Из сборника «Иней»

(1905)

Город туманов и снов

Встает предо мною

С громадой неясною

Тяжких домов,

С цепью дворцов,

Отраженных холодной Невою.

Жизнь торопливо бредет

Здесь к цели незримой...

Я узнаю тебя с прежней тоской,

Город больной,

Неласковый город любимый!

Ты меня мучишь, как сон,

Вопросом несмелым...

Ночь, но мерцает зарей небосклон...

Ты весь побежден

Сумраком белым.

<1901>

Вечер сумрачен и страшен,

Ночь беззвездная близка.

Как уступы тяжких башен,

Взгромоздились облака.

Гулок моря шум усталый...

Там, над сизою горой,

Словно кровью темно-алой,

Воздух зыблется сырой.

Все слышней во мраке зорком

Чьи-то вздохи и слoва;

Дыбом встала над пригорком

В страхе черная трава.

Я иду прибрежьем голым,

Светлый отдых так далек,

Леденит стопы тяжелым,

Мертвым холодом песок.

И к померкнувшим долинам

Неотвязно, вслед за мной,

С тихим шорохом змеиным

Ужас крадется ночной.

«Чем печальней и чем безнадежнее...»

Чем печальней и чем безнадежнее

Одиночества тусклые дни,

Тем все ярче забытое прежнее

Зажигает в тумане огни.

Позади, сквозь сиянье вечернее,

Мне пройденную видно межу.

Все спокойней и все легковернее

Я на будущий путь свой гляжу.

Оттого сердцем, жизнию раненным,

Мне умерших мгновений не жаль,

Что в былом, как в стекле затуманенном,

Отразилась грядущая даль.

<1904>

«Помнишь, мы над тихою рекою...»

Помнишь, мы над тихою рекою

В ранний час шли детскою четой,

Я — с моею огненной тоскою,

Ты — с твоею белою мечтой.

И везде, где взор мой замедлялся,

И везде, худа глядела ты,

Мир, огнем сверкая, загорался,

Вырастали белые цветы.

Люды шли, рождались, умирали,

Их пути нам были далеки,

Мы, склонясь над берегом, внимали

Тихим сказкам медленной реки.

Если тьма дышала над рекою,

Мы боролись с злою темнотой:

Я — моею огненной тоскою,

Ты — с твоею белою мечтой.

И теперь, когда проходят годы,

Узкий путь к закату нас ведет,

Где нас ждут немеркнущие своды,

Где нам вечность песнь свою поет.

Мы, как встарь, идем pyкa с рукою

Для людей непонятой четой:

Я — с моею огненной тоскою,

Ты — с твоею белою мечтой.

«Снежным облаком летели...»

Снежным облаком летели

Бледноликие метели

   Из полночных стран.

И вздымался, и качался,

И со стоном рассыпался

   Снежный ураган.

Но довольно пела вьюга...

Весть весны на север с юга

   Льется все смелей,

Дни светлы и необъятны,

И душе влюбленной внятны

   Крики журавлей.

Люди в тумане все смутно мелькают и тают.

Туман разлился над землею.

Черный кустарник унылые ветви склоняет,

Прощаясь с умершей листвою.

Люди усталые, взором к земле приникая,

Неясную ищут дорогу,

А над туманами ангелы, крылья вздымая,

С молитвой возносятся к Богу.

И в вышине, недоступной для робкого взора,

Км воины дальнего стана,

Лихи пророков и стройные главы собора

Сияют над морем тумана.

«Незаметно в окно заглянула луна...»

Незаметно в окно заглянула луна

И, бросая холодный таинственный свет,

Вновь на темном полу начертила она

На забытый вопрос непонятный ответ.

Я хочу разобрать этот бледный узор,

Непонятные знаки прочесть я хочу,—

Чтоб огонь не привлек мой тоскующий взор,

Нагоревшую я задуваю свечу.

Встали тены кругом, шевельнулись толпой

Все неясные чувства, мгновения, сны,

И я вновь им невольно внимаю с тоской,

Отдаваясь таинственной власти луны.