветчиком, и возненавидел свою Родину. А как не стать — когда все разговоры матери и отца сводятся к этому, к тому, что с ними сделал проклятый советский режим? Просто удивительно, но и Сара и Михаэль Шиффы, происходящие из семьи ленинградских интеллигентов — во всем том, что с ними произошло, винили не себя, а Советский союз! Прежде всего, потому, что СССР не потрудился дать им дипломы о высшем образовании, которые были бы признаны здесь, в Израиле. Они сами приняли решение уехать, сами наслушались разговоров о ста тысячах долларов, и как не удивительно, поверили в это, они сами собирали документы на выезд, бросили квартиру и налаженный быт — но во всем был виноват СССР. Они говорили об этом каждый день на тесной кухоньке, в которой двое помещались с трудом, они повторяли это детям — во всем виноват СССР. Иного у них просто не было — иначе пришлось бы признаваться, что во всех своих бедах виноваты исключительно они сами, признаваться перед детьми и перед самими собой. Так что — антисоветизм Якова Шиффа, переделавшего на американский манер свои имя и фамилию и ставшего Джекобом Шифтом — имел богатую почву для развития, американским вербовщикам почти не пришлось работать над ним.